«Нет», — пытаюсь соврать я, но отвечаю.

— Да.

— Что?

— Я тебе нравлюсь?

— Не понял.

— Скажи, я красивая, я нравлюсь тебе? Посмотри на меня внимательно и скажи, что во мне тебе нравится больше всего. — Подвигаюсь ближе к его уху и шепчу: — Можешь даже потрогать, я разрешаю. Нет, я не разрешаю, я прошу тебя, я настаиваю! — прикусываю губу от наслаждения. — Я умоляю!

— Прямо здесь, — немного теряется он, но быстро подхватывает мою игру. — Мне нравятся твои ножки.

Ноги — это первое о чём подумает среднестатистический мужчина, лишь увидев меня.

— Нравятся твои глаза и ресницы, нравится твой носик, нравится твой лобик, нравятся твои волосы, нравится твоя талия, нравится твоя… — Его руки сползают ниже, но он молчит.

— Ну же, говори. Попка? — прищуриваюсь и смотрю ему прямо в глаза. — Продолжай!

— Нравится твой животик, нравится твоё тело, нравится… — Он стыдливо смотрит вниз. Вот так я и знала, что он тоже не подберёт названия для этого места.

— Нравится твоя «киска», — вдруг находится он.

— «Киска»! Серьёзно? — смеюсь я. — То есть ты так называешь мою «розочку».

— А ты называешь её «розочкой», — улыбается он.

— Конечно, там же лепесточки и…

Боже как мне стыдно! Мы танцуем посреди полупустого танцпола на Новый год и обсуждаем мою вагину, как будто нечего больше обсудить.

— Хорошо, пусть будет «розочка», — соглашается Сашка, — кожаные лепесточки, — смеётся он.

— А ну, — говорю, — не смущай меня. А то…

— А то что?

— Я ещё не придумала — просто ты слишком красив, чтобы тебе не давать, а других рычагов воздействия у меня нет, — качаю головой.

— Ты где таких слов понабралась — «рычагов воздействия»? — улыбается Сашка.

— На парах, — совершенно серьёзно отвечаю я.

— Ах да, на парах, ты же отличница! Тебе ещё очки не нужны? — кривляется он.

— Дурак! — обижаюсь я. — У меня же зрение минус три.

— Минус три — это серьёзно? — спрашивает он. — Это значит, я в очках тебя скоро увижу.

— Надеюсь, ты никогда меня не увидишь в очках, — улыбаюсь я, и мы вновь целуемся.

Под утро мы в номере жадно раздеваем друг друга. Всё происходит так стремительно, что я даже не понимаю момента, когда оказываюсь перед ним совсем голая, в одних колготах. Я стягиваю с себя колготы и смотрю на него. Он тоже абсолютно голый. Я прикасаюсь к его телу, прикасаюсь к прессу и опускаюсь перед ним на колени.

«Сосать или не сосать? Дилемма», — сомневаюсь я.

— Не надо, если тебя это так смущает. Не мучай себя. — Он проводит своими сильными руками по моим плечам, трогают мою грудь. Кстати, когда он перечислял за что любит меня, то грудь даже не упомянул. Похоже, у меня действительно маленькая грудь. Он садится рядом со мной и прикасается к моей «киске». Он нажимает рукой и смотрит на мои лепесточки. Я дико стесняюсь, меня даже дрожь пробирает от стеснительности, но я терплю, я сдерживаюсь. А он чувствует, как я дрожу, но всё равно продолжает.

— «Лепесточки», говоришь? — улыбается он.

— Да, — откидываю назад волосы. — Я их так называю.

— А ты часто трогаешь себя там? — спрашивает он.

— Постоянно, обожаю себя трогать. А что, имею право. Моё тело — что хочу, то и делаю. — Я поднимаю голову и смотрю ему прямо в глаза. Я знаю: врать бесполезно. Да и что тут такого, что девочка любит себя трогать? А кто не любит?

— А о чём ты думаешь, когда к себе прикасаешься? — Он нажимает сильнее и сжимает мою «кисулю» в своей руке.

— Немного не так, — поправляю я его и показываю, как нужно меня ласкать. — Ты ведь мне удовольствие доставить хочешь, а не просто потискать. А с моим телом нужно аккуратнее, — говорю и сама не замечаю, как начинаю постанывать.

— Ага, — шепчет он. Я вижу, как вздыбливается его член. Он реально отсвечивает в свете торшера. Мне хочется к нему прикоснуться, но я сдерживаюсь.

