Успели как раз вовремя. Истязатель, насладившись мытарством над беспомощным тельцем, уже искал предмет с помощью которого сможет «добить» малолетнюю мученицу. За этим занятием его и застала – лично директор детского дома. Она сразу же все поняла и властным голосом прокричала:

– Не смей! И убирайся отсюда, а завтра явишься ко мне на беседу! Ну, быстро!

Увидев свою начальницу, недавний изверг «обмяк», как побитый пес, покорно склонился и быстро засеменил прочь от места своего ужасного преступления. Бездыханное тело девочки перенесли в здание детского дома, где постепенно привели ее в чувство.

Злыднева Маргарита Павловна, естественно, «афишировать» подобное событие нужным не посчитала, дабы не уронить честь своего учреждения. С кочегаром она провела душещипательную беседу, но на работе его все равно оставила. Сделала директриса это лишь потому, что никто из нормальных людей на такой низкий оклад зарплаты не шел, и вряд ли бы она смогла найти замену на эту непривлекательную и грязную должность.

Прошло еще пять лет. Екатерина расцвела, превратившись в очаровательную и восхитительную шестнадцатилетнюю девушку. Воспитанная на унижениях и постоянной борьбе, она сделалась твердой, наглой, бесстрашной и беспощадной.

В ее память навсегда «врезался» случай с ужасающим кочегаром, а главное – то, как повела себя руководитель их заведения, оставив насильника безнаказанным. Она возненавидела Злыдневу и нисколько не скрывала этого чувства.

– Придет время, и Вы за это ответите, – сказала она ей однажды.

– Поживем увидим, – только и был ответ Маргариты Павловны.

С тех пор она всячески притесняла воспитанницу, не упуская ни одного удобного случая, чтобы если не оскорбить, то обязательно ударить ее. Однако такие методы воспитания только укрепляли характер девушки и воспитывали ее волю, делая злой и жестокой. При всем при этом, она научилась умело скрывать свои чувства и эмоции и, делая непроницаемым свое лицо, никогда не давала «прочесть», что происходит у нее на душе. Катя могла, даже испытывая невероятную душевную боль, мило улыбаться и говорить, как ни в чем не бывало.

Мухротов же, наблюдая за Ветровой из окна своей кочегарки, когда та играла с друзьями неподалеку, не оставлял мысли довершить начатое им в лесу беспощадное дело. Его терзали мучительные развратные грезы, и он вынашивал идею, как сможет осуществить свой ужасный замысел.

Повзрослев, Екатерина была уже почти самая старшая среди девочек. У нее появились совершенно другие интересы, она стала уверенно заглядываться на парней, делая это уже совсем не ради простой дружбы. У нее появились свои секреты и тайны, которыми нужно было с кем-то делится. Поэтому она сдружилась с двумя сверстницами пятнадцати и шестнадцати лет.

Первая – та, что помладше – выделялась довольно пышными формами, была развита не по годам, но была не очень красивой. Ее рыжие густые волосы отбросили свою «тень» и на лицо, усыпав его многочисленными веснушками. Круглое лицо никак не гармонировало с невероятно большим заостренным носиком. Зеленые глазки, при этом, «светились» озорством и лукавством. Единственное, что в ней было особенно привлекательно, так это невероятно красивые ноги. К одежде она относилась неразборчиво и так же, как и Ветрова, одеваясь во что придется, но если Катю с ее превосходными внешними данными это нисколько не портило, то ее подруга выглядела нелепо, словно разряженная капуста. От рождения ей даровано было имя: Дарья.

Вторая была полной противоположностью первой. Она была очень худой и довольно невысокого роста. Однако лицо ее было настолько красиво, что наводило на мысль, что перед тобой находится либо фея, либо нимфа, а возможно даже и коварно-настроенная сирена. Последнее подтверждалось еще и тем, что она имела такой милый, почти ангельский голос, что невольно хотелось, не переставая, слушать его мелодичные тембры. А когда она начинала петь, то помимо воли приходило на ум, что когда-нибудь она станет большой знаменитостью, такой почти ни с чем не сравнимый имела она Божественный голосок. На ее кругленьком личике выступал маленький аккуратненький носик. Большие голубые глазки, при моргании, скрывались за необыкновенно длинными пышными естественными ресницами. Само собой разумеется, она была блондинкой. К своей одежде девушка относилась очень скрупулезно, выбирая себе только лучшие вещи, что при наличии у ее подруг ни предвзятого отношения к своей внешности особых затруднений, в принципе, не вызывало. Она значилась по именем: Анастасия.

