Убранство скромное: белые отштукатуренные стены, кафельный пол, по которому так приятно ходить в жару. Угловой диван (он, кстати, раскладывается или нет?), лестница на второй этаж, пара кресел у телевизора на стене, в глубине открытая кухня и еще одна дверь в сад.

– Красиво, – говорит Вера.

– Идем, покажу спальню.

По деревянной лестнице поднимаемся на второй этаж. Там две комнаты – спальня и кабинет, а посередине ванная, о чем и сообщаю девушке.

Занес ее сумку в спальню и замер от вопроса:

– А где ты будешь спать?

Она внимательно смотрит на меня. Я бы даже сказал, с заботой.

– На диване.

– Почему на диване?

Потому что «Юра».

– Там же, наверное, неудобно?

– Нормально.

Хотя я не имею ни малейшего понятия, каково там спать.

– Давай лучше я…

– Поспишь на диване? Да брось, все в порядке. Ты же гостья.

– Точно?

– Да.

И мы снова вместе смотрим на кровать.

– Вера…

– Что? – быстро реагирует она.

– Если хочешь, могу сменить постельное белье.

– Не нужно.

Она, кажется, хочет о чем-то снова спросить, но умолкает. Правильно, Вера. Ты тоже знаешь «стоп-слово», и оно у нас общее.

Бегу из собственной спальни. Изучаю диван, дергаю и так и этак, но ничего не происходит. Похоже, он не раскладывается.

Да и хрен с ним, я уже с ног валюсь от усталости. Подкладываю под голову одну из диванных подушек, вытягиваюсь и отрубаюсь прямо в одежде.

Вера

Я разделась и заснула, едва вытянулась на кровати. Не знаю, сколько прошло времени, проснулась из-за жуткого холода. Толстое одеяло, под которым я надеялась согреться, оказалось сыроватым, так что у меня зуб на зуб не попадал.

На часах, стоявших на тумбочке около кровати, было почти девять утра. В принципе, можно начинать искать жилье. Все равно не спится, в отличие от Марка. Снизу отчетливо доносился храп.

Марк отказался спать со мной в одной постели. Нет, я не собиралась приставать, ему все равно это не нужно. Видели бы вы, как он смотрит сквозь меня пустым взглядом, просто… Все равно обидно, когда твоей компании мужчина предпочитает неудобный жесткий диван. Это уже говорит о многом.

Решила сходить в душ, чтобы согреться. В ванной комнате огляделась в поисках полотенец, но на крючках не было ни одного. Увидела узкий шкафчик возле раковины.

Но там хранились коробки с презервативами и всевозможные смазки в разноцветных тюбиках. Ничего себе запас на случай апокалипсиса.

Внимание привлекла необычная штуковина – похожа на пробку для бутылок только больших размеров и украшена набалдашником в виде сердечка из розового стекла. При всей моей наивности, я читала «50 оттенок серого», так что сразу поняла куда и зачем.

Значит, обойдусь без полотенец.

Стоя босыми ногами на кафеле, в футболке, еще не успев раздеться, я включила душ. Мечты согреться под горячей водой таяли на глазах: текла только холодная.

А еще в голове, как назло, вертелись вопросы: каково ощущать в себе эту пробку? Каково вообще спать с Марком? Может быть, все не так хорошо, поэтому он и прибегает ко всяким приспособлениям?

Книги Э. Л. Джеймс в свое время произвели на меня яркое впечатление, особенно сцена с шариками. Хотелось испытать что-то похожее и на себе, но было страшно, да и не решилась бы я провернуть такое в одиночку. Попыталась поделиться идеей с Юрой, но он только отмахнулся от моих извращений.

«Бабе нужен хороший член, – сказал он. – Это только тем мужикам, у которых с ним беда, приходится извращаться…»

Знаю, грубо, но таков уж Юра. Таким он был всегда: грубоватым и прямолинейным.

Мы познакомились на первом курсе, он стал для меня первым. Я не знаю, каково это быть с другим мужчиной. Но мне всегда казалось, что секс, он и в Африке – секс. Будет ли процесс сильно отличаться, если сменить партнера?

Но я снова вспомнила аэропорт и туалетную кабинку. Разве та рыжая отдалась бы Марку, если бы секс с ним был похож на то, что вытворял в постели ее спутник, который следил за багажом?

