Или как будут развиваться мои отношения с тем, в кого я так глупо влюбилась.
Потрясла головой.
Забыть. Надо забыть обо всем. О нём. И радоваться тому, что меня отпустили, потому что иначе я бы точно предприняла попытку сбежать - и неизвестно как была наказана. Собственно, то, что меня спокойно отпустили, говорило об отношении демонюки больше всего.
И, хоть я злилась, обижалась, ненавидела и презирала, забыть я не могла. Уж не за одну неделю точно.
Мои губы все еще горели при воспоминании о его поцелуях.
Тело изгибалось каждую ночь, будто надеясь, независимо от моего разума, что его, несчастное, вдруг призовут и одарят королевской милостью.
Руки подрагивали, когда перед глазами проносились мысленные картины. Вот я вцепляюсь в светлые локоны в порыве страсти. Очерчиваю жесткий подбородок и скулы. Ласкаю мощное тело или приживаю его к себе, стремясь срастись с демоном каждым сантиметром своей кожи.
Как же много воспоминаний хранят мои пальцы! Даже больше, чем сознание. Первые объятия. Оружие, которое приходилось держать. Жесткая шерсть животных, которых я приручала и с которыми дружилась. Боль от порезов и ожогов, которыми награждала меня собственная неугомонность.
Бархатистость и гладкость кожи первого и единственного любовника.
Я стиснула зубы и простонала, прислонившись лбом к деревянной стене.
Король Рюхарша вызвал меня к себе на следующий день после столь памятного для меня «представления». Я пришла к нему уже одетая в свой привычный походный наряд и встала возле двери, крепко сжав кулаки. Готовая просить, требовать, вырывать его согласие на уход.
Но он и не собирался меня удерживать.
Блондинистый стоял возле окна, так, чтобы свет падал на него сзади и скрывал его лицо. Впрочем, он точно был в курсе остроты моего зрения. И точно смотрел совершенно бесстрастно. Это я не смотрела на него. И не пыталась прислушиваться к его эмоциям. Даже не дышала, чтобы ненароком не почувствовать особенного, присущего только ему аромата, от которого я сходила с ума. Аромата власти, секса и влечения. Не ко мне. Осколки внутри заворочались, втыкаясь прямо в сердце.
- Контракт?
Высший был, как всегда, краток.
- Сожгла, - я тоже умела отвечать односложно.
Демонюка даже запнулся в следующем вопросе, и я подавила чувство злорадного удовлетворения. Не думал же он, что я смогу что-то подписывать после произошедшего? И продолжать делать вид, что все хорошо и делить его с другими женщинами - а может даже не делить, а просто не обращать внимания на его похождения?
Может и думал... но я не смогла бы этого сделать.
- А работа?
- Все животные переданы.
- Что, использовала меня для своих целей, и теперь готова уходить? - прозвучало не со значением, а абсолютно равнодушно. Будто отрепетировано.
Изумление я скрыть не смогла. Ага. Человечка использовала Высшего. Издевается? Или решил вывести меня из себя? Вряд ли он сможет это сделать. Когда убили моих близких, я взяла оружие и пошла убивать в ответ. Когда забрали моего брата, я отдала девственность, чтобы вернуть его. Когда растоптали мои чувства, я села чистить свой арбалет.
С чего я буду плакать от подобных нападок? Не только демоны умеют держать себя в руках.
Вслух же ответила:
- Я сполна расплатилась за все...подарки.
- Хорошо.
Кивок и указание на выход я скорее почувствовала, чем увидела. Глаза будто заволокло пеленой, но я держалась. Лишь перед тем, как закрыть дверь, прошептала:
- Ты мог бы просто сказать мне...
Я снова попыталась отогнать невольные воспоминания и потрогала грудь там, где снова впивались ранящие образы, чтобы не было так больно. И снова бесполезно.
Больно будет, Касс, как и всегда.
Твоя жизнь именно такая.
Но это ведь ничего не значит.
Это твоя жизнь и не стоит лишаться её только потому, что она оказалась не так хороша, как мечталось. Или потому, что больше не осталось мечты...
Надо идти вперед. И сделать все, чтобы снова научиться мечтать.
Несло гарью и дымом.
Я напряглась. Портал, выведший нас в рощу возле небольшой деревеньки, в предверии Суэлта, возле которого и находился дворец, уже закрылся. Гарью и дымом несло именно от жилых домов.
