— Тебе хорошо? — спрашиваю я.

Он молча переворачивает меня на спину, закидывает мои ноги себе на плечи и довольно резко входит в меня. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать, но проходит пара мгновений, и мне уже легче. Я почти не чувствую боли, только приятное трение где — то в области низа живота. Мне кажется, это оно и есть, то обещанное «сказочное» наслаждение.

«Хочу попробовать его сперму». — Внутренний голос как будто издевается надо мной, напоминая мои старые желания. Заниматься сексом — это не так сказочно, как казалось.

И тут меня накрывает эйфория. Я лежу на спине, смотрю на него и улыбаюсь. Нет, мне не хорошо, мне очень не хорошо. И я не знаю, как я после этого встану. Но я вижу, как хорошо ему. Как он пыхтит, старается доставить мне удовольствие. И не его вина, что мне слишком больно, чтобы получать его. Но я готова терпеть, готова выдержать что угодно, лишь бы он был счастлив. Я тянусь к нему, и наши губы сплетаются в поцелуе.

Мы оба томно дышим и смотрим друг другу в глаза, а он продолжает всё глубже и глубже проникать в меня. А я не могу прекратить целоваться. Это реально сейчас самое приятное, что происходит, это меня завораживает и успокаивает.

Наконец, он кончает. А я лежу на спине, иронично улыбаюсь и смотрю в полоток вагона, он снимает презерватив с члена. Я на него даже смотреть не могу. Жду, пока он оденется, а использованный гондон бросит в мусор.

Сашка надевает трусы и футболку. Выключает свет и ложится рядом, обнимает меня.

Я сворачиваюсь клубочком, лежу так несколько секунд и начинаю плакать.

— Тихо, тихо, — успокаивает меня любимый.

— Я так старалась… так мечтала, что первый раз окажется самым лучшим. А этот… а этот… похоже я ни на что не способна. Даже отсосать нормально у тебя не могу.

— Так ты поэтому расстроилась? Ну же, Юлька, не надо плакать, это же первый раз! Самый первый раз в твоей жизни, ты никогда ничего подобного не пробовала. Думаю, у тебя получится, обязательно получится. — Он успокаивает меня, как мамочка. — Мы не будем торопиться. Мы будем всё делать медленно. Так, чтобы тебе было приятно, чтобы ты могла втянуться и тоже получать от этого удовольствие, а не только боль и слёзы. Ну же, любимая, не плачь! Забудь ты про этот секс. Я вовсе не за секс тебя люблю. И окажись ты даже полным бревном, я бы всё равно тебя не бросил. Ты такая темпераментная! Секс и слёзы — поверь, это очень даже заводит!

— Правда? — шепчу я.

— Конечно правда, — отвечает Сашка.

— Скажи, а за что ты меня любишь? — Я немного прихожу в себя.

Он задумывается; я не часто вижу его задумавшимся: обычно у него на всё уже есть готовые решения.

— Ну, за красивые глазки, наверно, — говорит он. — И это не метафора. У тебя действительно очень красивые глаза. Никогда таких не видел.

— Спасибо! — улыбаюсь я и крепко-крепко к нему прижимаюсь. Пусть у меня сейчас болит всё внизу, это не страшно, при месячных болит и посильнее. Но зато я знаю, что люблю его, а он любит меня. И нам так хорошо вместе! А главное — я больше не девственница.

Стук в дверь купе:

— Подъезжаем, пятнадцать минут до станции! — звучит голос проводницы.

— Как?! — вскакиваю. А я ведь даже не помню, как уснула. Просто мне всю ночь снилась, как мы с Сашкой занимаемся любовью. Только во сне всё было идеально, не так как в жизни.

«Привыкай, Юлечка. В жизнь всё гораздо прозаичнее».

Сашка вскакивает и начинает одеваться, стоит в одних трусах и стягивает с верхней полки чемодан. На мгновение моё лицо оказывается прямо напротив его паха. Я смотрю на его трусы, угадывая очертания члена, и строго грожу ему пальчиком.

— А с тобой мы ещё не закончили, — говорю я, а и саму пробивает на смех. Сашка видит всё это и тоже улыбается.

