– Да ничо. Ты думаешь смерть что–то хуже чем эта хрень? – Назаретянин похлопал его по плечу.

– Ну, мы тогда не особо задумывались, а после я и позабыл про это.

– Как и про многое другое, – похлопал Кариотянин по другому плечу. Так и стояли: Сергеич и двое в хитонах, держащих руки у него на плечах. Картина гуашью.

Прошло семь часов такого стояния, но времени больше не было и изнутри это не ощущалось семью часами, ибо вовсе никак не ощущалось время, ведь его уже не было. Нейротоксин уже сделал своё дело.

– Так вы теперь там вместе в Раю? – наконец спросил Сергеич.

– Ну, если тебе так приятней думать, то да, разумеется. Ничего, кроме Рая и нет. Аид даже в греческом понимании это вообще место после смерти, одни там наслаждаются, другие наоборот, это уж кому что по сердцу. – Начал объяснять Иуда.

«Иуда будет в Раю, Иуда будет со мной, – подумал Сергеич. – Видимо, не просто так Летов это спел».

– Так же и еврейский Шеол, – продолжил Иисус. – Одни там находили упокоение, другие расплату по совести. Если при жизни добровольно не делишься тем, что имеешь с теми, кто не может тебе же вернуть, значит у тебя это насильно после смерти заберут. По крайне мере так им внушают и, если тот уверует в эту брехню, то хоть на смертном одре завещает какую–нибудь часть своего имения, если не всё, какой–нибудь секте или детдому и т.д., только чтобы избежать этого страшного суда собственной совести или что там нас, то есть вас, укоряет, если укоряет, изнутри?

– Не в курсе, – ответил Сергеич. – Меня ничего не укоряет, я только претерпевал от этих людишек и мучился. «Я от жизни смертельно устал», – процитировал он Мандельштама.

– Ну, вот поэтому ты и нажрался отравы, ты из нашего клуба, парень, – продолжали его хлопать по плечам евреи в туниках.

– Я?! Чего?! Нажрался отравы?! – Вдруг накопилось у Сергеича куча недоуменных вопросов. Он ещё не осознал, что тело его перестаёт функционировать и виной тому рыба.

– А ты думал, – ухмыльнулся Иуда. – Всё, что происходит с человеком случайно и неосознанно вытекает из его тайных желаний. Сбила ли его машина, когда он стоял на остановке, лопнул ли аппендикс, упал ли снег в башка с крыша, всё, что угодно, происходит по глубинному согласию каждого. Так и ты нажрался нейротоксинов с инфицированной рыбой и теперь уже окончательно покидаешь сей мир, да и вообще мир, ибо иного мира нет.

– Как же нет?! А вы разве не подтверждение того, что есть?!

– Мы вместе с тобой пропадём, мы твой мир пока и он часть этого мира, который ты покидаешь. Ты выходишь отовсюду и навсегда. – Гости начали говорить хором и в унисон, иногда переходя на терцию и квинту, но Сергеича это уже не удивляло, хотя в животе что–то трепетало. Наверно надвигающаяся диарея. Так и есть, из Сергеича хлынуло со всех сторон, то есть сверху и снизу, бурным потоком прямо на месте. Но он успел задать волнующий его всю жизнь вопрос до того как «Дуэт Идиота и Дебила» (как их мысленно окрестил Сергеич) не рассеялся в воздухе:

– Какой смысл Крещения, если он есть?

– Конечно есть, – уже в диапазон гаммы сказали они, Иуда пониже, Иисус повыше. – Всё та же СМЕРТЬ. Нужно представить, что ты умер и тебе уже ничего не нужно, вообще. Ни чего и ни от кого. Окунание в воду это твои похороны. Если после этого акта у тебя ещё остались амбиции, претензии, потребности то мистерия смазалась, ничего не случилось, Дух Смерти не освободил тебя от желаний и страстей. Тогда это не Крещение, но фикция. После погружения тебя больше нет. Но твоё тело продолжает функционировать и теперь оно принадлежит клубу, общине таких же Мёртвых Миру и Греху. Тела ваши продолжают жить по инерции, угасающей со временем, пока совсем не угасните. Тогда и приходит Нирвана, Вечный Покой. Этот для тех, кто не способен пока пойти на крайнюю меру – провокацию перед лицом князей мира сего, живущих миром и страстями или самоликвид. По примеру всех Посланников Мира и Высшего из Апостолов, Иуды из Кариота. Иоанн Теолог, кстати, тоже по пилотажу где–то рядом с Иудой стоит, хотя и не так круто. Удавить себя своими руками намного героичней, чем заставить своих соцработников, о которых сказано как об учениках, закопать тебя живьём, что и сделал Иоанн. Но тоже весьма в нашем Клубе значимо и целесообразно.

