Здесь больше нет черноты.

Ни тьмы, ни света, ни черного ни белого, ни право, ни лево. Все чисто, стерильно, пусто.

А потом передо мной появился потолок.

Опять сон, как тогда, после первого моего звукокода. Неземной сон.

Желание спать пропало напрочь, даже больше, я просто не могла сомкнуть глаза, чтобы попытаться уснуть вновь. Лениво потянулась к туалетному столику, взяла мобильник. Три часа ночи. Бывает, может, еще усну. Но что значил этот сон?

Первое видение с манианином мне объяснял сам Сергей Иванович. Тогда он сказал, что это одна из форм общения их расы через звукокод.

Звукокоды, как он тогда сказал, это природная функция их мозга. Большинство программ, используемых человечеством, не что иное, как запись мозговой активности маниан, преобразованной в звуковой вид. Тот код, который был использован в операции по поимке предателя, содержал случайное воспоминание одного из маниан, а именно — его взросление. Переход из одного состояния в другое через напоминающий ледовую глыбу кокон. Если увидишь во сне манианина, сказал он тогда, — это, скорее всего, одно из их воспоминаний.

Но что тогда я видела сейчас?

Чернота, пожирающая вселенную? Возможно, это что-то другое, о чем я не имею представления. Некоторые мысли и технологии инопланетян для человека могут выглядеть бессмысленными.

Только сейчас я заметила, что мое дыхание участилось, а во рту пересохло. Комната словно сузилась. Картина, которую я видела во сне, была неимоверно реалистичной и вместе с тем пугающей.

Я поднялась с кровати, прошла в ванную, отпила немного воды прямиком из-под крана, умылась.

Фу. Немного легче.

Но чернота все никак не желала уходить из моей головы. Нужно позвонить Иванычу. С другой стороны, будить его в три часа ночи — не лучший вариант.

Подожду до утра, а там, пожалуй, будет видно.

Я улеглась на кровать, посмотрела на телевизор, который все еще работал в беззвучном режиме.

Спать не хотелось абсолютно. Почему бы не глянуть, что там показывают?

Я потянулась к лежащему на туалетном столике пульту, включила звук, прошлась по каналам.

Передача о животных, какой-то концерт, юмористическая программа, еще один концерт, старый боевик со Сталлоне — все не то. Советская комедия с украинскими субтитрами — меня одолел приступ хохота, на миг я даже забыла про сон. Надо же додуматься до такого! Что там еще?

Информационная программа на украинском языке. Что? Кажется, показывали тот самый детский дом, в который мне предстояло отправиться утром!

За дикторшей, рассказывающей что-то о социальной программе новой украинской власти, промелькнуло лицо того самого мальчика, которого мне предстояло доставить манианам. Вадим Курниленко!

Да, это он!

Я больше не смотрела на ведущую программы. Уставилась в задний план, где среди играющих детей только что промелькнул Вадим. Ну же, появись еще раз! Дай на себя посмотреть!

И он появился.

Держа в руках футбольный мяч, он подошел к камере, усмехнулся, посмотрел в неё своими большими голубыми глазами. На секунду мне показалось, что он смотрит именно на меня, отчего по моему телу прошел легкий холодок.

Он еще раз усмехнулся и убежал.

Вот зачем манианам этот мальчик? Да не смогу я вот так похитить его и доставить пришельцам! Не смогу и все! Если Иванычу было нужно, чтоб кто-то привез ему парня, этим кем-то должен быть кто угодно, но не я. Похоже, впервые, возможно, за всю свою жизнь, Сергей Иванович ошибся.

Или не ошибся?

Нет, ошибки быть не может.

Будем исходить из того, что шеф знал обо всем. Даже о том, что сейчас я буду сидеть на кровати в номере отеля и раздумывать над всем этим. Он знал, что я не смогу похитить этого парнишку! Знал, черт возьми. Но что тогда? Возможно, парень вовсе не нужен манианам? Что, если Иваныч сказал мне это специально, чтоб создать нужный настрой. Но зачем, черт его дери, зачем?

В моей голове появлялись все новые и новые вопросы, ответов на которые я не знала.

Может, парень вообще ни при чем, а вместо того чтобы доставлять его в Москву, я должна сделать что-то другое? Даже этот чертов сон, разбудивший меня, мог иметь какое-то значение!

Обхватив руками голову, я пыталась придумать хоть какой-то более-менее разумный вариант.

