– Ну что, оклемался? – В колодец нырнул пучок света от фонарика и заглянул Артурчик. Но Гоша лежал все в той же позе. – Ну-ну, отдыхай пока.
Они прибудут часов через семь, не раньше. Мамонтов это знал наверняка. Но знал он и то, что они прибудут обязательно. Просто не могут не прибыть. Теперь главное – продержаться эти семь часов, остаться в живых. Дело не в том, что Гоша так уж дорожил своей жизнью, хотя кому охота помирать в двадцать четыре года. Дело было совсем в другом – если он не останется в живых, то вместе с ним погибнет вся информация, которой он владеет. А этого никак нельзя допустить.
Снег все так же монотонно хрумкал метрах в пяти над головой. Гоша встал и начал тихонько ощупывать стены колодца. Но стены были ровные и скользкие, и вскарабкаться по ним наверх было невозможно…
Когда через четыре часа Тимофей сменил Артурчика, Мамонтов уже не чувствовал пальцев ног. Она стали белыми и почти не шевелились. Приходилось каждые пять минут растирать их снегом, чтобы хоть как-то заставить кровь двигаться по застывшим венам.
Сосулька…
Она висела в паре метров над головой, мерцая в лунном свете. Длинная и тонкая, как игла. И как же он не заметил ее сразу?
Вскочив на ноги, Мамонтов быстро слепил тугой снежок и прицелился. Нужно было попасть не в саму сосульку, чтобы не сломать ее, а немного выше. Бросил. Не попал. Слепил второй снежок и снова прицелился. Опять не попал. Вновь зачерпнул снега и принялся упрямо лепить маленькое белое ядро.
Сосулька оторвалась от бревна только после седьмого попадания. И чуть не выскользнула из его закостеневших пальцев, когда он поймал ее на лету.
– Эй, там, – тихо позвал Мамонтов, сев на землю. – Мне холодно.
В проеме колодца показалась рожа татарина.
– Что, еще живой? – злорадно спросил он.
– А че ж вы меня сторожите, если я мертвый? – Гоша сделал вид, что пытается встать, но у него не выходит.
– Ничего, – улыбнулся Тимофей. – К утру окочуришься.
– Может, и окочурюсь. – Гоша наконец встал. – Только ты меня все равно не завалил бы, если бы я наверху был.
– Что? – Татарин удивленно открыл рот и вдруг рассмеялся. – Я бы его не завалил… А что, ты б меня завалил, да?
– Ага. – Мамонтов бережно, чтобы не переломить, сжал сосульку в руках.
– Ну так завали! – весело сказал Тимофей. – Вот он я, тута.
– Что, прямо сейчас? – Гоша напрягся.
– Ну да, а чего тянуть? – теперь уже рассмеялся Тимофей.
– Пожалуйста…
Сосулька попала татарину прямо в рот. Пробила гортань и вонзилась в основание черепа. Тимофей захрипел, выкатив глаза, попытался выдернуть изо рта ледяное смертоносное оружие, но только дернулся два раза и застыл, свесившись в колодец. Не упал, как рассчитывал Гоша, а только повис на краю.
– Зараза, скотина! – выругался Мамонтов и начал лихорадочно срывать с себя одежду. Через двадцать минут она была разорвана на полоски, а через час из нее уже была сплетена веревка.
После третьего броска удалось накинуть петлю на шею мертвого татарина, и его тело грузно упало в колодец.
– Нет, милый, это ты до утра в ледышку превратишься, а не я. – Мамонтов, стуча зубами от холода, схватился за автомат, но потом отбросил его в сторону и начал раздевать мертвеца. Надел на себя еще теплые ватные штаны, свитер, шерстяные носки, краги на меху и тулуп. В кармане нашел флягу самогона, того самого, которым его спаивали два дня назад. Теперь он выпил его до последней капли и пожалел, что этого живительного напитка во фляге было так мало.
– Живем… Живем, – радостно застонал он, почувствовав, что начинают страшно болеть пальцы ног. – Еще посмотрим, Егор Петрович, кто кому всю правду рассказывать будет.
Небо начало бледнеть. Значит, они будут через час-полтора. А это значит…
– Тимофей!
Это был голос Артурчика. Гоша схватил автомат и тихо снял его с предохранителя.
– Эй, рожа татарская, ты где?
Только бы высунулся, только бы высунулся… Мамонтов поднял автомат и прицелился.
Его нервы не выдержали, когда над колодцем показалась шапка грузина, и он нажал на спуск. Очередь вспорола ночную тишину, разорвала шапку в клочья и вместо головы в колодец полетела длинная палка.
– Он его убил! Он его убил! – закричал Артурчик и бросился бежать.
Хуже положения не придумаешь. Сейчас они вернутся вдвоем с начальником и расстреляют его, как в тире. Мамонтов готов был кричать от бессилия, но это не поможет. Нужно думать, думать, искать выход. Нет безвыходных положений, из каждого тупика бывает выход…
Они появились ровно через двадцать секунд. Два автомата сунулись в проем колодца и начали поливать длинными очередями. И сразу кровь начала заливать Гошу – его лицо, руки, ноги. Только это была не его кровь, а кровь мертвого татарина, тело которого как будто ожило, задергалось, зашевелилось на нем от вонзающихся в него пуль.
А Мамонтов лежал под ним, как под щитом, и благодарил Бога за то, что Тимофей вымахал таким великаном, которого даже автоматная очередь не может прошить насквозь.
– Хватит, хватит! – закричал наверху Дронов. – Он уже готов, наверное.
– А если жив еще? – испуганно ответил грузин.
– Ну так посмотри.
Теперь Гоша не торопился и выстрелил только тогда, когда увидел глаза Артурчика. Снес ему очередью половину черепа и опять нырнул под окровавленную тушу татарина.
– Ах ты, падла! – закричал начальник, и в колодец полетело что-то тяжелое. – А как тебе это понравится?
Мамонтов схватил толовую шашку, пока не догорел бикфордов шнур, и швырнул ее вверх. Она взорвалась в воздухе, вылетев из колодца и не успев упасть на землю. Взрывная волна сорвала несколько бревен, и они посыпались прямо на Георгия.
– Осторожно, поднимайте его осторожно. – Голос был сочувственным. – Смотрите, он весь в крови. Доктора, доктора сюда!
Гоша открыл глаза и увидел перед собой озабоченное лицо спецназовца в камуфляжной форме.
– Не волнуйтесь, это не моя кровь, – пробормотал Мамонтов, счастливо улыбаясь, и закрыл глаза.
Команда спецназовцев успела вовремя, хотя такой цели – спасти Мамонтова – у нее не было. Команда выполняла приказ министра внутренних дел очистить от самодеятельных добытчиков алмазов Кулойское плато, шеф МВД, в свою очередь, исполнял приказ президента.
