Это был многоцелевой маломестный «Бк-117», предназначенный для перевозки пассажиров и грузов и способный выполнять разнообразные задачи – от эвакуации больных и раненых, до участия в антитеррористических операциях, оснащенный дверями, как двумя боковыми, так и одной задней. На вид достаточно небольшой, он легко был способен принять на борт до девяти человек.

Приземляться было негде, и пилот, показывая виртуозность своего мастерства, завис над машинами, недалеко от передвижной скорой помощи, делая это таким образом, что едва не касался их крыш. В принципе при очень большом желании, на вытянутых руках можно было перегрузить носилки из салона спасательного автомобиля в подоспевший по строгому приказанию вертолет.

Такое желание, как нетрудно догадаться, было огромным, и под чутким руководством генерал-лейтенанта Корнилова носилки благополучно переместились в более проходимое – в сложившихся городских условиях – транспортное мобильное средство. Закончив погрузочные мероприятия, Эдуард Владиславович решил не оставлять невесту без своего присутствия и тоже забрался внутрь маломестной «вертушки». Также он посчитал нужным взять с собой и одного из медбратьев – среднего возраста мужчину с седеющими висками и круглым приятным лицом, на котором красовались пышные черные усы. Одежда его, как и у водителя, была специально-предназначенной для работников скорой помощи.

До отделения нейрохирургии НИИ Н.В. Склифосовского они добрались менее чем за пятнадцать минут, и пилот, продолжая показывать исключительный профессионализм своего летного мастерства, благополучно посадил летательный аппарат прямо перед входом в приемное отделение. Генерал тут же спрыгнул на землю и забежал внутрь здания, где, словно пикирующий с огромной высоты коршун, влетел в приемное помещение. Увидев там мирно сидящих медицинских работников, он, не упуская в своем лексиконе нецензурной брани, громким голосом закричал:

– Вы чего тут расселись!? Ну-ка быстро принимать больную! На операционный стол ее – сразу же! И, пошевеливайтесь!

– Да, кто Вы, собственно, такой? – попробовала возразить молодая симпатичная девушка, как и полагается в больницах, одетая в белый халат – И, почему мы Вас должны слушаться?

– Я очень не советую тебе узнавать, кто я такой, – бесцеремонно ответил Корнилов, – и тем более знакомиться со мной поближе. А если вы тут еще на минуту задержитесь, то, поверьте, я создам вам такие проблемы, что вы навсегда забудете о карьере медицинских работников, и, вообще, никуда более не устроитесь.

Как уже говорилось, офицер своим видом внушал к себе уважение и чувство, что ему необходимо следует подчиняться. Поэтому, прекратив дальнейшие расспросы, медики принялись исполнять свои непосредственные обязанности, заторопившись к подлетевшему вертолету.

Пока выгружали носилки, Эдуард Владиславович хлопотал рядом, с откровенной грубостью приговаривая:

– Аккуратнее, олухи! Вас что не учили, как нужно обращаться с больными? Нежнее нужно все делать и деликатнее.

Далее, он проследовал вплоть до операционной, где его остановил собиравшийся проводить спасение жизни девушки нейрохирург. На его «бейджике» значилось: «Винкерт Бронислав Сергеевич». Пожилой уже мужчина, имевший рост чуть выше среднего, своими серыми глазами уверенно выдержал грозный взгляд сопровождавшего раненую высокопоставленного начальника. Было очевидно, что ему уже не раз приходилось сталкиваться с подобным негативно-отрицательным обращением, и он совершенно точно знал, как следует поступать в таких исключительных случаях. Его серьезное вытянутое лицо, украшенное продолговатыми углубленьями на щеках, также свидетельствовало, что он вряд ли соберется уступить кому бы то ни было. Поэтому он спокойно, но при том твердым голосом, произнес:

– Гражданин, Вам придется подождать в коридоре.

– Нет, – гневно возразил Корнилов, – я генерал ФСБ, что дает мне огромные полномочия, и я буду присутствовать при проведении операции.