Я еще раз взглянула на экран телевизора, где дети поочередно рассказывали о том, как им живется в детском доме. Девочка с большим белым бантом на голове, потом мальчик с раскосыми глазами, у которого среди предков явно были азиаты, а потом к камере подошел Вадим Курниленко.

Я затаила дыхание, глядя в его голубые глаза, которые, как мне показалось, смотрели прямиком на меня.

— Тебе здесь нравится? — спросила ведущая Вадима, и поднесла к его рту микрофон.

— Могло бы быть и лучше, — улыбнулся он невинной детской улыбкой.

— А что не нравится?

— Какая разница? — он широко улыбнулся в камеру. — Скоро меня отсюда заберут.

— Кто заберет?

— Тетя в синей куртке.

Моя куртка. Моя куртка, черт возьми! Она действительно была синей!

Уснуть мне больше не удалось. Как только я закрывала глаза, перед ними сразу же всплывало лицо того мальчика. Откуда он знал, что меня пошлют за ним? Это казалось невероятным, но что, если парнишка умеет заглядывать в будущее? Это все объясняло — и его слова о синей куртке, и интерес со стороны маниан.

У меня промелькнула мысль позвонить Сергею Ивановичу и сказать, что я отказываюсь от этого задания и возвращаюсь в Москву. Ничего он мне не сделает. Но я бы не простила себе того, что не разузнала все до конца. А потому я села в оставленный мне Фольксваген и направилась к нужному детскому дому.

Находилось это учреждение в районе под названием Подол. Самый обычный дом в пять этажей, который на фоне раскинувшихся рядом небоскрёбов выглядел совсем малюткой. К нему прилегал небольшой парк и что-то наподобие спортивно-игровой площадки. Несколько ребятишек лет восьми-десяти играли во дворе, бросая друг другу небольшой мяч, но Вадима Курниленко среди них не было.

Я всматривалась в здание, все еще раздумывая, что мне делать дальше, но кроме как войти и повидаться с самим мальчиком, вариантов не было. Я вышла из машины, и холодный ветер сразу же стеганул меня по лицу. Того тепла, что вчера, уже и в помине не было. Весна — пора переменчивая, особенно когда приходит в феврале. Сейчас она обернулась к людям низкими серыми тучами над головой, которые, казалось, вот-вот зацепятся за верхушки киевских небоскребов, и неистовым ветром, раздававшимся громом в моих ушах.

Кажется, будет дождь, а может, даже и снег.

Через высокие ворота я прошла на территорию детского дома, направилась ко входу в здание.

— Тетя, — подскочил ко мне один из играющих во дворе мальчишек и дернул за рукав.

— Что, малыш? — улыбнулась ему я.

— Не хотите стать моей мамой? Я послушный и хорошо учусь, мечтаю стать учёным, — он смотрел на меня умоляющими глазами.

— Мальчик, — склонилась к нему.

— Меня зовут Петя, — усмехнулся он. — Петя Зайченко или, для других детей, Петя русый. У нас тут просто еще Петя рыжий есть.

— Я не могу тебя забрать, — погладила мальчика по вьющимся волосам. Но кто-то обязательно тебя возьмет.

— Но ведь вы забираете Вадика, — моментально расстроился он. — А мы с ним друзья, и он говорил, что был бы не против, чтоб я был его братом.

— Как забираю Вадика? — удивилась я. — Я не собираюсь его забирать.

— Вадик уже всем рассказал, что вы его забираете. Он хорошо рисует, даже портрет ваш нарисовал, — парнишка изрядно погрустнел и был на грани того, чтоб заплакать. — Тут еще какие-то двое хотели забрать Вадика, но он говорил, что с ними не пойдет, только с вами. Да и мне те двое совсем не понравились. Плохие они.

— Какие двое? — на меня нахлынуло еще большее удивление. Кто-то еще интересуется Вадимом? Но кто? И главное — зачем?

— Мужчина, высокий такой, с темными волосами и рыжая женщина с веснушками, — ответил Петя. — Они уже несколько недель сюда ходят. Вроде как получили все бумажки об усыновлении. Та рыжая тетка, кстати, странная. Иногда мне кажется, что её и нет вовсе! Но Вадик сказал, что они его не заберут, он пойдет с вами. А он все знает наперед. Как-то он сказал, что я во время игры в футбол упаду и сломаю руку, а я ему и не поверил, пошел играть. Да и пролежал кучу времени в больничном отделении с гипсом. Ух, больно же было! Теперь я всегда Вадика слушаю.