Или почему у Марка имеется полный шкафчик всяких приблуд, если у него – а я уверена, что это так, – с членом полный порядок?

Не представляю, на что похоже чувствовать на себе другие руки, не говоря уже о большем. А вдруг другому мужчине, оказавшемуся со мной в постели, понравилось бы то, что никогда не нравилось Юре? Например, поза наездницы?

Юра говорил, что ничего не чувствует, когда я сверху. И как только наша половая жизнь ограничилась несколькими позами, так и я перестала кончать рядом с ним.

«Ты вся такая зажатая, Вера, – говорил Юра. – Может, хватит ждать, что я все сделаю за тебя?»

А мне просто было больно в позе, когда он сзади, – вот откуда взялась вся моя зажатость, но я почему-то не говорила ему об этом. Что там, потерпеть эти шесть с половиной минут, верно?.. Я ведь люблю его и хочу, чтобы ему было хорошо со мной.

Только вот Юра ради меня терпеть не собирался. Ему было проще отказаться от позы, раз он ничего не чувствует при этом.

Я все-таки разрыдалась. Черт возьми, словно по расписанию. Обещала, что начну рыдать, как приземлюсь? Пожалуйста – истерика. Получите, распишитесь.

Глотая слезы, я снова уставилась на содержимое порношкафчика.

И тут…

– Вера! – громыхнуло за дверью.

Я подпрыгнула на месте. Тут же потянулась к дверце, чтобы закрыть шкафчик, но промахнулась – и смахнула пробку на пол. Мое сердце остановилось, пока пробка, будто в замедленной съемке, летела на пол.

А после красное сердце разлетелось вдребезги.

Вот теперь я точно разрыдалась в голос. Хотя и до этого не сильно сдерживалась, а ведь стоило подумать о том, что своими завываниями могу разбудить Марка.

– Вера! – взревел он за дверью. – Что случилось?!

Дрожащими руками я попыталась собрать осколки, пока Марк, судя по звукам, выламывал дверь. Щеки горели. Слезы мешали видеть. Очень хотелось провалиться сквозь землю. Мало того, что копалась в его вещах, так еще и испортила их.

Дверь сдалась под напором и с грохотом отлетела к стене, на пороге возник Марк.

Чувствую его даже спиной, хотя все еще стою на коленях на полу. Футболка задралась; я сверкаю трусиками, которые, слава богу, не успела снять.

– Я слышал, ты плакала… Вера, что… Что ты делаешь? – Он запнулся.

Увидел, что весь пол в красных осколках. Вдруг это была его любимая пробка? Ну, или той женщины, в которую он ее… вставлял?

– Прости, – всхлипнула я. – Не знаю, как так вышло! Я не должна была трогать, я искала полотенца, чтобы принять душ… Ты впустил меня в дом, а я… Прости, Марк, я…

– Это всего лишь стекляшка, Вера.

Голос хриплый, низкий. Похоже, Марк вне себя от гнева.

Марк

Играла музыка, улыбались люди и звучали тосты. Я сразу узнал ее: сто раз виденная во снах и один раз пережитая наяву церемония. Снова и снова я шел через зал, принимая поздравления.

Ничего не мог с собой поделать. Стоило увидеть ее счастливое лицо, и я опять улыбался.

Громкие пожелания вечного счастья и крепкой семьи, как ни парадоксально, наоборот, разрушили мой брак. Я только увидел, мелькнувшую за дверью юбку. Помню, даже улыбнулся. Не могли, что ли, обойтись без глупой традиции похищать невесту?

Я вырвался из объятий очередного пьяного родственника и последовал за дверь прямиком за ней. Бесконечная череда коридоров. Я снял целиком лучший отель в городе для всех ее родственников из дальних городов, для всех едва знакомых одноклассниц и одногруппниц. Лишь бы она могла покрасоваться перед ними в эксклюзивном свадебном платье.

Оно так ей шло.

Я мечтал, как сниму его с нее, переступлю через сброшенные сатиновые юбки и наконец займусь любовью со своей законной женой. Целый месяц она только отшучивалась традицией: «Нельзя до свадьбы». Я держался.

Я шел на ее голос. Коварный план не удался. За поворотом хлопнула дверь какого-то номера, а значит, я почти нагонял «похитителей».