– Что ж ты делаешь, сука? – прошипел главарь и потянулся к кобуре.
В тот же момент к нему подскочил справа огромный чернобородый мужик и, издав смешной крик «А-а-а!» в упор выстрелил ему в ухо. Главный упал.
– А ты не ругайся, – тихо проговорил пилот, глядя на поверженного противника с брезгливым превосходством. Дело было сделано.
Когда четверо уже лежали на земле, один из оставшихся мужчин обошел их и пунктуально, тщательно, как будто участвовал в профессиональном конкурсе, выстрелил каждому в голову. Только бывшего главаря он обошел – отчаянный чернобородый подельник избавил его от необходимости делать контрольный выстрел. Следом за ним шли его товарищи по предательству: они переворачивали трупы, расстегивали на них куртки, задирали свитера и рубахи и снимали с убитых поясные сумки – плоские и тяжелые. Сумки эти они немедленно распределили меж собой – у каждого из них, не считая пилота, уже была точно такая же сумка, теперь у пилота тоже была одна, у остальных – по две. Затем они вернулись к вертолету и вытащили припрятанные рюкзаки. Теперь пилот вел себя гораздо более уверенно: он ориентировался по компасу, поглядывал на солнце и на часы. Он уже не казался потерянным. Его подельники тоже ожили, словно пролитая кровь подкрепила питала их, движения стали четкими и уверенными, казалось, что тяжелая обуза скатилась с их плеч.
– Что с ними делать будем? – спросил чернобородый, мотнув головой в сторону трупов.
– А ничего не будем, – ответил пилот. – Стволы заберите.
– С собой возьмем, да, Олегыч? – черный великан говорил с пилотом слегка заискивающе. Не было сомнений, кто теперь стал вожаком.
– Ихние заберем, свои в болото кинем. Чтоб если вдруг их найдут, нас по оружию не вычислили.
– Олегыч, ты у нас голова, – радостно проговорил чернобородый, быстро обшаривая трупы один за другим.
– А с вертолетом что? – лениво процедил третий – бледный щербатый блондин.
– Ничего, теперь его танком отсюда не снимешь. Для всех мы погибли смертью храбрых. Геройски пали на путях незаконного бизнеса.
– Повезло нам как, а Олегыч? – прошептал черный, косясь на скособоченный вертолет.
– Везение, Коля, это игрушка «Сделай сам», – ухмыльнулся пилот. – И то, что вы сейчас пронаблюдали, это, дорогой, было не везение, а мастерство высшего пилотажа.
– Как все это? – не поверил простодушный бандит. – Вот это все? И ветки, и зарылись? И тряслось когда? Это все ты сам, нарочно?
– Ладно, пока все идет на пятерку с плюсом, – прервал его восторги пилот. – Поход еще не окончен. Через четыре дня мы должны выйти к железке, а то вправду подохнем тут. Вперед.
Трое убийц и воров молча шли по лесу. Земля под их ногами медленно шла под уклон. Пилот знал, что скоро остров кончится и перед ними раскинется самое большое болото в мире. Он был к этому готов: страдания окупятся. Груз, который они несли на себе, гарантирует им блаженную жизнь до самой смерти – там, где их никто не будет знать, там, где вчерашние подельники, работодатели и органы правопорядка не найдут их, где можно будет начать жизнь сначала. Рядом с теплым океаном. На юге, под сенью пальм. Где сиеста и фиеста. Мужчина счастливо улыбнулся. Он любил риск и еще больше любил, когда риск оправдывался.
Вдруг за стволами деревьев мелькнуло что-то белое. Пилот немедленно остановился, остановились и его спутники, с трудом погасив инерцию больших рюкзаков. Осторожно и тихо пилот сделал шаг вперед, сжав в ладони пистолет. Глаза его округлились от изумления.
Это был мальчик-подросток, одетый в белую рубаху до колен. Он шел по лесу, словно бы задумавшись, и как-то странно подергивался при ходьбе. Похоже было на то, что он здесь один. Так странно было увидеть его здесь, в глуши, вдалеке от человеческого жилья, что пилот почувствовал, как по спине его пополз холодный пот. Он сам удивился, как эта встреча его напугала, что-то в этом было нехорошее, мистическое…
– Ну-ка, лови пацана! – вполголоса приказал он чернобородому. Тот подчинился охотно. Через секунду мальчишка уже трепыхался в его огромных руках.
– Ты откуда, а, щен? – спросил пилот, нагибаясь и заглядывая в лицо мальчишки.
