Я протиснулась между двумя «деревьями», обошла третье, окинула взглядом компанию из десяти орлов на потолке. Вот он, быт внеземной расы. Кому-то может показаться примитивным, но, может, таким же в их глазах выглядит и наш. А ведь это не деревья никакие, и не лианы, и даже не чьи-то внутренности, а технология, к которой подключается любой представитель их вида, когда не занят полетом. Для чего служит эта технология, правда, я понимала плохо, как и, наверное, любой человек. Что-то из области внеземной логики.

Нужно найти лестницу, которая должна быть западнее.

То ли на меня так влиял здешний воздух, то ли таблетка имела побочное действие, а может, я поняла, что все завершится успешно, но мне хотелось радоваться. Все вокруг казалось необычно красивым: псевдодеревья, псевдолианы, орлы, даже царящая здесь жара.

Я шла, нет, скорее плыла по мягкому мху и радовалась, сама не зная чему. Впечатление было действительно таким, будто я иду по воде. Но все же нужно поспешить. Не стоит здесь задерживаться. Действие таблетки не вечно.

Как жарко. Я почувствовала, как моя пропитавшаяся потом одежда стала тяжелее. Захотелось её сбросить и идти дальше в одном нижнем белье, но кто знает, какие сюрпризы поднесет мне дальнейший путь? По лицу стекали огромные капли пота, а во рту, наоборот, воцарилась настоящая пустыня. В голове закружилось, а ноги начали подкашиваться.

Ну где же она, эта лестница?

Мох под ногами перестал казаться мягким. Даже наоборот, иногда складывалось впечатление, что я иду по иглам.

Что это? Климат? Или влияние здешней атмосферы? Неважно, нужно просто побыстрее убраться отсюда.

Дерево, еще одно дерево, стая орлов на потолке.

Захотелось пить. Почему меня не предупредили о жаре и не дали с собой хоть небольшую бутылочку воды?

Вот она, лестница. И два орла возле неё.

Аккуратно я начала подниматься вверх и пожалела о том, что оставила обувь. Ступеньки были обжигающе горячими. Ступенька, еще одна. Сверху уже виднелся нужный мне люк, но я перевела взгляд на повисшего в метре от меня орла. Все-таки это создание было красивым, хоть и пугающим. Зеленоватое тело, завернутое в перепончатые крылья, заставляло затаить дыхание и наблюдать. В этом создании было что-то от летучей мыши, что-то от человека, а что-то от какого-то неизвестного, невиданного существа, которое даже трудно было представить.

Люк…

Я прикоснулась к нему, и он показался необычайно холодным. Нашла нужную кнопку, которой внешне не было видно, нажала. Кажется, еще нужно повернуть ручку. Вот она. А это оказалось непросто! Пришлось приложить все имеющиеся силы, чтоб сдвинуть её с места.

Ай… только бы не упасть.

Ручка повернулась, что-то клацнуло, теперь все. Я почти на месте.

Пролезла в люк в потолке. Как же здесь темно! Явно не рассчитано на человеческий глаз. Лишь вдали виднелось еле заметное мерцание, словно там кто-то светил фонариком. Это и есть центральный компьютер? Сейчас посмотрим.

Пол под ногами показался жестким и холодным, и я во второй раз успела пожалеть, что оставила обувь. Холод обжигал, он волнами проходил по всему телу — от пальцев на ногах и до кончиков волос.

Ужас. Ну, еще несколько шагов. Нужно дойти.

Тьма вокруг казалась живой. Она словно проникала в душу, трогала что-то там, внутри меня, заставляла сжиматься сердце и учащаться дыхание.

А потом я почувствовала резкую пронизывающую боль в животе, словно что-то раздирало меня изнутри. Казалось, она проникала в каждую клеточку моего тела, выворачивала их наизнанку, делила на атомы. Жжение. И боль. Я поняла, что кричу, но не слышала собственный голос. В ушах воцарился протяжный монотонный гул. Впечатление было такое, будто кости ломаются под тяжелым прессом. Кажется, я даже чувствовала их хруст.

Это конец. Все.

Мое дыхание, сердцебиение, ощущения — все это исчезало, вытеснялось неистовой болью. Ноги подкосились, и я упала на обжигающе-холодный пол, который тысячей иголок впился в мою кожу.

