Сашка крепко прижимается ко мне и возвращает свой член туда, где ему и положено быть — в мою «кисулю». Мы никуда не спешим, мы трахаемся ещё долго, пока я привыкаю к его члену, привыкаю к его телу. Не думала, что мне так долго придётся привыкать. Да, если бы я его не любила так сильно, то и не мучила бы себя.

— Может, порнуху глянем? — предлагает он. — Ну, если тебе так привычней.

— Давай, — соглашаюсь я.

Он берёт свой телефон и сразу заходит на первый попавшийся порносайт. Там светленькая блондинка с огромными буферами сосёт громадный член у накачанного мужика.

Я равнодушно смотрю на это, но Сашку это вроде как заводит. А мне неприятно, что в постели со мной он пялится на другую женщину. Пусть на меня лучше пялится.

— Закрой, — говорю я.

— Зачем?

— Закрой — и всё, не спрашивай больше.

— Ты что, ревнуешь к порно? — Он вытирает с моих губ мою же смазку, но лучше бы это была его сперма. Когда я уже научусь сосать, так чтобы он кончал мне в рот и размазывал членом по моему лицу?

Смотрю ему в глаза, и он на меня сморит. Тянется ко мне и целует в губы. Целует после того как я отсосала. Целует с языком, это проникновение мне приятно, а ведь раньше мне и целовать его не нравилось. Всё меняется, по чуть-чуть. Жаль только, что очень медленно.

Он прижимается ко мне всем телом и кончает.

— Не вынимай, — говорю, — побудь во мне ещё чуть-чуть. Пожалуйста, — улыбаюсь.

— Хочешь, чтобы я в тебя кончил?

— Ага, и без презерватива, — признаюсь я.

— Хочешь забеременеть?

— Мечтаю об этом, — шепчу я. — Хочу от тебя ребёнка. Только не сейчас, чуть позже.

— Да я уже понял. Обожаю тебя! — И мы вновь целуемся. Хочу почувствовать вкус его спермы.

За окном уже светло, но мы не спим. Сашка надевает белый халат на голое тело и ходит в нём, как плейбой в своём особняке. Ему только трубки не хватает. А я так и лежу на кровати голая, позирую. Ему нравится любоваться моим обнажённым телом. А мне нравится ему подчиняться. Нравятся, когда помыкают мною, принуждают к чему-то, например, как сейчас позировать ему голой. Я лежу и дрожу от холода, пытаюсь не шевелиться, когда он на меня смотрит.

— Подойди, — властным голосом зовёт меня Сашка. Я представляю, что я — собачка на поводке, или нет — кошка, пантера: я же гибкая. Встаю на четвереньки и подхожу к его ногам, сажусь на свои пятки. Мои глаза находятся на уровне его паха. Я вижу его член через подол халата. Без лишних слов беру его холодными руками. Он тёплый, можно сказать, горячий.

— Тебе не холодно? — Я слегка дрожу.

— Нет, мне хорошо. — Сашка возвращается в кресло, а я склоняюсь над ним, не выпуская из рук его члена.

— Тогда можно, я об тебя согреюсь? — Я улыбаюсь, и он улыбается мне в ответ. Какая же у него улыбка красивая! Ею можно любоваться часами.

Я начинаю плавно водить руками по его члену, то натягивая, то спуская на нем кожу. Попросту говоря, я дрочу ему и чувствую, как его член крепнет в моих руках, и мне это нравится. Это даже лучше, чем чувствовать его в себе. А я улыбаюсь и продолжаю дрочить. Это можно делать до бесконечности.

Пиликает мой телефон.

— Вот чёрт! — говорю я, но члена из рук не выпускаю.

Сашка властным жестом берёт мой телефон и смотрит, кто звонит.

— Мамка, — шёпотом говорит он. — Что ей сказать: Юля не может говорить, у неё рот занят, сейчас я кончу, и она перезвонит? — смеётся Сашка.

— Нет, скажи, что я дрочу тебе и не могу взять трубку…

Он нажимает копку «принять вызов» и протягивает мне телефон. Я прижимаю его плечом к уху, не отвлекаясь от дрочки.

— Привет, мам! — отвечаю.

— С Новым годом, Юлечка!

— И тебя с Новым!

— Сашке привет передавай. Кстати, он там, рядом, давай я ему сама скажу.

Смотрю на Сашку; он слишком прибалдел от моей ласки и не в состоянии сейчас нормально говорить.

— Его сейчас рядом нет, но я всё ему обязательно передам, — говорю.

