Он говорит с собаками?..

Пожалуй, это тоже можно было отнести к самым большим странностям в моей жизни. И, да, пусть это были не совсем собаки, но совершенно точно было ясно одно: псы рычали, а Август отвечал на это рычание.

– Эй! Ну куда вы оба подевались-то? – одновременно с тем, как распахнулась дверь запасного выхода, раздался голос Джуди.

Я до сих пор помню её изумлённое лицо при виде меня на земле, держащейся за голову, и Августа, что привалившись к перилам, сжимал окровавленные зубы и через боль пытался улыбнуться.

– Что у вас здесь, чёрт возьми, произошло? – хмурясь, протянула Джуди, глядя на нас с Августом по очереди.

– Лбами столкнулись, – нашелся, что ответить Август и скривился в кислой мине. – Вали отсюда и притворись, что ничего не видела!

Я даже не удивилась, когда Джуди, словно находясь под глубоким гипнозом, послушно кивнула и отправилась обратно в бар.

– Да, и кофе мне там сделай! И сахара побольше! – крикнул ей Август вдогонку и вперился сердитым взглядом в моё мокрое от слёз лицо.

Думаю, что Август никогда не узнает, что в ту ночь я плакала вовсе не от физической боли… Я плакала от понимания одного жестокого факта, от вывода, к которому Август меня невольно привёл. Когда больно мне – больно и ему, больно в десятки раз сильнее. Выходит, что всё это время, и всё то время, когда Марго и Филип мучали меня… моя боль была ничем. По сравнению с тем, что приходилось испытывать Августу.

– Ещё вопросы? – вопросительно выгнув бровь, взглянул на меня с острым предостережением и протянул руку, за которую я долго не решалась взяться, чтобы подняться с земли.

На удивление, его рука оказалась тёплой.

– Да. Только один, – смотрела на него уверенно, хоть и никак не могла унять слёзы. – Что я должна сделать, чтобы ты смог уйти? Как… как мне вернуть тебе свободу?

На короткое, почти неуловимое взору мгновение, в чёрных глазах Августа мелькнули искорки хорошо знакомого мне света, но голос прозвучал холодно и жестоко:

– Ты ничего не можешь сделать, я наконец это понял. Ты слабая. Никому не нужная. Цепляешься за меня, как за последнюю соломинку над бездной. И ты знаешь это, Рони… по своей воле ты никогда меня не отпустишь.

– Но я готова! Готова пытаться! – с отчаянием воскликнула ему в спину, когда Август уже направлялся к двери.

Замер. Выждал паузу. И медленно повернулся ко мне лицом.

Его лицо было пустым. Абсолютно. Без единой эмоции.

– На это нет времени, – наконец произнёс. – Ты думала, что все эти годы жила в аду?.. Не-е-ет. Я покажу тебе, что такое настоящий ад. Покажу, что такое умирать изнутри, Рони. Обещаю, это будет больно.

– Что ты задумал? – бросилась за ним следом, схватила за локоть, но Август тут же сбросил с себя мою руку, словно что-то мерзкое и заразное. И прежде чем он ответил, я уже поняла ответ.

– Завтра у меня свидание с твоей подружкой. Тебя звать не стану, будешь лишней, – гнусно улыбнулся. – Я заставлю тебя меня возненавидь, если ты сама не можешь.

– Нет… Нет-нет-нет, – затрясла головой. – Только не Дина. Только не она, умоляю!

– Умоляешь? Хочешь, чтобы я и дальше продолжал тебе прислуживать?.. Как же это низко с твоей стороны, – глумливо усмехнулся. – Заведи себе пёсика, Рони и отрывайся по полной… пока ещё есть время.

– Я не создавала тебя таким! – сорвалась на крик, и Август вновь остановился. А взгляд, которым посмотрел на меня в тот момент, клянусь, каким-то образом заставил меня почувствовать себя самым жестоким существом в мире.

Думаю, примерно таким взглядом я смотрела на Филипа и Марго за то, что они меня похитили, заперли и использовали в своих целях.

Боже… Я оказалась ни чем не лучше их.

– Ты создала меня?.. А я просил тебя об этом?.. Я заберу последнее хорошее, что осталось в твоей жизни, Рони, – спустя паузу произнёс Август тихим надломленным голосом и скрылся за дверью.