В самой Екатерине настолько все было совершенно, что трудно было бы найти хоть какой-нибудь малейший изъян. На ее овальном лице выделялись большие невинные темно-голубые с отливами глазки. В сочетании с этим, подвижный коралловый ротик и густые элегантно захваченные сзади «хвостом» каштановые волосы настолько подчеркивали ее природную миловидность, что казалось – перед тобой находится Ангел, такой поразительной юной невинности, что нетрудно было предположить – вот существо воистину неземное. Она была невысока ростом, имея стройную отлично сложенную фигуру. Ее не по-детски развитые «формы» придавали ей еще больше волшебности и загадочности. Она была чуть смугла, но когда начинало светить солнце у ее кожи появлялся чудесный золотистый оттенок. Маленькие восхитительные ножки были словно выточены из мрамора умелым прославленным скульптором.

Так вот: эти три девушки умудрились подделать ключи от ворот и, сделав каждой по одному экземпляру, тайком, исключительно по ночам, стали покидать расположение детского дома и бегать в поселковый клуб на проводимую в нем дискотеку. В один из таких побегов они, возвращаясь, внезапно столкнулись с ужасающим кочегаром. Ветрова сразу же вспомнила все пережитое ранее, но быстро «взяла себя в руки» и гордо посмотрела на своего проклятого ею врага. Тот сделал вид, что не узнал их и спокойно проследовал мимо. Мысленно же заулыбался, так как теперь он точно знал, что ему следует делать.

По прошествии двух недель подруги снова засобирались на танцы.

– Кто желает сегодня пойти потусить? – спросила Екатерина в субботний вечер у двух других девушек.

– Естественно, я, – ответила Настя.

– И, конечно, же я, – поддержала подруг Даша.

– Тогда, как только стемнеет, по тихому собираемся и выходим, как и обычно, через окошко, расположенное в мальчишечьем туалете, – наставительно промолвила Катя, – да смотрите: не перебудите, как в прошлый раз, младших, а то ишь они тогда «раскудахтались».

Нетрудно догадаться, что в этой троице главной была именно Ветрова, и пользовалась она непререкаемым авторитетом, как, впрочем, и у остальной половины девичьего населения детского дома, относящихся к разряду воспитанниц.

– Ты что собираешься сегодня надеть? – поинтересовалась Анастасия, после того как подруга закончила раздавать инструкции.

– Да, как и обычно, синие джинсы и свою серую куртку, – небрежно произнесла «атаманша», сделав ударение на слове «свою».

Следует понимать, что имея такие красивое лицо и тело, любая одежда к ней подходила безукоризненно, и даже если бы Екатерина оделась какой-нибудь замарашкой, то все равно выглядела бы достаточно приятно и притягательно.

– А ты? – обратилась блондинка ко второй менее красивой подруге.

– Я? – отвечала Дарья, – наверное, короткую черную юбку и красную куртку.

– Хорошо, тогда я надену короткое синее платье, а поверх нашу общую кожанку. Никто с этим не возражает?

– Нет, – хором ответили ее подруги и весело засмеялись.

– Ну, все с одеждой решили, – сделала Ветрова свое заключение, как только закончила предаваться постигшему всех беспричинно веселью, – теперь дожидаемся вечера. И никому не говорите ни слова.

После этих слов девушки отправились ужинать, так-как подошло самое время.

На дворе был уже поздний октябрь, и темнело довольно рано, поэтому эту часть договора выполнить труда не составило. В десять часов вечера, когда все ложились спать, на улице было уже ничего не видно. Подождав еще около часа, пока заснут другие воспитанницы и дежуривший воспитатель, трое «заговорщиц» стали собираться, стараясь делать это бесшумно. Потихоньку одевшись, они друг за другом вышли из комнаты и на цыпочках, держа обувь в руках, направились к туалету, расположенному на первом этаже этого двухэтажного здания.