— Да, это верно, — согласился Клаггетт.

— А это что? — Джонс показал на скачок шума на распечатке.

— Видите ли, мы висели на хвосте «Омахи», и капитан решил пнуть их в задницу, послав в них столб воды из торпедного аппарата.

— Вот как? — удивился Джонс. — Ну что ж, это объясняет реакцию «Омахи». Думаю, они сменили бельё — от такой неожиданности это было необходимо — и направились к северу. Между прочим, со мной такая шутка не прошла бы.

— Вы так считаете?

— Да, — кивнул Джонс. — Я всегда обращал особое внимание на то, что происходит у меня за кормой. Не забывайте, капитан третьего ранга, я плавал на ракетоносцах «Огайо». Обнаружить можно кого угодно. Дело не в классе подлодки. А теперь взгляните сюда.

Распечатка представляла собой беспорядочный разброс точек. Большей частью там не было ничего, кроме случайных шумов, — словно армия муравьёв часами ходила по страницам. Как и при всех по-настоящему случайных событиях, на странице виднелись отклонения от нормы, места, где по той или иной причине муравьи не бродили совсем или же собирались в огромном количестве и потом расползались в разные стороны.

— Посмотрите на линию этого пеленга, — произнёс Джонс. — Подобный рисунок появляется восемь раз — и только в тех случаях, когда слой термоклина становится более тонким.

— Вы говорите — восемь? — нахмурился капитан третьего ранга Клаггетт. — Вот эти два могут быть эхом от рыбацких судов или очень далёких контактов. — Он перелистнул несколько страниц. Было видно, что Клаггетт хорошо знаком со своим гидролокатором. — В этом месте он едва заметён.

— Именно поэтому вам и не удалось обнаружить его — как во время плавания, так и на базе. Однако мне поручено проверять ваши данные, — сказал Джонс. — Итак, кто это?

— Вы разрешите, коммодор? — Получив в ответ утвердительный кивок, Клаггетт продолжил:

— Где-то здесь находилась подлодка класса «Акула». Патрульный самолёт «Р-3» потерял её к югу от Кодьяка, так что советская субмарина была не дальше шестисот миль от нас. Это не значит, однако, что эхо принадлежит именно ей.

— Что за подлодка?

— «Адмирал Лунин», — ответил Клаггетт.

— Значит, капитан первого ранга Дубинин?

— Господи, у тебя действительно допуск по высшей форме, — заметил Манкузо. — Говорят, он превосходный подводник.

— Разумеется, ведь у нас с ним общий знакомый. Барт, можно говорить об этом с капитаном третьего ранга Клаггеттом?

— Нет. Извините, Клаггетт, но эта информация совершенно секретная — абсолютно «чёрная».

— Его следовало бы допустить к ней, — выразил свою точку зрения Джонс. — Иногда секретность заходит слишком уж далеко.

— Правила есть правила.

— Да, конечно. Как бы то ни было, это заставило меня повнимательнее заняться материалами. Вот, на последней странице. — Рон перелистнул пачку. — Вы поднимаетесь на глубину, при которой можно пользоваться антенной…

Совершенно верно, у нас было учение по запуску ракет.

— При подъёме корпус потрескивал.

— Разумеется, мы поднимались быстро, а корпус сделан из стали, не из пластика, — сказал Клаггетт с заметным раздражением. — Ну и что?

— Таким образом, корпус подлодки поднялся над термоклином раньше, чем «хвост» из буксируемых пассивных датчиков. И эти датчики зарегистрировали следующее.

Клаггетт и Манкузо молчали. Они всматривались в размытую вертикальную линию, которая находилась в диапазоне частот, означавших акустическую «подпись» советской подводной лодки. Это не было, конечно, неопровержимым доказательством, хотя источник шума подобно всему, на что указывал Джонс, находился точно позади субмарины «Мэн» и двигался по её курсу.

— Итак, если бы я увлекался азартными играми — а я этим не увлекаюсь, — то поставил бы два против одного, что, пока вы находились под слоем термоклина, кто-то двигался вслед за вами над ним, опустив «хвост» из своих буксируемых датчиков через слой. Он заметил, что вы меняете глубину и поднимаетесь ближе к поверхности, и в тот самый момент, когда вы поднялись над слоем температурного скачка, скрылся под ним. Ловкий манёвр, однако вы поднимались под достаточно крутым углом и ваши датчики зарегистрировали его присутствие.

