Интервьюер: – Андрей Петрович, расскажите, пожалуйста, о ваших контактах с жителями деревни Гнилая Елань. Существует ли вообще эта деревня или это легенда?

А.П. Смолин: – Конечно, существует. Хотя, никто из наших там не бывал, но бабы-то откуда-то приходят (смеется).

– Как часто они появляются в Тургаево?

– Два раза в год. Вот скоро должны пожаловать с клюквой.

– Они приходят в определенные дни?

– Ну да, можно так сказать. Осенью и весной. Примерно в одно время. Как клюква пошла – они приходят. Вы поглядывайте у заготконторы, они там сразу покажутся.

– Они участвуют в заготовке клюквы?

– И клюквы тоже.

– А что еще они приносят?

– Бруснику. Груздь. Рыжики.

– Что ж, там у них и лес есть, не только болото?

– А как же, лес тут везде есть. Название-то – Елань. Елань – значит «высокое место», типа горы… Ну, не гора, а так – возвышенность. И по ней урманы.

– А урманы – это?..

– Ну, лес это, тайга, еловый лес, дремучий такой…

– Они также привозят на продажу какие-то продукты своего труда, вещи?

– Да. Они привозят выделанные пластины – белку, выдру… Немного – рысь…

– А пластины – это?…

– Ну – шкуры. Шкуры такие (показывает руками). Еще они вязаные вещи продают из своей шерсти, рукавицы. Рукавицы они меховые шьют, мы все покупаем.

– Что, хорошие рукавицы?

– (Выглядит озадаченным, после небольшой паузы) Да чего в них хорошего? Рукавицы да рукавицы…

– А почему именно у них покупаете?

– (Пожимает плечами) Да – привыкли…

– Вернемся к деревне. Сколько человек там живет?

– Ума не приложу. Пара сотен, может быть. Так, если по бабам прикинуть, то семей сорок.

– Что, никто из знакомых вам людей в этой деревне не бывал?

– Из наших никто. Но я слышал, мужики говорили, что им Кооператор рассказывал, будто он в Елани бывал.

– Кто такой Кооператор?

– Да шляется тут у нас один шизик. По болотам много всяких бродит. А этот гопник надыбал где-то БМП, приспособил ее на колеса от вездехода и разъезжает по дальним болотам – на севере, на границе с Томской областью. Вроде феодализма там развел. Вы, к примеру, если за ягодой пошли, то только до Верхнего Ляга дойти можете. А дальше если зайдете, вас Кооператор на своей таратайке догонит и выгонит. Говорит, что там «его болото» и никому собирать не разрешает. Я ему один раз сказал так, по-мужски, серьезно, что мол, не твое это болото, родимый, а государственное. Но с ним разве поговоришь! (раздраженно машет рукой).

– И что, этот Кооператор бывал в Елани?

– Ну, я сам от него не слышал. Я вообще его треп слушать не охотник. По мне потонул бы он там на своем вездеходе – так спокойнее бы стало. А мужики рассказывали, что он брехал, что бывал там.

– А где он живет, этот Кооператор? Можно с ним поговорить?

– А хрен его знает. У него там, в болотах несколько избушек есть.

– И как его найти? Нам бы было полезно его расспросить…

– (раздраженно) Да фиг знает, как его найти! Зайдите, вон, до Стешкиного кагана – он вас сам найдет и начнет за вами на своем броневике по болотам гоняться. Попробуйте, расспросите такого психа… Вообще, он тоже, небось, скоро сюда припрется. Он же на этом самоходном аппарате клюкву возит.

– Скажите, Андрей Петрович, но ведь деревня Елань, должно быть, находится на территории вашего сельсовета? Как же получается, что вы, председатель, ничего о ней не знаете?

(Прищуривается и наклоняется ближе) – А откуда это вы взяли, что Елань входит в мой сельсовет? Этой деревни вообще официально не существует. А чего официально не существует, за то я не отвечаю. Так и избушку на курьих ножках можно к моему сельсовету приписать, вместе с бабой Ягой. Вот когда туда отправят переписчиков, да зафиксируют официально поселение с такой-то численностью человек, да нанесут ее на карту, да припишут к Тургаевскому сельсовету – вот тогда милости просим, начну я об этой деревне заботиться, и детей в школу отправим, и пенсионерам пенсию начислим, и фельдшера будем туда посылать регулярно с прививками. Все сделаем! А пока – нет такой точки на карте, нет деревни Гнилая Елань Колыванского района.

