Наконец, вняв моему настоятельному совету связаться с виновницей торжества и получив от той "зелёный свет", суровый секьюрити сменил гнев на милость и соизволил открыть передо мной двери "Нуара".

– Розенталь, явилась! – с детской непосредственностью запрыгала Алинка, стоило мне появиться в полутёмном зале, стилизованном то ли под мрачные катакомбы облюбованные сатанистами, то ли под средневековую пыточную.

Вот это я понимаю антураж! Здесь были и каменные в багровых брызгах стены, украшенные массивными цепями, и затянутые паутиной углы с чучелами летучих мышей, и колышущиеся под потолком белесые призраки, но атмосфера всеобщей вакханалии была бы не полной без беснующихся выряженных кто во что горазд гостей. Моей Пеппи чтоб быть в тренде явно чего-то не хватало. Всё-таки стоило вылить баночку красной гуаши на темя, да позаимствовать у Макаровны её устрашающие ножницы, чтоб воткнуть их в причёску. А что? Глядя на разнообразие пьяно отплясывающих зомби, был бы беспроигрышный вариант.

– Еле пробилась, – не сдержала я укоризненного ворчания, ибо возня неподкупного секьюрити начала наводить на мысль, что меня попросту разыграли.

– Прости, подруга, я забыла, что после аварии вычеркнула тебя из списка гостей, не думала, что так быстро очухаешься.

"Ох, Алинка, сама прямота…", усмехнулась я, терпеливо снося объятия выряженной в ведьму именинницы. В нос ударила удушливая смесь шоколадных духов и спиртного. Я аккуратно отцепила от себя Алинины рученьки, несильно дёрнула за висящий на тонкой шее кусок бечёвки, унизанный бутарфоскими черепами, и, шутя, погрозила ей пальцем. Мол: "Хочешь меня придушить – сначала встань в очередь".

– Улётный прикид! – продолжала голосить девушка, успешно перекрикивая музыку. – А косы ты на проволоке заплела, чтоб в стороны торчали? Круто! Ещё бы в рыжий перекрасилась, вообще не отличить от оригинала.

Ну, тут я сильно засомневалась, а вот то, что ещё пару стопок и Алинка меня от столба не отличит – это точно.

– Кстати, с тебя танец! – требовательно хлопнула в ладоши именинница. – Помнишь, ты обещала?

– Если бы… – пробормотала я, в растерянности оглядывая подозрительно оживившихся гостей. – Алин, а я что, ещё и танцевать умею?

– Ага, тектоник, – ядовито прокомментировала мой вопрос та самая шатенка в очках, которая сбежала от меня после лекции. Исходя из её воинственного вида, напрашивался вывод, что "под градусом" она меня не так уж и боялась.

– Анька, а давай лучше на брудершафт? Покоцаться всегда успеете, – увёл её наш одногруппник. Анатолий Борисович его кажется, Василием называл. И что-то мне подсказывало, что этот Вася только что благородно решил пожертвовать своей печенью, дабы спасти мою бледную усыпанную нарисованными веснушками мордашку от нехороших "приключений".

– Точно, – неожиданно просияла Пряникова, не отрывая прищуренного взгляда от барной стойки. – Мила, тебе положен штрафной!

Пить в мои планы не входило, но отвертеться мне не дали. Просканировав ещё раз присутствующих, и не обнаружив среди них ненавистного Андрея, послушно вылила в себя предложенную Алиной стопку перцовки. Скривилась. Вскоре непереносимо захотелось курить и, посчитав это побочным эффектом выпитого, от всех последующих предложений стойко отказывалась. Пока не принесли торт.

Поначалу отобранный лично Алинкой кусочек показался слишком вязким и на редкость подозрительного вкуса. Приторно-горький бисквит застревал в горле, и я, с трудом проглотив кусочек, незаметно отодвинула неудачный десерт. А потом сама не заметила, как вклинившись в оживлённую беседу, съела всё до последней крошки. Даже попросила добавки и, набрав на палец крема, стала его слизывать медленно и с расстановкой, от души потешаясь над тем, как нервно задёргался Васин кадык. У бедняги от волнения даже грим потёк, а ему потеть не положено, он у нас как-никак сам граф Дракула.

