− Да что ты говоришь!

В голосе Антракса прозвучала явная нота раздражения.

− Давай лучше ты закроешь рот и больше открывать его не будешь, и тогда я не стану на тебя злиться.

Она набрала полную грудь воздуха, чтобы заявить, что она не хочет быть здесь, но внезапно осознала, что ее никто не заставлял, что разум ее терзает любопытство, и втайне она желала увидеть все то, что ей хотел показать Антракс, говоря те странные слова. Потому она сложила руки у груди и отвернулась.

− Всё что от тебя требуется – это молчать и не вмешиваться, − куда мягче произнес принц. – Иди лучше туда, − он кивнул в сторону темноты за спиной. – Делай там что угодно, я подсматривать не стану.

Лилайна залилась краской и посмотрела на принца.

− О чем это ты вообще говоришь?!

− О том, что, если тебе все равно, ты можешь лечь спать на моей кровати, и я ничего тебе не скажу, а ты о чем подумала?

Лилайна стиснула зубы, вцепилась в ткань своего длинного платья и быстро прошагала по ковру к дивану, чтобы пройти мимо. Принц не шевельнулся и, казалось, не смотрел на нее, но так врала маска. В действительности он проводил ее взглядом, внимательно изучая каждую линию ее силуэта ничуть не менее внимательно, чем это сделала она мгновением раньше. Отметив снова каждый след на ее шее и качественность повязки на плече, принц закрыл глаза. Он не был уверен, что прав, что ей стоило быть здесь сегодня, и с облегчением услышал, как за его спиной она действительно забралась на постель и рухнула на подушки. Вот только он знал, что спать она не будет, и это возвращало его к реальности, в которой не было невинных созданий.

Минуты две он сидел молча, закрыв глаза и прислушиваясь к себе. Ему очень хотелось понять, с каких пор эмоции так легко и быстро овладевают им. Он начал терять самообладание, как настоящий мальчишка, и это его действительно тревожило. Не в том мире он жил, чтобы позволять себе подобное.

− Сир, − заговорила Мо неуверенно. − С вами все хорошо?

Антракс опомнился, моргнул и взглянул на девушку. Он совсем не заметил, как она вошла, а теперь безмолвно стояла перед ним в прозрачном платье, едва прикрывающем ее юную едва выдающую себя грудь.

Окинув ее беглым взглядом, уделив особое внимание разве что крепко сцепленным в замок рукам, он уверенно кивнул.

− Извини, я немного увлекся размышлениями, − признался он.

− Конечно, вы ведь наверняка не в настроении, − грустно сказала Мо.

Она разомкнула пальцы, только чтобы скользнуть правой рукой к плечу левой, смущенно его сжимая, затем опустила глаза и тут же вновь заговорила:

− Вам сейчас не до меня, я знаю.

− Мо, мое настроение не имеет никакого значения, − спокойно сообщил принц, так и не сменив расслабленной позы.

− Просто раз уж у меня есть возможность, я хотела сказать, что я, да и все мы на вашей стороне, и вся эта…

Принц остановил ее властным жестом руки, разрезав ладонью воздух, словно взмахнув ножом.

− Мы не будем это обсуждать, − уверенно сообщил он. – Напомни мне лучше, какое имя забрал у тебя мой брат, когда ты пришла к нему на службу.

Мо поджала губы, поерзала ногой по ковру и только потом тихо ответила:

− Молиренна.

− Молирен-на, − повторил Антракс выделяя последний слог, словно пробуя имя на вкус. – Красивое имя. Что ж, теперь я возвращаю его тебе, Молиренна, отныне ты будешь носить имя, данное твоей матерью.

Девочка улыбнулась, подняла на принца глаза и тут же низко поклонилась, прижимая обе руки к груди. Она выглядела действительно счастливой.

− А теперь присядь, Молиренна, как тебе будет угодно, можешь даже лечь, потому что я хочу поговорить с тобой, − тихо, можно даже сказать вкрадчиво, проговорил Антракс.

Мо села, поджав под себя колени именно там, где и стояла. Антракс возражать не стал.

− Ты знаешь, как твоя мать стала женщиной? – спросил он.