А вокруг была лишь тьма и какое-то еле заметное мерцание впереди, словно там били молнии.

И мерцание приближалось.

Я не знала, есть ли оно на самом деле. Может, это и есть тот самый туннель, о котором пишут газеты в интервью с людьми, пережившими клиническую смерть? Я в это не верила, но мало ли.

Все, что меня сейчас волновало, это боль. Неважно, есть ли загробная жизнь, попаду я в рай или ад или же существует реинкарнация, а может, там вообще ничего нет, я просто перестану существовать. Все равно. Лишь бы боль прекратилась.

А свет с каждой секундой приближался. Что-то летело ко мне, что-то неизвестное, нечеловеческое. Но ни бояться, ни радоваться я не могла. Боль была повсюду. Казалось, я целиком состою из боли. Каждый нерв зверски ныл, каждый бозон будто желал раскрошиться на еще меньшие части.

Оно повисло надо мной.

Существо из света напоминало то ли звезду, разбрасывающую протуберанцы, то ли гигантскую каракатицу и тянулось ко мне своими световыми щупальцами. Оно потянулось ко мне, проникло в меня. В мою душу.

Где я?

Комната. Да, кажется, комната.

Кухня.

Стол, холодильник, шкафчик…

И все необычно знакомое. Мое! Это моя бывшая квартира в Москве. Как я сюда попала? Нет, это не моя квартира. Место, необычайно похожее на неё, но не она. Все какое-то расплывчатое, словно покрытое дымкой. Иллюзия…

А еще…

Дождь. Здесь идет дождь. Причем падает он с пола на потолок! Дождь с антиземли. Капли двигались медленно, слишком медленно. Они поднимались в воздух, соединялись друг с другом, образовывая зеркальные сферы.

Я попыталась прикоснуться к одной из них и замерла.

Мое отражение…

В нем было мое лицо. Настоящее лицо. Лицо Ирины Петровой, а не Габриэллы Ульрихт. Одежда тоже изменилась. Вместо юбки и блузки на мне были мои старые голубые джинсы и коричневая куртка.

Я ощутила дрожь в коленках, а в горле моментально пересохло. Где я? На том свете? Или в каком-то другом месте? И вообще, могу ли я себя назвать живой?

Это казалось каким-то сном. Создавалось впечатление, что существует только то, что находится в поле моего взгляда. Стоит мне отвернуться — и оно перестает существовать.

Полупрозрачная сфера перед глазами сужалась, обретала форму, я потянулась к ней. Движения казались мне медленными, вязкими, словно я была погружена в воду.

Это же мой мячик! Я посильнее сжала его в руке, стремясь подавить нервное напряжение. Но оно скорее радовало меня. Раз я могу нервничать и ощущать это, значит, я все еще не умерла.

Кто это?

Краешком глаза я заметила чье-то лицо.

Повернулась.

Нет, это не лицо. Оно было размытым, затуманенным, словно выплавленная из воска маска. И оно смотрело на меня. Я не видела его глаз, но чувствовала, как в меня впивается чужой взгляд, причем со всех сторон, словно я нахожусь в центре арены, а вокруг меня тысячи зрителей. Мне стало не по себе, я поежилась, словно хотела стать меньше.

Что-то было в нем знакомое, родное, но в то же время я не могла даже понять, какого пола человек или не человек передо мной. Мое тело инстинктивно вжалось в кресло, а тело пробило ознобом.

— Не бойся, — сказало оно каким-то загробным голосом, словно говорили через скрученную в трубочку газету, отчего я испугалась еще сильнее. Все вокруг — моя кухня, мой холодильник, капли, зависшие в воздухе, вокруг показалось угрожающе-колючим. Я изо всех сил сжала в руке мячик, словно пыталась его раздавить.

— Что ты? Где я? — прошептала я, и мой голос отразился эхом и громким гулом вернулся ко мне.

— Мы — существа, которых вы называете звукокодами, — холодно ответило то, что сидело передо мной, и от его голоса по моей спине пробежали мурашки. — Мы выглядим так, потому что твое подсознание рисует этот образ.

Звукокоды… Иваныч говорил, что они разумны, но…

Мои мысли запутались, стали вялыми, тягучими, словно меня одолевало похмелье.