– Официальное христианство с вами могло бы поспорить, – парировал дементор.

– Разве такое имеет место быть?! Есть либо ложное либо истинное, – продолжил хор.

– Это как ложные опята и нормальные?

– Вот именно.

– Хм, и как же их различишь между собою?

– Ты, пока не съешь, никак. Вот съел рыбу и кирдык тебе. Всё у неё вроде было нормально, не воняла, цвет в норме, а внутри такая хрень. Кто помудрее или поопытнее твоего бывает не всегда распознают подвох. С некоторыми грибами это проще с некоторыми сложнее и здесь уж тебе решать рисковать или воздержаться. Лжехристианство не научит тебя умирать, но убьёт тебя не подготовленным. Но это уже ягодки. Конечно, всем бы хотелось уже по цветочкам определить, что с ними будет, если они примут ту или иную сторону. Но это уже не твои проблемы, пусть они сами там с ними разбираются, где тут ложное учение, а где истинное, твой выбор уже был принят, осталось только быть стёртым не восстановимо в заключительном аспекте своего бытия, плотском.

– Так я какой гриб–то съел? – ответа Сергеич, однако, так и не получил, потому что «дуэт» тут же стал растворяться и Сергеич понял, что он вовсе не стоял у балкона, а лежал у себя на диване и тонул в собственных экскрементах и блевотине и кто–то тормошил его за оба плеча. Это была соседка, прихожанка того же храма что и он, Люся. Тоже пенсионерка, только моложе лет на двадцать. У неё был ключ, потому что Люся была соцработник, приставленный к Сергеичу от соцслужбы и, кроме того он просил её навещать его ежедневно и кормить хомячка, что жил у него в банке, потому что он забывал это сделать. Раньше у него уже умерли три хомячка от голода. Других родственников у него не было. Женат он никогда не был, с роднёй по крови связей не поддерживал, родителей давно схоронил, жил бобылём. И ничуть этим не тяготился, потому что тяготился самой жизнью больше чем одиночеством.

В общем, надоело мне про него писать, скажу коротко и ясно – так вот на руках этой соседки Люси Сергеич и умер. Впрочем, он и не жил. Точнее будет сказать так: тело, которое называли «Сергеичем» перестало функционировать и было кремировано по условиям, заверенным у нотариуса, потому что купить место на кладбище, живущим в мегаполисе, нищебродам, каковым и был Сергеич, не представляется возможным. И прах его был развеян Люсей в лесу, как просил об этом покойный.

Так вот, дети, чтобы с вами такого же не случилось, что случилось с Эхнифигасием Сергеичем, нужно изучать иностранные языки, математику, химию и физику, танцевать, рожать и воспитывать собственным примером детей, то есть вас, кататься на скейтборде и много чего ещё, тогда после смерти вы действительно встретитесь с Иисусом Христом и всеми Его братьями и сёстрами, а не с предсмертными глюками. Вот. То есть – аминь. 21.01.2019

«Невыносимая лёгкость Бытия» Кундера, Кауфман, Летов

«Этот бред я писал лет с шести, с первого класса, когда понял, что жизнь…

В общем, понял–то в терминах я это намного позднее, но почувствовал именно так, отчего сразу же хотел прекратить её. Но все попытки возвращали меня туда же. Закольцовка.

Итак: Бытие – аномально по своей сути и действительно шанс его возникновения 10 в 48 степени, что и случилось. И ничего тут такого прям удивительного нет, времени у Пустоты/Небытия предостаточно, чтобы испробовать все варианты, столько же количество раз. Неосознанно, просто по–ходу. Далее варианты множатся и множатся, появляются всяческие формы Жизни вплоть до обезьян, способных оправдать Бытие Создателем. Тут вариантов тоже масса и Создатели разные и цели и средства и пр. Это прикольно до некоторой степени наблюдать, за собой в том числе, как люди сочиняют смыслы жизни и старательно их реализуют. Прикольно, даже когда уже осознаёшь, как это глупо. Надо же – обезьяна, а какая фантазия! Впрочем, наверняка не только эти виды обезьян способны на такое, может и вообще все и птицы и улитки и т.д. Просто мы такие особенные обезьяны, что одним из способов передачи этих идей мы выбрали запись. На пергаменте, восковых табличках, кожах, бумаге, плёнке, в цифре и т.д. Тоже респект обезьяне. Вот если бы они, мы, обезьяны могли договориться между собой, чья идея Бога круче и стать массово единоверцами был бы ещё пущий респект. Но, увы, обезьяны на то и обезьяны, что каждый кулик хвалит своё болото.