— Интересно, — пробормотал Райан, — неужели ему никогда не приходило в голову написать картину поменьше?

Адлер улыбнулся.

— Зато он умел схватывать выражение лица и ощущение мгновения, правда? Ну, ты готов?

— Да, — кивнул Райан. Он чувствовал, как его охватывала странная уверенность.

— Джентльмены! — О'Тул распахнул двери. — Прошу вас. — Они прошли через ещё одну приёмную. В ней были два стола для секретарей — оба пустовали — и впереди двустворчатые двери высотой, как показалось Райану, футов в четырнадцать.

Кабинет кардинала Джиованни Д'Антонио можно было бы использовать в Америке для балов или государственных приёмов. Потолок его был украшен фресками, стены обиты голубым шёлком, а древний паркет из драгоценных пород дерева устилали ковры, каждый из которых был достаточен для средней гостиной. Мебель, изготовленная по крайней мере пару столетий назад, была, по-видимому, самым поздним приобретением: парчовая ткань туго обтягивала подушки диванов и кресел на резных позолоченных ножках. По серебряному кофейному сервизу на столике они поняли, куда им следует сесть.

Кардинал встал и направился к посетителям, улыбаясь, словно король несколько веков назад при встрече с любимым министром. Д'Антонио был мужчиной невысокого роста и, судя по тому, что весил фунтов на сорок больше, чем следовало, обожал вкусно поесть. В кабинете пахло табаком, и Райан понял, что кардинал курит. Ему следовало бы давно расстаться с этой привычкой, потому что возраст кардинала стремительно приближался к семидесяти. Старое морщинистое лицо смотрело на Райана с достоинством, свойственным простым людям. У Д'Антонио, сына сицилийского рыбака, были лукавые карие глаза, говорящие о прямоте и искренности, от которых он не сумел полностью избавиться за пятьдесят лет служения церкви. Райан ознакомился с биографией кардинала и легко представлял себе, как тот вытаскивает сети рядом с отцом много лет назад. Вдобавок простота являлась полезным прикрытием для дипломата, которым и был старик — несмотря на высокий сан кардинала. Подобно многим представителям Ватикана, Д'Антонио блестяще владел несколькими языками и на протяжении тридцати лет успешно выполнял свои обязанности. Невозможность прибегать к вооружённой силе для перестройки мира стала всего лишь дополнительным импульсом к совершенствованию хитрости и поистине невероятной изворотливости. На жаргоне разведчика Д'Антонио был агентом высшего класса, чувствующим себя как дома в самой разной обстановке, всегда готовым выслушать собеседника или дать полезный совет. Стоит ли говорить, что сначала он повернулся к Адлеру.

— Так приятно опять встретиться с вами, Скотт.

— Обоюдное чувство, ваше преосвященство. — Адлер пожал протянутую руку и улыбнулся вежливой, улыбкой дипломата.

— А вы, должно быть, доктор Райан. Мы так много слышали о вас.

— Спасибо за доброе слово, ваше преосвященство.

— Садитесь, будьте так любезны. — Кардинал сделал знак в сторону кушетки такой изысканной красоты, что Райан опустился на неё с душевным трепетом. — Кофе?

— С удовольствием, ваше преосвященство, — ответил Адлер за себя и за Райана. Епископ О'Тул налил кофе, затем сел и приготовил блокнот. — Мы очень благодарны за то, что вам удалось так быстро найти время для беседы.

— Глупости. — Не без изумления Райан увидел, что кардинал сунул руку под сутану и достал портсигар. Крошечная гильотинка, на вид серебряная, но сделанная, по-видимому, из нержавеющей стали, отсекла кончик сигары, и Д'Антонио поднёс к ней пламя золотой зажигалки. Он даже не извинился за то, что земные наслаждения не чужды высшим сановникам Ватикана. Не исключено, кардинал сделал вид, что отбрасывает свой высокий сан, дабы гости чувствовали себя свободно в этом роскошном кабинете. Впрочем, подумал Райан, Д'Антонио, наверно, просто лучше думал с сигарой в руке — как и Бисмарк.

— Вы знакомы с основными пунктами нашего предложения? — начал Адлер.

— Si. Должен заметить, что мне оно кажется очень интересным. Разумеется, вы знаете, что святой отец высказывал нечто подобное несколько лет назад.

Райан с удивлением посмотрел на кардинала. Он не знал этого.