Мальчик загугукал что-то нечленораздельное, при этом верхняя губа у него странно отворачивалась вверх, показывая черные у корней, мелкие, как у мыши, зубы. На его бледном веснушчатом лице застыло выражение строгой, совершенно неуместной, скорби. Один его глаз был полузакрыт, другой глядел на обидчика глупо и криво.
– Чё это с пацаном? Псих, что ли? – пробормотал чернобородый, встряхивая мальчика за руку.
– Да уж ясно, что не вундеркинд, – откликнулся пилот, отрывая взгляд от мальчика и внимательно оглядываясь по сторонам.
– Откуда он взялся? Из деревни пришел?
– Тут за сто километров ни одной деревни нет, – отозвался пилот, продолжая вглядываться в кусты и стволы сосен.
– Может, из дурдома сбежал?
– Ты, Николай, у нас просто гений дедукции…
– Чё?
– Ничего. Откуда тут дурдом-то?
– Ну что, мочить пацана придется? – после небольшой паузы спросил чернобородый Николай.
– Нет, отпустить его придется.
– А вдруг он про нас сболтнет?
– Да что он сболтнет, он говорить не умеет!
– Может, лучше все-таки кончить мальчишку и в болото спустить – на всякий случай? – подал голос молчавший до этого блондин.
– А вы не подумали, что его искать будут? А? – пилот оглядел на своих спутников. – Посоображайте маленоко, шестеренками в башке покрутите. Как он сюда попал – один, псих слабоумный? Кто-то его, наверное, сюда привел или привез?.. Значит, его будут искать.
– Так не найдут же, если мы его утопим?..
– А найдут наш вертолет – вот ништяк-та! Кергец если даже на секунду усомнится, что мы мертвы, – он же нас из-под земли достанет, или как ты считаешь?
– Достанет и яйца оторвет, – спокойно согласился блондин. – А потом скормит доберманам.
– Это верно, Олегыч… Правильно говоришь… – закивал черный.
Он с неохотой выпустил мальчика, и тот сразу же осел, скуля, к его ногам. Мужчина брезгливо дернулся, пытаясь отпихнуть мальчишку:
– Ты, иди давай… Иди отсюда!
Тот, не понимая, видимо, в чем состоит опасность, вместо того, чтобы бежать, судорожно взвизгнул и еще сильнее прижался к сапогу обидчика, цепляясь за его штаны и куртку. Мужчина грубо отпихнул его от себя, недоумевая и злясь, и мальчик упал на землю, заливаясь плачем. Вдруг по его телу волнами пошли судороги. Плачь прервался, белые пальцы задергались и начали хвататься за траву. Икота заставляла горло больного странно колыхаться, словно какое-то живое существо пыталось выбраться из его шеи, слюна ниткой текла изо рта в слежавшуюся хвою. Вооруженные люди стояли вокруг. Это зрелище болезненно завораживало их. Они недоумевали, боялись, но самым сильным чувством было, пожалуй, это странное, балансирующее на грани наслаждения, отвращение, заставлявшее смотреть и смотреть. Поэтому ни один не заметил, как в десяти шагах от них качнулся куст дикой малины, из листвы плавно, как змеиная голова, выплыл конец ружейного ствола.
Звук выстрела подкинул людей над землей. Пилот, в голове которого все еще держались отзвуки тревоги, возникшей в тот момент, когда он увидел этого мальчишку в лесу совсем одного, быстрее всех растянулся на земле и начал лихорадочно крутить головой, ища источник звука. Бок о бок с ним припал к траве третий подельник, а Николай почему-то дрогнул и начал медленно оборачиваться вокруг своей оси, постепенно сгибая колени, словно выполнял какое-то экзотическое балетное упражнение. От черной дырочки в спине его куртки потянулся чуть заметный дымок. Он качнулся, вскинул руки и внезапно рухнул плашмя навзничь, задрав в небо черную бороду.
Пилот, не веря своим глазам, приподнялся на локтях, и тут же вторая пуля вырыла нору в земле у самой его ладони. Нападение было настолько неожиданным, что он растерялся. Словно бы и ждал, что произойдет что-то плохое, но когда все началось – вот так, с бухты-барахты, он на миг окоченел. Его товарищ, оставшийся в живых, успел тем временем выхватить оружие. Пилот видел, как на экране кинотеатра, близко-близко, отчего все казалось огромным, руку его, вскидывающуюся вверх, и рот, кричащий что-то матерное и изумленное, и всклокоченные светлые волосы, с которых скатывалась шапка. Третий выстрел был сделан с их стороны, но тут же из-за кустов ответило сразу два ружья.
