Однако, только я вышел, как неприятное чувство в груди заставило остановится и прислушаться к окружению, однако слух выловил лишь неразборчивые разговоры жителей лагеря, а вот зрение, сумело заметить странное движение в кустах у входа в лагерь, даже сквозь наступающую темноту. Но стоило мне приглядеться, как из темноты в мою сторону вылетела стрела, врезавшаяся в землю, чуть позади меня. «Тревога!» — на автомате заорал я. Не думая и не размышляя, я рванул вперёд, к противнику. Рядом со мной объявился Раби, разворачивающий из каких-то тряпок свой меч. Вместе мы встретились с врагами, когда те только стали выходить из узкого прохода ущелья, отчего сражаться могли лишь двое из всей той толпы, чьи головы я заметил за спинами стоящих предо мной врагов. Не дожидаясь реакции противника, я точным ударом выбил ему кадык и пинком ноги откинул его от себя. Человек, задыхаясь, упал, но на его место стал другой. В это время Раби на равных бился со своим противником и они находились в паритете, равноценно обмениваясь ударами. Мой же враг решил не долго думая ткнуть мне в шею прямым мечом, не предназначенным для колющих атак. Однако, я с трудом сумел успеть отклонится назад, одновременно с этим движением пиная противника в пах, а затем, выпрямившись несколько раз припечатать кулаком по его затылку. К этому моменту уже весь лагерь стоял на ушах, буквально за пару коротких секунд. Позади что-то невнятно крикнули, но даже так, я понял, что мне надо сделать и сделал кувырок назад, освобождая место. Послышался громогласный звук выстрела, раздробивший череп неудачливому солдату, облачённому в металлический шлем, который, однако, не смог спасти от пули. На моё место встал Темпус, а Раби заменил Борн — два наших самых тяжелых и опытных бойца, кои явно получше нас смог сдерживать наседающую толпу. Сверху, через головы защитников, на врагов посыпались редкие стрелы более менее опытных лучников, что не боялись задеть своих, а рядом с ними стояла Сара, судорожно перезаряжающая своё оружие, трясущимися руками.

— Где Ромул?! — Крикнул я, пытаясь достучатся до людей, сквозь какофонию схватки.

— С Валнде и Джераром должны подготовить взрыв и путь отхода! — Ответил мне кто-то.

Я коротко кивнул в благодарность и рысью побежал к месту, где мы спрятали детонатор. Оказавшись менее чем за пол минуты в небольшом углубление в скале, на другом конце лагеря, я упал рядом с десуром, возившимся с запутанным механизмом.

— Не работает! Не работает блять! Сука! Сука! — Проорал он сквозь зубы. — Да! Есть! Эр, знаешь что делать!

Я кивнул и побежал обратно, крича о готовности в минуту. Темп с Борном всё ещё успешно сдерживали атаки. Хотя по их лицам уже во всю стекали реки пота. Даже минута тяжелого боя сразу со множеством сменяющих друг друга противников — это непередаваемо выматывает. Встав у них за спинами, про себя я отсчитывал секунды до взрыва. Двадцать два. Двадцать один. Двадцать. Девятнадцать. Очередная атака была пропущена и я вижу как лезвие меча почти-что отрубает голову защитнику. Восемнадцать. Темпус, видя смерть товарища, отступает назад, не давая прорывающимся противникам взять его в кольцо. Сара делает очередной выстрел, убивая пробегающего сквозь образовавшуюся щель солдата. Семнадцать. Арбалетный болт попадает в голову стоящему рядом со мной парню. Шестнадцать. Всё больше противников оказываются внутри нашего лагеря. Пятнадцать. Нам приходится отступать. Четырнадцать. Очередная вражеская стрела попадает в Кавеля. Тринадцать. На меня нападают сразу двое противников, однако мне удаётся заблокировать протезом удар топора, от которого рука со скрежетом прогнулась, после чего я роняю врага на землю, падая вместе с ним и отпинывась новой ногой от пытающегося зарубить меня тесаком парня. Двенадцать. Я пытаюсь сообразить, что делать, но что-то твёрдое толкает меня в голову и я отлетаю в сторону. Семь. Вытерев стекшую на глаза кровь, попытался встать, но вновь упал. Шесть. Заметил, как Раби проигрывает в сражении с наседающим на него врагом, который вот-вот убьёт моего товарища. Пять. Поднял с земли камень и кинул его в противника Раби, сбивая того и заставляя подставится под следующий удар паренька. Три. Я сумел подняться на ноги. Два. Вокруг творилась неописуемая свалка из тел, пытающихся убить друг друга. Один. Я посмотрел в сторону выхода, исторгающего из себя врагов, как из рога изобилия. Взрыв. По ушам глухо ударило, разрывая мои ушные перепонки. А вместе с этим несколько связок взрывчатки разрывают на куски твёрдую породу, заваливая проход камнями и придавливая не успевших убежать ангелопоклонников.