— Ну же, не стесняйся, потрогай его, — говорит Сашка.

Я нерешительно протягиваю руку и прикасаюсь к головке его члена. Пугающая дрожь пробегает у меня по спине, а он всё мнёт и мнёт мою «розочку» — от такого я могу даже кончить, хотя ни разу ещё не кончала. Не многим женщинам дано кончать, и я, к сожалению, не в их числе.

— Попробуешь в рот взять? — снова предлагает он. Я хочу отказаться, я действительно хочу отказаться, но отвечаю:

— Да. — Мой ответ звучит как полушёпот на выходе.

Я слегка наклоняю голову и начинаю усердно дрочить его член. Старательно оттягиваю шкурку, обнажая головку, и он крепнет в моих руках. Я высовываю язык и прикасаюсь к нему. Не смогу взять его в рот, меня стошнит, но могу положить его на язык и водить головой туда-сюда. Кончиком языка облизываю головку, пытаюсь проникнуть в дырочку. Вожу по языку, облизываю его «стержень» и смотрю Сашке прямо в глаза. А он влюблённо на меня смотрит. Обнимаю его член губами, щекочу язычком, слегка посасываю. Чувствую, что Сашка хочет засадить мне его по самые гланды, но сдерживается. Знает, что меня стошнит.

Нежно водит своим членом по моему языку и по моим губам. Теперь я понимаю, для чего нужны пухлые губы: к ним, наверное, так приятно касаться. Улыбаюсь и закрываю глаза, ещё сильнее высовываю язык. От удовольствия он не сдерживается и пытается засунуть в меня член поглубже. Это естественный мужской рефлекс, но меня тошнит. Чёрт, долбаная секслексия!

Меня тянет рвать, я и едва не давлюсь от этого. Я прикрываю лицо ладошкой, которой только что ему дрочила.

— Прости, прости, пожалуйста, — говорю я, сдерживая рвотные позывы.

— Это ты прости меня, любимая! — Сашка прижимает меня к себе и целует в губы. Его поцелуй для меня сейчас очень важен. Он переворачивает меня на живот, и я чувствую, как его палец проникает в мою «киску», за ним — второй. Наконец он приподнимает меня за попку и медленно, но аккуратно входит в меня.

— Ай, ай, ай, как же больно! — жалуюсь я, а из глаз текут слёзы. Я не хочу, не хочу портить этот вечер своим слезами! Но удержаться не могу.

— Прости, прости моя ласточка! — Он вынимает из меня член и вновь прижимается ко мне. Я опять чувствую давление на свою «розочку». Помогаю ему рукой правильно войти в себя. Пытаюсь сделать всё так, чтобы мне было не больно. Но всё равно член входит в меня как что-то неестественное, чужеродное. Хотя так быть не должно…

Я тяжело дышу, мне больно. И с каждым разом не лучше. Что-то со мной не так, что-то я упускаю. Может, передрочила в своё время, слишком много мастурбировала и истратила всё своё либидо на мастурбацию.

Говорят же, что от этого волосы растут на руках, а ещё ослепнуть можно. Неужели всем так больно? Не верю. Где то, о чём писали поэты? Где то, что нам показывают в порно? Или секс — это боль. Я не могу сосать и не могу нормально трахаться. Что остаётся? Дрочить ему. Да я на всё готова ради Сашки, лишь бы доставить ему удовольствие, но моё дурацкое тело сопротивляется.

Я переворачиваюсь на спину, не вынимая из себя его член, и смотрю ему прямо в глаза. Сашка закидывает мои ножки себе на плечи и продолжает меня трахать. А после целует в щиколотку левой ноги. Я тяну носочек — это так приятно, приятнее даже, чем секс! Обожаю, когда он ласкает мои ножки!

— Потрогай себя там, так как тебе нравится, — говорит он, не прекращая возвратно-поступательные движения. Я опускаю руку к киске и чувствую его член. Он, как вздыбленный столб, как поршень входит и выходит из моей дырочки. Я засовывают туда палец, мне приятно, мне нереально приятно. Прикасаться одновременно к его члену и к своей «киске». Я ковыряюсь в себе, ну, реально, как это ещё назвать? Достаю оттуда свой палец в смазке и облизываю его.

— Ух, ты! — говорит он, вынимает из меня свой член и прикладывает к моим губам. Открываю рот, и вот его член у меня во рту. Наконец-то у нас получилось! Он делает несколько плавных движений, засовывая его поглубже, но меня снова начинает тошнить. Меня едва не выворачивает. Мне мерзко и противно.