— Но ведь потом мы ничего не заметили.

— Совершенно верно, ничего, — согласился Джонс. — Советская подлодка так и не появилась на экранах вашего акустика. С этого момента и до самого конца магнитной ленты не зарегистрировано ничего, кроме случайных шумов и опознанных контактов.

— Недостаточно убедительно, Рон, — заметил Манкузо, поднимаясь, чтобы размять затёкшую спину.

— Знаю. Именно поэтому я прилетел сюда. Такому заключению в письменном виде никто не поверит.

— Тебе известно что-нибудь о русских гидроакустических системах, что ещё не дошло до нас?

— Они становятся все совершеннее, начинают достигать уровня, на котором мы находились… ну, скажем, десять — двенадцать лет назад. Они обращают более пристальное, чем мы, внимание на широкий диапазон. Впрочем, сейчас ситуация меняется. Мне удалось убедить Пентагон ещё раз подумать об использовании интеграционных систем широкого диапазона, над которыми работает «Тексас инструментс». Вы, капитан третьего ранга, говорили о своей подлодке как о чёрной дыре в воде. Но это — палка о двух концах. Чёрную дыру нельзя увидеть, зато можно обнаружить. Представьте себе, что вы преследуете лодку класса «Огайо», руководствуясь тем, что на этом месте что-то должно быть, но, по какой-то странной причине, отсутствует.

— Фоновый шум?

— Точно, — кивнул Джонс. — Ваша подлодка образует в нём дыру. Вы превращаетесь в чёрное пространство, в котором нет шума. Если ему удастся выделить правильный пеленг с помощью своего оборудования, если у него по-настоящему совершенные шумовые фильтры и блестящий акустик — я считаю это возможным, особенно в случае малейшей ошибки вашего шкипера.

— В это действительно трудно поверить.

Джонс согласился.

— Трудно, но не невозможно. Я пропустил все это через компьютер. Вероятность невелика, но всё-таки она существует. Более того, теперь мы можем вести наблюдения из-под слоя. Возможно, им это тоже под силу. Мне стало известно, что русские начали выпускать новый «хвост» с буксируемыми датчиками большой апертуры — его разработали специалисты в лаборатории рядом с Мурманском. Он ничем не уступает нашему BQR-15.

— Этого не может быть, — заявил Манкузо.

— Может, шкипер. В этой технологии нет ничего нового. Что нам известно о «Лунине»?

— Сейчас он на текущем ремонте. Ну-ка посмотрим. — Манкузо повернулся к огромной карте приполярной части Северного полушария, что была на стене кабинета. — Если это действительно «Адмирал Лунин», то он мог направиться на свою базу сразу после того, как прервал контакт… технически это возможно, но, мне кажется, что ты делаешь слишком много допусков.

— По-моему, «Лунин» оказался в непосредственной близости, когда «Мэн» выстрелил в «Омаху» столбом воды, далее, «Мэн» направился на юг и «Лунин» последовал за ним, затем, когда ракетоносец начал всплывать, русские услышали потрескивание расширяющегося корпуса подлодки и сели на хвост «Мэна». Наконец, «Лунин» решил прервать контакт по каким-то своим соображениям. — Джонс на мгновение задумался. — Согласен, данные выглядят неубедительно, но все вытекает одно из другого. Так что вероятность существует — правда, всего лишь вероятность, но она существует. Ведь мне платят деньги именно за это.

— Я похвалил Рикса за то, что он дал «Омахе» пинка в зад, — произнёс Манкузо после короткого молчания. — Мне нужны агрессивные шкиперы.

— Интересно, почему бы это, Барт? — ухмыльнулся Джонс, и напряжение в комнате исчезло.

— Клаггетт знает о том, что мы проделали тогда на берегу, о нашем перехвате.

— Да, хорошее было время, — произнёс Джонс.

— И всё-таки, один шанс из трех…

— Вероятность возрастает, если подводной лодкой командует умелый шкипер. У Дубинина был великолепный учитель.

— Чего это вы разговариваете загадками? — раздражённо поинтересовался Клаггетт.