— Когда я впервые услышал об этой идее, то составил доклад, в котором подчеркнул её достоинства, — заметил Адлер. — Слабой стороной является неспособность обеспечить безопасность, однако теперь, после войны в Персидском заливе и поражения Ирака, у нас появилась такая возможность. Кроме того, вы понимаете, разумеется, что наше предложение не совсем…

— Мы согласны с вашим предложением, — прервал его Д'Антонио, по-королевски махнув рукой с дымящейся сигарой. — Неужели возможна иная позиция?

— Именно это, ваше преосвященство, мы и хотели услышать. — Адлер взял со стола чашку кофе. — У вас нет никаких замечаний?

— Вы увидите, какую гибкость мы готовы проявить, пока между активными участниками процесса сохраняется добрая воля. Если все стороны находятся в равном положении, мы согласны с этим предложением полностью и безоговорочно. — Старые выцветшие глаза сверкнули. — Но вы уверены, что можете гарантировать равенство для всех сторон?

— Мы уверены в этом, — серьёзно ответил Адлер.

— И мне так кажется — в противном случае все мы всего лишь шарлатаны. Как отнесётся к этому Советский Союз?

— Они не станут вмешиваться. Более того, мы рассчитываем на их поддержку. Впрочем, с теми трудностями, которые они испытывают…

— Да, вы правы. Они только выиграют от стабилизации обстановки в регионе, от расширения рынков и укрепления доброй воли в мире.

Поразительно, думал Райан. Просто невероятно, как обыденно восприняли люди изменения в мире. Словно их ожидали. Но это не так. Они были внезапными для всех. Если бы кто-то предсказал нечто похожее десять лет назад, его сочли бы ненормальным.

— Совершенно верно. — Заместитель государственного секретаря поставил чашку на стол. — Теперь, что касается сообщения… Ещё один широкий взмах сигарой.

— Разумеется, вы хотите, чтобы выступил святой отец.

— Вы читаете мои мысли, — заметил Адлер.

— Просто я ещё не выжил из ума, — ответил кардинал. — Как вы относитесь к тому, чтобы что-то просочилось в прессе?

— Нам бы не хотелось этого.

— Для нас это просто, но у вас? Кто посвящён в эти события?

— Очень немногие, — впервые открыл рот Райан. — И пока все идёт хорошо.

— Но на следующем этапе? — Д'Антонио не был посвящён в то, каким будет следующий этап, хотя это было очевидно.

— Могут возникнуть затруднения, — осторожно заметил Райан. — Посмотрим, как будут развиваться события.

— Мы со святым отцом будем молиться за успех этого предприятия.

— Может быть, на этот раз ваши молитвы возымеют действие, — сказал Адлер.

Ещё через пятьдесят минут VC-20B взлетел с аэродрома и начал набирать высоту, затем повернул на юго-восток, пересекая Италию на пути к очередному месту назначения.

— Бог мой, как стремительно развиваются события, — заметил Райан, когда погас сигнал, предупреждающий о необходимости застегнуть ремни и воздержаться от курения. Свой ремень он, разумеется, не расстёгивал. Адлер закурил сигарету и выдохнул дым в сторону иллюминатора.

— Джек, в делах такого рода нужно или делать все как можно быстрее — или дело срывается. — Он повернулся к Райану, и на его лице появилась улыбка. — Такое случается редко, но всё-таки случается.

Стюард — на этот раз мужчина — подошёл к ним и вручил распечатку документов, только что принятых телефаксом самолёта.

— Что это? — недовольно заметил Райан. — Что такое?

Не все жители Вашингтона имеют время читать газеты — по крайней мере не все газеты. Для сотрудников правительственных агентств, которым нужно следить за тем, что пишет пресса, готовится краткое изложение наиболее интересных статей в виде бюллетеня, рассчитанного на внутреннее потребление и называющегося «Ранняя птичка». Утренние выпуски всех основных американских газет доставляются в Вашингтон первыми же рейсами авиакомпаний, и ещё до рассвета их просматривают и извлекают ту информацию, которая имеет отношение к правительству. Такие материалы вырезают, снимают ксерокопии и рассылают в тысячи организаций, где сотрудники повторяют этот процесс и выбирают те статьи, что представляют особый интерес для их руководителей. Подобный процесс особенно сложен в Белом доме, сотрудники которого по роду своей работы интересуются всем.