Обернувшись назад, в сторону лагеря и боя, увидел, что в сражении участвовал ещё десяток врагов. Мазнув взглядом по общей картине боя, выцепил убегающую от гонящегося за ней мечника Сару и крепко прижимающую прижимающую к себе ружьё, будто оно спасёт её от нагоняющей смерти. Более не думая, рванул в сторону девушки и, быстро преодолев необходимое расстояние, в прыжке влетел ногами в неожидавшего нападения парня, сбивая того с ног. Упав рядом, быстро вскочил на колени и, навалившись на противника, пресёк его попытку подняться на ноги. В ушах всё так же неприятно звенело. Сцепив обе руки в «молот» я с силой опустил его на лицо сопернику. Его нос неприятно щёлкнул, ломаясь, а сам парень невнятно крякнул. Я нанёс ещё один удар и ещё, всё больше вбивая нос во внутрь черепа, превращая его лицо в поистине отвратительную бордовую кашу. Закончив с ним, поднялся на ноги — как раз во время. Даже рывок в сторону не спас меня от неприятного пореза, глубиной в сантиметра два, на правом боку. Сил уже не было даже что бы материться, так что я молча взгляну в глаза очередному врагу, пытаясь перевести дыхание. Смотрел же он на меня, как воспитанные в правильном обществе люди, смотрят на отбросов, ублюдков и моральных уродов, коими они считают всех, кто не следует принятым Ими нравственным нормам. От этого взгляда на душе стало гадко, ведь совсем не таким человек я хотел быть, каким стал в глазах этого парня, однако всё это было уже не важно. С первобытно-диким рыком я набросился на противника.

С трудом мы выбрались из разрушенного лагеря, по заранее подготовленным верёвкам, кои совсем было не подготовлены к переносу раненных. Истощённые и морально убитые, мы едва сумели перебросить через высокий склон горы восемь раненных товарищей, оставив на поле боя ещё семь трупов, среди которых были и родители Кавеля с Сарой, отчего и так серьёзно раненный парень впал в истерику, но даже то было лучше, чем полностью вегетативное состояние его сестры. В прочем, нам надо было пройти ещё порядка километра до спрятанных телег со скрабом, что стоило так же не малых усилий всем нам. Ехать куда-то дальше, после того, как мы добрались до повозок, ни у кого не было ни сил ни желания. Мы решили остаться там. Костёр разводить было нельзя, хоть как-то шуметь, говорить только полушёпотом, даже поспать удалось всего пару часов, так как дееспособных людей осталось всего пятеро и из них трое были легко раненные. Только Ромул и Темпус оказались полностью здоровы, да и я не сильно то пострадал, ну, ещё Сара, но она всё так же смотрела на мир абсолютно пустыми глазами и никак не реагировала. Чуть позже пришёл в себя Кавель и скупо сказал, что она отойдёт, беспокоится не стоит.

На следующий же день, после молчаливой ночи, в течении которой лишь раненные тихо стонали, мы отправились в наше путешествие к горам на юге, так как более идти было некуда. Спустя всего лишь час пути, один из раненных скончался, что лишь усугубило нашу и так мертвецки бледную мораль. Однако, как мне казалось, эти события лишь закалили наш характер и сделали нас сильнее.

Прошла неделя. Мы неторопливо ехали по залитой грязью почве, изредка переговариваясь друг с другом, да слушая тихие стоны раненных, лежащих в одной из повозок. Пару раз на пути нам встречались люди, что бежали от войны в пустыню, они странно смотрели на нас, видя что мы идём в сторону сражений, но лишь молчаливо проходили мимо. Я шёл пешком, как и большинство людей, что в принципе могли ходить, так как нельзя было слишком нагружать животных, что бы они смогли пройти максимально много с минимумом отдыха. За это время Сара уже так или иначе пришла в себя и, хотя в её взгляде что-то пропало, она пыталась казаться даже позитивным человеком, в прочем, мы все прекрасно видели то, что наделе она уже морально мертва. Темпус вполне себе спокойно переносил все тяготы и невзгоды и мы могли с ним всё ещё шутить, допивать оставшийся алкоголь, в тайне от Ромула, да порой спарринговаться. В прочем, в спарринге, если он был не кулачным, я проигрывал абсолютно всегда, даже не приближаясь к победе, но это в любом случае было весело. Кавель, в свою очередь, держался в стороне ото всех и их проблем, кто-то мог бы подумать, что он погружён во всё то дерьмо, что с нами произошло, что скорбит о умерших, подавлен и растерян, но нет. Скорее ему было всё это безразлично и лишь раздражали ноющие люди, отчего он и проявлял желания ни с кем общаться. Ни с кем, помимо меня. Я его понимал и по вечерам, пока Темпус был чем-то занят: тренировками деревенских, помощи в готовке, уходом за раненными, мы с моим учеником, читали немногочисленные книги, что у нас сохранились, критиковали всё на свете, сетовали на глупость людей и свою, а так же развлекались, незаметно подползая к обедающим людям и воруя их тарелки прямо у них из под носа. Конечно же потом всё украденное возвращалось, а на нас орали, но это были мелочи. В общем-то, только я, старик, Кавель и, само собой, Раби были единственными, кто продолжил жить как ни в чём не бывало, быстро приняв все потери. Раби так и вовсе стал ещё более весёлым и позитивным, пытаясь приободрить остальных, однако это у него никак не получалось, а оттого по вечерам он закутывался в одеяло и тихо плакал. Остальные же всё ещё мучались и не хотели верить в то, что судьба вновь развернула избу удачи от них. Но хуже всех было Ромулу. Десур, кажется, винил себя во всех смертях и несчастьях, а некоторые колкие замечания и пытающиеся найти виновных люди, лишь усугубляли его состояние. Смотреть на это было тяжело, но я не знал чем помочь, от того попусту не лез к нему, хотя Темп пытался разговаривать с ним и вправлять мозги на место.