– Делай со мной всё, что угодно, мне плевать! Только не трогаю Дину! Умо… – распахнула дверь, но Августа за ней уже не было.

***

– Вы же не собираетесь сострадать ему, правда, Ева? – смотрю в застывшее лицо доктора. – Потому что это будет самая большая ошибка в вашей жизни. Ошибка, которую я однажды совершила, посочувствовав чудовищу. Нет ничего, что Август говорил, или делал бы без личной выгоды. Он мог казаться жалким, когда это было ему нужно. Мог казаться добрым и приветливым, заботливым и понимающим… в чём я убедилась на собственной шкуре. Но всё это – чистой воды притворство. Искренне Август не способен ни на что из этого. Он пуст внутри. В нём живёт темнота. И он мог называть меня, как угодно, мог считать, кем угодно… я точно знаю – с бессердечностью Августа не сравнится никто в этом мире.

Ева берёт недолгий перерыв, а когда возвращается, на её лице вновь сияет тёплая улыбка и она оказывается способной продолжить разговор.

– Значит, Август принялся угрожать тебе Диной?

– Нет, – качаю головой. – Это была не угроза. Он поставил меня перед фактом, что собирается сделать с ней что-то плохое, и… что бы это ни было, я не могла этого допустить. Не могла допустить, чтобы «моя ошибка» причинила вред моей подруге. Хотя… даже не знаю, что двигало мною в первую очередь.

– Разве не твоя любовь к Дине? – предполагает Ева.

– Не только, – с горечью усмехаюсь и устремляю стыдливый взгляд на свои руки. – Я думала и о том… как сложно мне будет существовать, лишись я единственной опоры и поддержки.

– Все люди эгоистичны по своей натуре, Ника. О чём бы ты ни думала в той ситуации, безопасность Дины в любом случае имела для тебя значение.

– Наверное. Не знаю, – неуверенно. – Но знаю, что в тот вечер всё изменилось. В тот вечер Август и понял… что я по-прежнему могу им управлять, а он может управлять моими чувствами. В ту ночь, когда он толкнул меня, он сам вручил мне вожжи в руки. Ведь не знай я о том, как сильна наша связь, ни за что бы не решилась пойти на это…

– У тебя было много причин, чтобы решиться на такой отчаянный шаг, – помогает доктор, видя, насколько мне сложно говорить. – Да, это безумие, но пойти на него мог только очень смелый человек, Ника.

– Или больной всю на голову, – беззвучно усмехаюсь. – Я не была уверена, что Август явится вовремя, – голос мой становится всё более тихим. – И я много раз жалела об этом поступке. Ведь не вырядись я как шлюха и не пойди в таком виде в самый бандитский район города, Августу не пришлось бы меня спасать, что в итоге привело его к озарению, – он нашёл новый способ отвязать себя от меня и обрести долгожданную свободу.

– Он понял, что заставить тебя перестать нуждаться в нём можно и другим способом?

– Да. И актёр из него вышел хороший. Актёр… которого я случайно полюбила, – иначе, по-настоящему. И это в планы Августа не входило. Или… или же на самом деле это и было его планом?.. Я не знаю.

– Он разозлился?

– Хуже. Он нашёл… нет, – он создал ещё один рычаг для управления мною.

– Роман?

– Ромы не должно было быть в этой истории, – киваю, глядя в стол. – Ведь то, что с ним сделал Август – самое ужасное из всего, что он мог сделать. Он заставил Рому меня полюбить. Он внушил ему эту любовь.

***

– Как долго ты принимала таблетки, Ника?

– Почему вдруг сменили тему?

– Ты знаешь, что у любого лекарства есть побочные действия?

– И почему отвечаете вопросом на вопрос?

Ева смотрит выжидательно. Но что я должна ей ответить?

– Довольно долго принимала, – в итоге сдаюсь и пожимаю плечами. – Это обычное седативное, в любой аптеке без рецепта продаётся, вам ли не знать?

– Вопрос не в том, насколько оно сильное, а в том, как часто и в каких дозах ты его принимала?

И тут до меня доходит, так что смех невольно вырывается изо рта!

– Думаете, это из-за таблеток я видела Августа? Думаете, он – моя галлюцинация? Ха! Так может и вы, доктор, и всё это, – обвожу комнату взглядом, – тоже… глюк?