− Да, − Мо кивнула и без просьб рассказала все, что ей было известно. − Ей было двенадцать, когда у нее появилась первая кровь. На следующий день ее отец, мой дед, позвал четверых своих друзей в свой дом, чтобы те сделали ее женщиной.

Антракс подался вперед, оперся левым локтем о свое колено, но не сказал ни слова, только слушал.

− Она говорила, что это было очень страшно. Ей все говорили, что это настоящий праздник, что Рах – начало ее рассвета, − продолжала Мо, глядя на пол. – Но в действительности ей было просто очень больно, когда один из мужчин взял ее. Она плакала, а он не щадил ее. Когда боль начала стихать, он вышел и взял ее снова, но уже там, сзади, и был в ней, пока не излилось семя. Тогда следующий мужчина взял ее сначала спереди, потом сзади, и, прежде чем он излил свое семя, следующий друг ее отца вошел в нее. Четвертый же, говоря, что она слишком шумит, заткнул ей рот собственным членом, а потом они долго менялись местами, и все что она помнила, сводилось к сильной боли и страху. Она даже пообещала себе, что никогда не будет спать с мужчинами, но потом ее взял мой отец и дал ей семя так, чтобы оно могло зародить жизнь, и сделал ее своей наложницей. Так на свет появилась я.

Мо смущенно подняла глаза на принца.

− Она рассказывала мне все это, когда я была еще совсем маленькой, чтобы я была готова к этой ночи. Она просто не знала, что к тому времени старый Рах запретят, впрочем, не везде же это соблюдают, правда?

Антракс едва слышно вздохнул, улыбнулся и кивнул.

− К сожалению.

Он помолчал немного, изучая тело Мо взглядом. Высокая, тонкая, на вид вчерашняя девочка − как не зрелый, лишенный сока плод, а ведь всему виной мог быть ужас ее матери. Как врач он плохо понимал, как именно одно связано с другим, но у женщин, прошедших через особо жестокий Рах, чаще рождались нездоровые дети, вот такие тонкие, высокие и слабые здоровьем. Еще чаще дети у таких женщин и вовсе не рождались.

Прикрыв на миг глаза, Антракс не стал об этом говорить, а просто спросил тихо и спокойно:

− Ты знаешь, почему ей было больно?

− Потому что она была слишком узкой, − предположила Мо без малейшего смущения.

− Нет, женщина после первой крови способна принять мужчину. Ее тело предназначено для этого, но неопытной женщине нужно больше времени, чтобы быть готовой к любви. Боль твоей матери − вина ее отца, он не позаботился о нетерпении собственных друзей, а практически все мужчины не обладают достаточным терпением. Поэтому, если будет необходимо в будущем, ты должна сама остановить порывистого мужчину, право на это ты имеешь.

Мо кивнула.

− Хотя разрыв девственной плевы не самое приятное ощущение, но и не самое страшное, это ты и сама скоро поймешь; ну и конечно, женскому телу нужно время, чтобы восстановиться после первой крови.

− Вы так и с советом говорили, когда выдвигали реформу? – спросила Мо, отводя глаза.

− Нет, совету нужны цифры, статистика и увеличение здорового потомства, что, впрочем, они и получили, но сейчас вопрос не о законах, а о том, насколько ты духом своим готова стать женщиной.

Мо улыбнулась, мило и кокетливо. Впервые на ее щеках появились ямочки. Девочка вновь поджала губки, потом закусила нижнюю и подняла на принца глаза.

− Я давно хочу этого. Я уже боялась, что этого никогда не случится, − призналась она. – Столько девочек при мне за эти годы ушли от вас женщинами, а Солина даже замужем уже, вы знали?

− Нет, − признался Антракс, даже не пытаясь вспомнить, кто такая Солина.

− Ну вот, и принц Мэдин явно не просто так всех служанок, ожидающих красную звезду, отдает именно вам, поэтому я…

Она взглянула на принца большими глазами.

− Мне совсем не страшно, только волнительно немного.

− Значит, ты готова довериться мне?

− Конечно, − ответила Мо, вновь опуская глаза, но не переставая улыбаться. – Вот только… вы будете один?

− Нет, мужчин должно быть двое. Я не успел сообщить тебе, но выбранного тобой стражника зовут Огард, он киварец и придет ближе к полуночи, а до этого времени у тебя будет возможность немножечко познать себя.