Два или три раза Кате удалось отработать чисто на себя, но потом ее заметили, и однажды утром она проснулась от настойчивого звонка в довольно непрочную дверь. Знакомых, как уже говорилось, у детдомовской воспитанницы в городе не было, так что она очень удивилась: кому могла понадобиться, но потом решив, что возможно это хозяева снятой ею квартиры, беззаботно открыла хлипкую дверь. Не успела она до конца щелкнуть замком, как внутрь ее помещения ввалились двое парней.

Один был высокий крепкий здоровый детина, достигший возраста лет двадцати пяти или же двадцати шести, с круглым лицом и наголо обритой головой, напоминавшей своей формой куриное большое яйцо. Его мощные скуловые кости создавали впечатление, что он легко мог перекусывать металлические гвозди или может быть даже прутья. Злобный взгляд оливковых глаз выражал полное отсутствие разума. Его мощное тело давало основание полагать, что его, скорее всего, используют только в качестве физической силы.

Второй являлся полной противоположностью первому. Этот невысокий молодой человек, находящийся в возрасте, приближающемся к тридцати годам, с явно красивым овальным лицом и зачесанной назад аккуратной прической. Его живые «пронзающие насквозь» глазки, расположенные на довольно милом, но при том достаточно «твердом», лице создавали впечатление, что перед тобой находится умный и решительный человек.

В этом тандеме второй явно был главным, поэтому он вежливо, но уверено произнес:

– Что же Вы, девушка, устроились к нам на работу, а трудовой страховки Вашей безопасности не оформили?

– На какую работу? – не совсем еще понимая к чему клонил неизвестный, поинтересовалась временная хозяйка съемной квартиры.

– Ну, как же, Вы обслужили уже нескольких клиентов, а «крышу» себе не заимели, а ведь среди них попадаются различные «крутые» мерзавцы, да и другие девочки недовольны, что Вы вот так бесцеремонно составили им конкуренцию. У нас так не принято.

– Что не принято? – начиная понимать, что от нее хотят, спросила Екатерина.

– А то – что либо Ты работаешь в коллективе, либо пошла прочь из нашего города, – уже достаточно грубо сказал незнакомец.

Ветрова прекрасно понимала, что противопоставить ей нечего, и рассчитывать во всех случаях она может только лишь на себя: обращаться в милицию, по вполне понятным причинам, она не могла, а какой-либо другой силы, могущей справиться с напарником этого наглого посетителя, девушка тогда не знала, поэтому, смирившись со своими положением, совершенно справедливо спросила:

– От меня что-то требуется?

– Да. Отдавать половину своих доходов в общую кассу и спокойно работать, совершенно не переживая о своей безопасности, потому что это будет уже наша забота.

– Хорошо, это меня вполне устраивает, – согласилась новоявленная проститутка.

– На том и порешим, – промолвил посетитель, – меня, кстати, Костей зовут. А тебя?

– А я, Катя.

«Работа» оказалась непыльной, и постепенно наша героиня настолько к ней привыкла, что считала подобный образ своего поведения вполне обоснованной нормой жизни и не представляла себя ни в каком другом виде человеческой деятельности. «Отработав» чуть более полугода, она по своей крайней небрежности потеряла паспорт и ей пришлось ехать в родной городок для его выправления.

Девушка не знала: перестали ее искать, либо нет, но делать было нечего, ведь находится без документов в чужом городе также было крайне неосторожно. Случай с директрисой она считала слишком мелким, чтобы из-за него та взяла на себя ответственность «вынести сор из избы» и объявить основную причину ее побега из детского дома. Куда же делся кочегар – это было известно только лишь ей одной, и, кроме этого, вряд ли нашелся бы человек, которому бы стала интересна судьба той ужасающей личности. Так что Ветрова совершено спокойно отправилась на свою малую родину.