Ещё через пол часика, потягивая загадочный коктейль ядовитого цвета, стрельнула у того же пунцового Васьки сигаретку и с небывалым наслаждением затянулась. Примерно с этого момента я потеряла связь с реальностью, а последней здравой мыслью стал запоздалый вывод, что пить мне однозначно противопоказано. Затем, затуманенный алкоголем разум отключился, и тело словно зажило своей, совершенно чуждой мне развязной жизнью.

В этот вечер я веселилась как в последний раз.

Перепить на спор Василия? Легко! Сесть на шпагат на барной стойке? Да запросто! Станцевать в железной клетке перед десятками пьяных студентов? Почему бы и нет? Благо выяснилось, что танцую я всё-таки хорошо, только не совсем тектоник… но мне уже было всё равно. Опрокинув в себя наполненный до краёв стакан, кинула куртку в толпу разгорячённых парней, и стала умело извиваться средь грубых металлических перекладин, раскрепощённая свалившимся на меня ощущением небывалой свободы. И только когда появился курьер с дюжиной розовых гербер от неизвестного поклонника, я будто очнулась ото сна. Зарылась в них лицом, но вместо цветочного сладковатого аромата, лёгкие заполнил тяжёлый дух скорби и траура. Полутёмный зал закружился перед глазами, заплясали неоновые декорации, а грудь сковало такой тяжестью, что стало не разобрать: то ли меня тошнит, то ли я задыхаюсь. Не потрудившись накинуть куртку, одной рукой прижала к себе букет и медленно, опираясь о стену, двинулась к выходу, на свежий воздух.

Впрочем, он мне не помог. Едва я вышла на узкую террасу, как кожу обжёг пронизывающий осенний ветер. Мгновенно озябнув, попыталась было вернуться, а потом поняла, что попросту не в состоянии.

– Эти цветы от него, да? От Олежки?

По щеке острой болью прошлись острые коготки осмелевшей тихушницы в смешных круглых очках, затем сознание плотной пеленой накрыл алкогольный туман, перемежающийся отстранёнными мыслями об абсурдности происходящего и редкими вспышками смутных воспоминаний, в которых над лицом жутким эхом разносились чавкающие звуки. Дальше – темнота.

***

Хмурый рассвет тридцать первого октября просочился в мою спальню вместе с монотонным перестуком дождя. Я лежала на спине посреди кровати, дрожа как осиновый лист, и внимательно прислушивалась к своим ощущениям, а те стенали в один голос и дружно кляли мою безалаберность. Будильник ещё не прозвенел, следовательно, у меня оставались шансы успеть привести себя в человеческий вид к первой паре, но чувствовала я себя, честно говоря, не лучшим образом, да и выглядела наверняка соответствующе. Щека саднила, голое тело в одних стрингах протестующе ныло, а налитая свинцом голова в упор не хотела восстанавливать события вчерашнего вечера. В частности то, каким образом я очутилась дома.

На кухне громко хлопнула дверца холодильника, и следом послышался возмущённый мат. Неужели папа решил наведаться в гости? Плохо дело, хотя я сильно сомневалась в вероятности нарваться на нотации, всё на что он был способен в моём присутствии – смущённо отводить глаза и докладывать о пополнении моей кредитки. Должно быть, я была ранним и нежеланным ребёнком, к которому он по молодости не смог привыкнуть, а теперь, терзаясь муками совести, неумело пытался это упущение загладить. Что ж, вот заодно и узнаю глубину его чувства вины, авось отделаюсь лёгким испугом.

Накинув на тело первый попавшийся халат, направилась в ванную, по пути придумывая себе оправдания одно другого нелепее, но в итоге, махнув рукой, сдалась. Скажу без прикрас – перебрала, чай уже не ребёнок. Хотя как раз таки возраст выставляет мой поступок ещё более безответственным. В голове не укладывается, что на меня вчера нашло. Расстроено вздохнув, открыла воду и стала выводить на запотевающем стекле душевой кабины мотылька – устойчивый импульс, неизменно проявляющийся при виде любых подходящих поверхностей. И только покончив с художеством, блаженно прикрыла глаза, подставив лицо под упругие струи.

– Эй, ты скоро? – смутно узнаваемый мужской голос раздался где-то совсем близко, от чего я натурально подпрыгнула.