— Доброе утро, ласточка моя! — Он изменился, однозначно изменился, роднее стал, что ли. Надеюсь, он не будет напоминать мне, какое я бревно в постели. А то я уже нашифровала себе, что я едва ли не фригидна и мне вообще противопоказано заниматься сексом. Я читала, что есть люди, которые просто не в состоянии получать удовольствие от секса. Они живут нормальной жизнью, женятся, заводят детей, даже целуют друг дружку по утрам, но сексом почти не занимаются. Я надеюсь, что я не одна из них, потому что наедине с собой это у меня всё отлично получается — просто супер, жаль только, что не кончаю. Но вчера было что-то совсем не то.

— Юль, у тебя всё в порядке? — Сашка подливает масла в огонь этой напускной заботливостью. Он просто не может понять, что меня не надо сейчас жалеть. И лучше меня оставить в покое.

— У девушек это иначе, — продолжает он. — С каждым разом у тебя будет получаться всё лучше и лучше, а у мужчин, наоборот, с какого-то возраста начинается затухание.

— Саш, ты не можешь заткнуться и не напоминать? — смущённо пожимаю плечами я.

Он радостно меня обнимает. Почти повисает на мне и кладёт руку на мою попку.

— А кто тебе ещё будет тебе напоминать? Приготовься ко второй серии, — шепчет он мне на ушко.

— Подъезжаем к станции, — в очередной раз напоминает проводница, и мы начинаем одеваться ещё быстрее. Это так забавно — всё делать вместе! Глядя друг на друга в замкнутом пространстве, путаясь друг у друга в вещах. Как же я хочу с ним жить! А ещё меня сводит с ума аромат его туалетной воды. Сама бы ей пользовалась, и не важно, что запах мужской, буду пахнуть мужчиной, своим мужчиной. Вновь начинаю возбуждаться.

— Вторая серия — сегодня вечером, — хитро улыбаюсь я, и мы покидаем купе.

На улице метель. Вдали сияют горы, укрытые толстыми шапками хвойных лесов, а за ними — холодные обветренные скалы, лишь частично покрытые ледниками. Воздух свежий-свежий, морозный-морозный. Я замерзаю в доли секунды и громко стучу зубами.

— Такси! — Сашка останавливает первую попавшуюся машину.

Открывается окошко, и оттуда выглядывает не привычный таксист, а суровый бородатый мужик.

— Запрыгивай в кузов, — говорит.

Я смотрю на его машину — это вроде как милицейский бобик с кузовом, а на колёсах — настоящие цепи.

— Мы на этом поедем? — Я испуганно перевожу взгляд на Сашку.

— Послушай, — говорит он водителю, — можно, моя девушка поедет в кабине? Я доплачу.

Водила осматривает меня с головы до ног и одобрительно кивает.

— Давай… и доплачивать не надо.

Сашка вместе с нашими чемоданами и ещё несколькими туристами запрыгивает в кузов, а я сажусь в кабину. Я вся дрожу. Я сильно продрогла за эти пару секунд.

Водитель включает зажигание.

— И как ты кататься собралась, если от простой метели мёрзнешь? — спрашивает он.

Я смотрю на него, а он на меня. Я отлично знаю этот взгляд — взгляд парня, которому от меня что-то надо. Похоже, всем мужиками от меня что-то надо, только у меня ничего для него нет, пусть и не надеется. Я принадлежу другому.

— У меня же тёплый комбинезон, — сюсюкаю я. А он прям умиляется от моего сюсюканья.

— И что такой кукле тут делать? Ты хоть кататься — то умеешь?

— Умею! — возмущаюсь я. — Меня в детстве папа учил на беговых.

— На беговых?! — Он чуть не в голос ржёт. — Здесь у нас на беговых не катаются. Здесь горы. — Указывает на ветровое стекло, за которым — дикая метель и дорога их одних сугробов. А на заднем фоне всего этого — вершины скал, залитые солнцем.

— У вас медовый месяц, что ли? — спрашивает. — Что-то ты мелкая для медового месяца. — И тут же поправляется: — Прости, я не хотел тебя как-то задеть, просто я человек такой: что вижу, то и говорю.

— Правильно, мне всего семнадцать.

— Честно говоря, не моё это дело, — снова продолжает он. — Но вы с ним отлично смотритесь. Вы очень красивая пара.

Я смотрю на него: вроде, суровый бородатый мужик, а душевный какой.

— Спасибо! — смущённо отвечаю я.

— Я потому, собственно, и решил что медовый месяц. Он старше тебя?

— Всего на год, мы ровесники.

— Да-а-а? А так и не скажешь: он весь из себя такой важный, солидный, а ты рядом такая мелкая — мелкая.