Прибыв в родной провинциальный небольшой городок она с удивлением обнаружила, что в квартире присутствует только отец, находящийся в состоянии среднего алкогольного опьянения. Как же он изменился за это долгое время. Сказать просто, что он состарился – это не сказать ничего. Сергей Геннадьевич превратился в человека, чем-то напоминающего собой страшного черта. Такая же зачерневшая кожа, впавшие внутрь глаза, косматые торчащие нечесаные волосы, пропитанные значительной проседью. Довершала это печальное сходство, со служителем преисподней, грязная засаленная давно не стираная одежда.

Надо сказать, что для встречи с родителями молодая особа надела свое лучшее платье и сделала модную дорогостоящую прическу. Время было весеннее: наступил теплый май месяц, поэтому дополнительная одежда ей не требовалась. Увидев перед собой невероятно красивое почти неземное создание, мужчина спросил:

– Девочка, тебе кого надо?

– Папа, это же я, твоя Катя, – со слезами на глазах промолвила Ветрова, – неужели ты меня совершенно не узнаешь?

Пожилой мужчина попытался сконцентрировать взгляд, рассматривая нежданную посетительницу, и вдруг, как будто яркий луч промелькнул в его давно потухших зрачках, и, орошая свои щеки обильными каплями влаги, он с откровенной радостью произнес:

– Это ты, дочка? Вон ты какая стала, тебя прямо и не узнать.

– А, где мама? – задала гостья свой следующий вопрос.

– Она умерла, – печально ответил хозяин, – ее убили. Два года назад. Мы долгое время пили. К нам все время ходили наши знакомые, ну, ты их всех знаешь. Потом Люда начала слабеть, затухать, и однажды утром я встал, а она лежит в комнате среди кучи пустых бутылок, «блевотины» и других нечистот совершенно мертвая. Я думаю, что ее отравили.

– Да ладно, папа, она просто опилась этого гадкого зелья, – сделала свое заключение дочь, – это же полному дураку будет ясно. Ну, в общем, туда ей и дорога. Мне эту стерву ничуть не жалко, она сломала и мою жизнь, и также твою. Ты лучше скажи: чего продолжаешь пить, ведь ее уже нет? Начни новую жизнь, женись наконец.

– Не могу. Я без нее тоскую, поэтому все время и пью.

Отчасти это была правда, отец и вправду очень тосковал по своей так рано «ушедшей» жене, не смотря на то, что та при жизни ничуть с ним не считалась и жила только для своего удовольствия. Другая же «сторона медали» являла собой то, что он просто привык уже к выпивке, и вряд ли когда уже смог бы остановиться. Вот так Ветрова-старшая, некогда пристрастив супруга к этой пагубной привычке, даже мертвая полностью властвовала над его ставшей никчемной жизнью.

Получив паспорт, Екатерина осталась погостить подольше, чтобы побыть со своим родителем, по которому, если честно, очень соскучилась. Она навела в доме порядок, и даже на какое-то время вывела Сергея Геннадьевича из длительного запоя, но сила привычки взяла свое, и он опять со временем начал активно употреблять спиртные напитки. Сама не замечая как, но Ветрова-младшая тоже стала налегать на выпивку и, понемногу втягиваясь, почувствовала, что ей это стало нравиться.

Привезенные ею с собою деньги постепенно закончились, и нужно было их зарабатывать снова. Конечно, в маленьком провинциальном городке найти обеспеченных клиентов было практически невозможно, но выбирать в том случае не приходилось – лишь бы хватало им на спиртное – и дочка стала продавать свое тело, постепенно «превращаясь» в свою уже умершую маму.

К семнадцати годам она была уже беременная, и, как и полагается, через девять месяцев разродилась чудесным достаточно крепким младенцем. Она так обрадовалась его появлению, что на какое-то время даже хотела отказаться полностью от пагубной выпивки, и месяца два исправно держалась, но потом, каждодневно глядя на отца и его опустившихся мерзких друзей, вновь отправилась во все самые тяжкие пороки существующей жизни. Однако, ребенка она старалась не забывать, по возможности уделяла ему все свое свободное время. Для нормального воспитания этого было конечно же недостаточно, но «природа брала свое», и девушка ничего не могла с собой поделать.