– Это в том только случае, – настаивал Винкерт, – если Вы перешагнете через мой труп, но тогда Вам самому придется заниматься своей пострадавшей.

– Да, но я хочу присутствовать и все видеть, – уже «сдаваясь», более спокойным тоном произнес офицер.

– Это не положено, у нас тоже есть свои правила и инструкции. Скажу больше: пререкаясь, мы теряем драгоценные минуты, от которых может зависеть жизнь пациентки, – произнес в своем заключении врач и, захлопнув перед «крутым начальником» двери операционной, отправился на свое рабочее место.

* * *

В то же самое время, пока происходила такая напряженная транспортировка госпожи Вернер, двое охранников начали свои действия, направленные на розыск мерзких преступников. Тот, что имел внешнее сходство с «терминатором», носил имя: Рыков Григорий Михайлович. Имея квадратное лицо и мощную фигуру, он обладал светлыми серо-зелеными большими глазами, излучающими взгляд, не лишенный рассудка. Его коротко остриженная (под ежик) огромная голова была похожа на переросший и готовый лопнуть кочан капусты. Его одежда говорила сама за себя о том, что перед тобой чей-то телохранитель, и включала в себя: черный пиджак, такие же брюки, однотонный темный галстук, и заканчивал его образ такого же цвета плащ.

Второй внешне мало чем отличался от первого. Его звали: Громов Михаил Петрович. Он был чуть крупнее своего напарника и его можно было сравнить с человеком-горой: таким он казался непобедимым и неприступным. Его маленькие серенькие глазки выражали – если не полное, то определенное отсутствие логического мышления. Круглое бесстрастное лицо, сверху имевшее наголо обритую голову, к которой прижимались совсем небольшие ушки, дополняло сходство с так называемой «торпедой» – человеком, лишенным своей воли и привыкшим выполнять приказы, какими бы безрассудными они не казались, и как бы трудно, при этом, не приходилось, мало задумываясь о грядущих последствиях.

Вот такие телохранители были у Вернер Екатерины. Мало бы кому пришла в голову мысль: пытаться вступить с ними в открытое противоборство. В подобных ситуациях на смену силе, всегда выступает хитрость, что и продемонстрировал Глеб Туркаев, только что освободившийся из мест тюремного заключения. Однако, они не знали: кто причастен к нападению на их хозяйку, но поставленную задачу выполнить были обязаны, чтобы хоть как-то искупить свою небрежность при охране вверенной им ценнейшей жизни.

С этой целью они, подключив к розыскам оставленных именно для этой цели спецназовцев, принялись обследовать все имеющиеся в подъезде квартиры.

На каждой лестничной площадке располагалось по четыре квартиры. Две соседние – те, что рядом с Вернер – оказались пустующими. В третьей проживала одинокая бабушка восьмидесяти пяти лет. Рыков, узнав, что ее зовут Семечкина Ангелина Ивановна, обратился к ней с интересующим всех вопросом:

– А что, бабушка, не было ли чего подозрительного за последнее время в вашем подъезде?

– Конечно, было, милок, – откровенно отвечала пожилая женщина, – вот сегодня в подъезде собралось много военных, и они изломали дверь молодой женщины. Как же это по-твоему, разве не подозрительно?

– Да, про это мы знаем, – разочарованно заметил Громов, – может что-то еще?

– Например, – добавил Григорий Михайлович, – не заходил ли кто в подъезд незнакомый? Сразу прошу: нас и прибывших с нами спецназовцев во внимание принимать не стоит.

– Да, как же, сынок, – вдруг вспомнила Семечкина, – проходил сегодня днем по подъезду мужчина. На вид сантехник, и инструмент при нем был, но это точно никакой ни сантехник.

– Почему такая уверенность? – ухватился за появившуюся «ниточку» более умный телохранитель.

– Я всех наших ремонтников знаю. А этот чужой.

– Может его прислали на чью-то замену? – продолжал уточнять Рыков, – Или же только устроился?

– Нет, – уверенно констатировала старая женщина, – этот точно никакой не рабочий.