Я еще раз осмотрела нас с Даришем, вздохнула и решительно направилась вперед.
Брат с виду ничем не отличался от деревенского ребенка - лохматый, грязный, в чуть дырявых одежонках, меховых сапожках и кургузой шубейке, явно пошитой из старых шкурок. То, что под всем этим была кольчуга, а голову защищал магический щит, видно не было. Мое убогое одеяние - да и прочее оружие - было прикрыто уже привычным плащом, на который, правда, я наложила иллюзию ветхости. В общем, мы ничем не отличались от работящих, но обедневших путников в поисках лучшей доли.
А вот деревня, в которую мы быстро добрались, отличалась от той, что я помнила. И сильно.
Несколько сожженных домов на окраине. Разбредшийся скот и покосившиеся заборы, будто на них налегали немалым весом целая толпа. Хмурые, худощавые ребятишки на улице, снующие туда-сюда без малейшей попытки поиграть. Лишь в немногих домах были открыты окна и оттуда можно было почувствовать запах варящегося обеда; в большинстве все было заколочено глухими ставнями.
Я хмурилась все больше. Умела читать знаки:такое возможно, когда приходит война или исчезает вдруг хозяйская рука, умеющая не только гладить по голове, но и держать надежной хваткой. А здесь сразу видно - разбежались. Кто-то в страхе, кто-то в надежде избежать обременительных взяток- с них всегда начинали новые завоеватели, не понимая, что тем самым обрекают на голод кормильцев, а значит, в дальнейшем, и себя.
Что ж, этого следовало ожидать.
И пусть, с одной стороны, это было нам даже на руку - народ охотнее в таком случае поддержит представителя Дома Монтаро, понадеявшись на возвращение сытых времен, но, с другой стороны, именно в таких условиях их легче запугать силой, которой за нами не было. Да и потом, кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем мы с Даришем решимся на обозначение своего присутствия. Не получится ли так, что за это время наша земля окончательно оскудеет и спасать будет уже нечего и некого?
Прогнала непрошенные мысли и кивнула брату.
Пора было идти дальше.
Бодрым шагом мы подобрались спустя полчаса к городским воротам и со всем возможным подобострастием уплатили монету за вход. И вот уже я уверенно вышагивалапо витиеватым улочкам, держа за руку Дариша.Был в западной части столицы, пользовавшейся славой места весьма неоднозначного, один человек, который, как я точно знала, меня не выдаст, а вот информацию вполне сможет предоставить.
В этих кварталах возле порта и доков нередко селились те, кто хотел чуть большей свободы от закона, нежели в других частях города. Стражники делали вид, что не знали об этом; ну а местные не наглели, а наживались больше на многочисленных приезжих и моряках, что в большом количестве сходили с причаливавших кораблей. Потому жизнь здесь была, даже можно сказать, веселее и многогранней, чем где-либо еще в Суэлте, и нравилась мне необыкновенно. Еще девчонкой я любила сбегать от нянюшек в каменные водовороты и спирали западных улочек и, открыв рот, наблюдать за совсем неприличными разговорами, задиристыми, но не жестокими уличными боями, да откровенными девицами, в обилии прохаживавшимися по тротуарам.
Однажды такое бегство чуть не закончилось для меня плачевно.
Мне было двенадцать. Магии тогда во мне еще было не так чтобы мало, но её весьма успешно пригладили и запечатали, чтобы девочка не навредила кому; зато мозги оказались весьма легкомысленными, волосы растрепанные, а платье, которое я заимствовала тайно у одной из служанок, несколько мало, из-за чего мои икры и, частично, грудь, ощутимо выглядывали. Это и привлекло внимание пьяных забияк, случайно наткнувшихся на меня в каком-то углу.
Вот уж не знаю, планировали ли они насилие или просто решили повеселиться на мой счет, но напугали изрядно. Именно то чувство беспомощности впоследствие давало мне необходимую силу для изматывающих тренировок с оружием, да и без кинжала я больше уже не выходила из дома. До сих пор помню, как тянулись ко мне сальные пальцы, как слезы лились из глаз, как я пыталась убежать, безуспешно вырваться из рук гогочущих свиней. И как, неожиданно, оказалась на свободе, благодаря одному громиле - действительно, громиле - который просто проходил мимо и не прошел, а вступился, да еще так, что компания мигом протрезвела и помчалась в противоположную сторону.
