– А что такое История? – Спрашивал Молпёр брата и друга.

– Это когда орёшь Истину, – говорил брат.

– Это когда ИСТО или ИСТОшно реешь над Рейхстагом буревестником над морем, – добавлял друг, мало понимая что такое Рейхстаг и буревестник, тем более море, здесь только снег всегда, ляпнул первое что в голову пришло.

– А–а. Ну, это мы и без ентого как–нить обойдёмся. Идём лучше в снежки играть.

И весёлой гурьбой, если трое это гурьба, дорогие товарищи вываливались из избы на белый снег. И, получив по очередному синяку при кидании снежками, заваливались обратно в избу сушится у печки и готовить жемчужную кашу и баксовы щи (так в ихнем народце называли перловку и зелёную капусту соответственно).

Нажрамшись и возблагодарив друг друга и Создателя Коробки (так тут именовали Вселенную) за весело отыгранные снежки и ювелирно–купюрный обед или ужин, чудная троица падала на свои лежанки по углам избы и, беседуя на отвлечённые темы, попукивала в такт дискурсам, наполняя своими ароматами комнату, что в смешении были не хуже, если не лучше, изысканнейшего ладана и индийских благовоний. Тут это, т.е. попукивание, было обязательным атрибутом счастливой жизни и нисколько не зазорным, как в иных ячейках Коробки, т.е. параллельных мирах, где мы с вами тоже водимся в виде мокриц и водомерок.

– Давайте, – говорит Молпёр, – напишем послание в иные миры о нашем идеальном мире, вдруг у них там не так всё идеально как у нас, но они хотели бы чтобы было идеально и не знают, как это должно быть.

– Давайте, – отвечают Старпёр и Средпёр, и начинают надиктовывать словеса, а Молпёр их записывать пальцем на воздухе. А где–то тем временем в далёкой галактике, т.е. ячейке Коробки, тот или иной юноша, а то и оба сразу, начинают читать эти таинственные строки одновременно, но как–то при этом по–разному и разносить по своим аулам и хуторам сию весточку, явленную им откровенным, но не вообразимым способом.

– Первое, – возгласил Старпёр, как самый присамый опытный в повествованиях, ибо дольше всех среди здесь находящихся он здесь находился, а значит больше всех слов уже вымолвил и знает их больше всяких разных. – Если хотите жить хорошо, кто ж не хочет, то живите правильно.

– Один, – написал Молпёр и озвучил. – Живите и радуйтесь.

– Ага–ага, – кивнул Средпёр. А в соседней галактике–ячейке разные парни и какая–то девушка донесли эту мысль по–своему:

– Сжигайте побольше дров на улице и в доме вашем будет теплее, – сообщил один.

– Вставайте четыре раза за день лицом к озеру коленопреклоненно и все народы преклонятся перед вами и будут вам служить, а вы будете ими управлять как коровами. – Так понёс услышанное другой.

– Не будьте лохами, воруйте пока не поймали, а если поймают, обвини во всём соседа, правительство, воспитание или нелётную погоду. – Написала на скрижалях девица.

Все понимали сказанное по–разному, но это не мешало им слышать и видеть письмена в воздухе. Нам ведь к этому не привыкать, уже привыкли и знаем, что все религии говорят одно и тоже, только разными словами. Да?

– Второе, – продолжил Старпёр. – Никакого «второго» нет, есть только «первое». В этом весь закон и пророки, – хотя никто так же не понимал, что за закон и что за пророки, слова сами вытекали изо рта.

– Два. Помогайте жить и радоваться остальным, – резюмировал Молпёр.

– Ну, вот и всё. На славу поработали, теперь можно и вздремнуть. – И все троя, позевав тут же заснули каждый на своей полке.

А в иных галактиках медиумы–боговидцы, как они тут стали себя именовать, долго и муторно вчитывались в откровение, читали и перечитывали. Когда же разобрали всё по атомам и собрали обратно по слогам, то тиражировали свои трактаты–трактовки в сотни миллионов экземпляров. Полностью приводить их опусы ни времени, ни места нет, можно лишь указать, что из второго пункта толкователи сделали многотомные фолианты и продолжают делать их последователи, ибо, как они говорят, небесные глаголы трудно передаваемые на наш земной язык. Однако некоторые моменты перевода можно привести для примера. Один возвещал:

– Отдай ближнему своему рубашку другого ближнего своего, если первый нуждается, а у второго их две, не будь скупердяем. Ведь и тебе таким образом перепадёт, когда будешь нуждаться.