— Чем вы там хоть занимаетесь? — На несколько секунд повисает неловкая тишина. Сашка слышит вопрос и отвечает одними губами:

— Дрочим друг другу. — Он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.

— Ты что дурак? Это же мамка! — нахмуриваюсь я. Вообще я пытаюсь не хмуриться — от этого морщины, но сейчас вынуждена это сделать, моего шёпота он не расслышит.

— На гору собираемся, — отвечаю я, не выпуская Сашкин член из рук, и даже двигаюсь быстрее. — Прикинь, я тут научилась кататься. Я уже по самой крутой трассе спускалась.

— Дрочить ты научилась! — смеётся Сашка, а мне обидно. Но смотрю на его член, и мне хочется его поцеловать. А почему бы и нет? Нежно целую головку, поглаживая языком щёлочку, натягиваю шкурку. Сашка едва не стонет.

— Умница, Юлечка! — говорит мамка. — Хотя я знаю, что вы там делаете? Сидите, друг на дружку смотрите, налюбоваться не можете. Ладно, отдыхайте пока. Ещё раз с Новым годом.

Мамка кладёт трубку. Вообще, в чём-то она даже права.

— Ты ещё не кончаешь? — устало спрашиваю Сашку.

— А ты что, уморилась уже, бе-е-едненькая? — Мне так нравится, как он со мной сюсюкает!

— Нет, для тебя я никогда не устану. Мне с каждым днём всё больше и больше нравится твой член. — Нежно целую его ближе к яйцам, хотя эта шкура меня раздражает. Но я перебарываю в себе брезгливость. Я же хорошая девочка, а хорошие девочки не брезгуют минетом.

— Тогда — марш в кровать! — Он поднимается с кресла и перебирается на кровать. А я, как кошечка, подхожу к нему на четырёх лапках.

— На лыжах она катается, конечно! — улыбается Сашка, вспоминая мой разговор с мамкой.

— А что мне было ей сказать? — Я снова беру его за член и прикасаюсь к нему языком. Я даже закрываю глаза, чтобы меня не стошнило, но кажется, что от удовольствия. Он берёт меня за подбородок, подвигает к себе и целует в губы. Мы ещё долго целуемся, пока он «входит» в меня.

Я уже привыкла, и «кисуля» моя размякла. Он уже не так болезненно воспринимает каждое вторжение. Мне с каждым разом всё приятнее — по крайней мере, больше не хочется бесконечно стонать и жаловаться на боль. Но главное — это то, что Сашке хорошо. А себе я и подрочить могу.

— Звёздочка моя ясная! — шепчет он мне на ухо слова из той песни.

— Люблю тебя, — шепчу я стандартный ответ на всю это романтическую лабуду. Я повторяюсь. И чем сильнее я влюблена, тем более предсказуемой и скучной становлюсь. И всё равно я его люблю, как бы это ни казалось банально.

Поезд прибывает с опозданием. До экзамена меньше часа, а нам ещё надо успеть домой, разложить вещи переодеться и подготовиться. Шучу: готовиться мне ни к чему не надо — я же отличница. А вот Сашка попал. Но это его проблемы: в конце концов, он брал с собой конспект, мог и заниматься, если бы хотел. Но он весь отпуск занимался мною. Были бы мы из одной группы, я бы ему помогла, но мы же из разных.

Решаю, в чём пойти. Платье слишком открытое, да и я замёрзну, а мне ни к чему превращаться в сосульку. Меня смешит слово «сосулька», когда я понимаю, от какого слова оно образовано. От слова «сосать», если кто не понял. Это слово преследует меня.

Свитер, меховая жилетка; нет, всё не то. А может, комбез? Я в нём бомбезно смотрелась в горах. И сейчас тем более приехала, загорела. Не знаю, почему в горах всё загорают — наверное, они ближе к солнцу. Вспоминаю тост из «Шурика» про то, как птичка поднялась высоко в небо и опалила крылья, и мне снова становится смешно. Отличница она, конечно! Горы ближе к солнцу! Но я же реально загорела. Загорел и Сашка. Считай, в Египет съездили.

Мы вылетаем из поезда и мчим на такси. Оливковый «Логан» ждёт нас на переходе. Сашка забрасывает в багажник наши сумки и садится со мной на заднее сиденье.

— В институт, — говорит он.

В нашем городе все знают, где институт, он у нас по сути один. Сашка крепко прижимает меня к себе и не выпускает из своих объятий. Когда же мы уже будем жить вместе, чтобы, наконец, налюбоваться друг другом, насидеться друг с другом, надоесть друг другу, наобщаться, насосаться и натрахаться, в конце концов?!