– А можем мы туда сходить?

(Вставая со стула) – Вы что, не слушали невнимательно? Я ж сказал: нет такой деревни. Нет туда дороги. А теперь – спасибо, до свидания, всего хорошего, успехов вам в вашем научном труде. У меня дела – простые, ненаучные, но которые ждать не могут.

– До свидания, Андрей Петрович.

Записано И. Кауровым

– Ты разозлил респондента, – наставительным тоном выговаривала мне Маринка, пока мы шли от сельсовета к школе. – Ты усомнился в его профессиональной добросовестности и он, разумеется, закрылся. Из-за тебя мы теперь от него ничего больше не добьемся.

Вот так неудачно закончилось мое первое интервью в качестве социолога. Почему социолога? Потому что со дня приезда в Тургаево Лена так и не выходила из нашей комнаты или «берлоги», как окрестил наше убежище Сашка. Марина пыталась ее поднять, но бесполезно. Маринка сама была на пределе, но героически рвалась приниматься за работу, говоря, что не для того мы сюда с такими тяготами добирались, чтобы теперь сидеть и ничего не делать. Я вызвался идти с ней, и мы отправились интервьюировать местных жителей.

Мы приехали сюда вчера вечером. Село Тургаево оказалось средних размеров деревней. Там был клуб, три магазина, почта с телеграфом, каменное здание правления, начальная школа, работающая пилорама, кузница, фельдшерский пункт и филиал Сбербанка. Была там даже церковь, точнее, я бы сказал, молельный дом: новая изба с высокой двускатной крышей и крестом над ней. Поп, как мне объяснили, жил прямо в церкви. Деревня стояла на течке Туе. На реке была устроена плотина, и имелось маленькое водохранилище. Нам рассказали, что в этом пруду разводят карпов. Потом воду спускают, и ребятишки с бабами рыбу руками собирают со дна. Все пространство вокруг пруда, до самого леса, заросло коноплей. Сашка сказал, что лес на горизонте – это только узкая полоса, за которым начинаются бесконечные болота.

Тургаево было связано грунтовой дорогой с ближайшей железнодорожной станцией Грибок. Два раза в неделю сюда ходил «автобус» – грузовик «Урал» с будкой вместо кузова. В будке было два крошечных окошка, а внутри стояли по сторонам две деревянные скамейки. От станции до Тургаева мы ехали без остановки три часа. Никогда в жизни я не ездил по такой ухабистой дороге. Эту грунтовку размывало малейшим дождем (а дожди в этих краях частые), после чего грузовики разбивали ее вдрызг. Наш «автобус» мотало так, что люди, сидящие на одной стороне валились на сидящих на другой стороне. Лену, которую из поезда вынесли на руках, начало тошнить почти сразу. Как оказалось, из-за такого пустяка «автобус» останавливать не принято. Ее несколько раз вырвало прямо на пол. Ехавшие с нами люди матерились себе под нос, но остановиться не предлагали.

Как мы добрались до проклятого Грибка – это особая песня. Чудо, что мы остались живы. Когда, на рассвете, сборщики вышли на станции Лось, я понял, почему Анатольич называл их «интеллигенция». Хоть они и были грубияны и на вид испугали бы любого цепного пса, но это были нормальные городские мужики, занятые своими делами. Те же, кто остался вместе с нами в бичевозе, составляли самый сок того слоя населения, который дал поезду это название. Они ехали не за клюквой. В лучшем случае они направлялись домой – за кормежкой, в худшем – за сырой анашой. И нам пришлось ехать с этим контингентом еще четыре часа.

Лена с самого утра придумала сходить в туалет, причем, не будя нас. Каким-то чудом ей удалось пробраться одной через весь вагон к туалету на противоположном от нашего «купе» конце. Она распахнула дверь и обнаружила там урода со спущенными штанами (защелка на туалетной двери не работала, как выяснилось, но не в этом суть). Мужик он не только не смутился, он обрадовался, воспринял появление девушки как призыв и начал за ней бегать – как был, без штанов, держа свое сокровище в кулаке и радостно крича всякие гнусности. Ленке пришлось спасаться от него бегством, перепрыгивая через лежащих на полу и сидящих на скамьях таких же чмошников, которые, разумеется, страшно обрадовались развлечению и начали хватать ее за руки. Добежать она смогла едва до середины. Там ее поймали и с ржанием повалили на полку.