– Когда почувствуешь, стоять четыре раза на дню лицом к озеру мало, то прибавь ещё пару раз, тогда точно должно получиться. – Сообщал другой.

– Если тебя выгнали из казино за то, что ты там шульмовал, то пойди в другое казино и там оттянись по–полной. Ибо твоё там царство. Но не забывай приносить мою долю в общий котёл. – Заповедовала королева–дева (так она теперь стала себя называть).

В общем Весточка с Небес была услышана и принесла много пользы всем народам мира и все до сих пор живут долго и счастливо и помрут в один день. А когда попадут в деревню сирот и встретят Старпёра, Молпёра и Среднего возраста Пёра, то наконец–то смогут лично отблагодарить сих троих за столь скорую и незаменимую идейную помощь в их скудной на подвиги и приключения жизни. Вот.

А яблоки тут растут прямо на снегу. 16.12.2018

«Еду по России, не доеду до конца»

Хаски

Ночная тишина это вам не дневная суматоха, ночью легко услышать Бога. Так думают многие, особенно всякие там поэты и писатели, музыканты и художники. Но это не так. Ночью они слышат только себя и шум в своей голове перемеженный с ветром. Ночью легче заснуть за рулём и тогда всё, авария. Поэтому я предпочитаю ездить днём, ночью я предпочитаю спать и моя фура дальнобойщика тоже, хотя бывает и приходится ездить по темноте, поэтому я знаю, о чём говорю. А днём я вижу этого самого Бога, в Его творениях, когда мчусь по трассе и везу для Его любимчиков, людей, всякую насущную дребедень из одного конца страны в другой, из Владивостока и Магадана в Мурманск и наоборот перевожу то рыбу то японскую бытовую технику, куда ж без неё–то. Однако ночью, особенно ночью, как сейчас, днём, конечно тоже, но ночью, чтобы отогнать сон я представляю себя не за рулём, а за штурвалом звездолёта и мимо меня проносятся не встречные автомобили, ослепляя своим светом, особенно, если дальний не выключат, гады, глаза. Впереди красные огоньки, это удаляющиеся от меня звёзды, бывает я их обгоняю и веселью и задору моему нет аналогов, я пока не нашёл. Слева и справа, когда мчусь по объездной, я наблюдаю не города и селения, а галактики, скопления звёзд и планет. Иногда залетаю в них, внутрь галактик, там в принципе всё одно и тоже, но и разное, даже жители, аборигены, инопланетяне. И мне весьма интересно останавливаться, покидать свой дальнобойный корабль, и бродить по городу, спрашивая о чём–нибудь редких ночных инопланетян. О чём–то не существенном, элементарном, где ночной магазин, гостиница, такая–то улица, наобум, такой улицы может и нет в этом городе, но интересно наблюдать, как инопланетянин вспоминает то, чего нет. Потом он с ужасом обнаруживает, что плохо знает свой город, потому что не смог вспомнить то чего нет и продолжает свой поход уже совсем в ином настроении, нежели был. Я ему сочувствую, но и веселюсь. И продолжаю свой поход. Набредаю на отель и иду в душ и спать. Сладко спать, погружаясь в абсолютную тишину, где уже нет никакого Бога и не надо, мне нужно от Него отдохнуть, Он и так весь день мне глаза и уши мозолит.

Поэтому я не люблю писателей и поэтов, они лжецы и прохвосты и лицемеры и выдают ветер своей головы за шёпот богов, ангелов или бесов, кому что больше импонирует. А в моей Глубокой Тишине – Покой, Пустота, Абсолютное Безмолвие и Безбожие, Благодать.

Отдохнув, я просыпаюсь и первой мыслью сразу благодарю Бога, что Он не мешал мне спать, разве что на двух пограничных состояниях: при прощании с Ним, когда засыпаю чередой уходящих мыслей прошедшего дня и при встрече, когда выхожу из Нирваны Субботы сновидением. Благодарю Его и радуюсь Ему, как старому Приятелю. Что, собственно, так и есть, ведь Он, Бог, мой напарник, в таких дальних поездках без напарника никак нельзя. Как же так, спросите вы, ведь напарники для того и нужны, чтобы ездить по очереди без остановок и ночью и днём. Один спит, другой ведёт. Ну, я же и говорю, что мы так в принципе и ездим, но и машине надо отдыхать, поэтому и ночуем в гостиницах иногда вместе иногда один в кабине, для экономии. Нас так все и видят – напарниками. Но я–то знаю Кто Он на Самом деле и для меня Он не материален, бесплотен.