Болела нога, а точнее – пятка. Туфли были новые, а все новое всегда доставляло Соне неудобство. Вот и сейчас правая туфля натерла ей ногу, и та нестерпимо болела. Хотелось ее снять, но Соня не могла себе этого позволить.

«О сколько нам открытий чудных готовят просвещенья дух и опыт, сын ошибок трудных, – Соня остановилась, чтобы вспомнить, как дальше, и, вспомнив, обрадовалась, – и гений, парадоксов друг, и случай, бог изобретатель». Эти строчки Пушкина она повторяла в уме, когда, хромая, шла по коридору в направлении своего кабинета, нервно сжимая губы от боли и злости. Нет, она не была поклонницей поэзии. Предпочитала прозу, но великое на то и великое, и раз услышанное помимо твоей воли вторгается в твое подсознание и заполняет его до краев.

«Как верно, – подумала Соня, – «и случай, бог изобретатель». Это то самое, чем сейчас мне необходимо утешиться? Случай, именно случай занес меня в этот банк, в это здание, на этот этаж…» Она только что покинула кабинет своего начальника и, улыбнувшись приветливо секретарю, вышла из приемной директора департамента. Ей срочно необходимо было уединиться, чтобы привести свои чувства в порядок и успокоиться. Ежедневный прессинг по утрам постепенно превратился во что-то вроде зарядки. «Утро вечера мудренее» – это было не про Сониного начальника. У них в департаменте здравомыслие наступало в конце рабочего дня, а хорошее настроение и кипучая деятельность – после него. Никто не должен был увидеть Соню в состоянии бешенства. Это был ее принцип. Все негативное оставалось в ее кабинете и ни в коем случае не должно было просочиться в комнаты управлений и отделов. Сейчас главное – тихо прошмыгнуть в свою комнату и восстановить дыхание.

Войдя в кабинет, Соня села в кресло за своим рабочим столом, скинула ненавистные туфли, испытав чувство сродни блаженству, и поняла, что смертельно устала от препирательств, доказательств, уговоров и упреков. В свои тридцать два она вот уже два года занимала должность начальника управления. В ее обязанности входили аналитика деятельности, прогнозирование результатов и разъяснение филиалам инструкций Банка России. Работа напряженная, но в то же время интересная и требующая высокой квалификации. Требовалось не только подготовить документ, но и угодить начальству, предугадать, чего от нее ждут, даже если подчиненным придется выполнять кучу ненужной работы. Любые доводы и обращения к здравому смыслу тщетны. Соня давно уже понимала, что никакие аргументы не могут изменить сложившейся ситуации, когда начальник всегда прав, однако каждый раз попадалась на эту удочку. Вот и сейчас ее разговор с Алексеевой закончился на той же ноте – с небольшими вариациями, но смысл был именно такой.

Директор департамента Алексеева, непосредственный начальник Сони, дама за сорок, умная, напористая, готовая работать круглосуточно и уверенная в том, что все вокруг тоже этого хотят. Соня не возражала, но не терпела насилия. А еще Алексеева не любила, чтобы идеи исходили от других. Идеи – это ее прерогатива, а миссия подчиненных – под ее чутким руководством реализовывать их. Она ревностно следила, чтобы вся информация департамента исходила только от нее, и контакты подчиненных с внешним миром пресекала. А вот этого Соня не могла принять. Ей необходимо общение с коллегами из других подразделений банка. Было такое ощущение, будто она находится в аквариуме и начинает в нем задыхаться. Страх, что тебя могут обойти, ревность к успеху коллег только мешали работе. Но парадокс в том и состоял, что страхи Алексеевой были помехой именно Соне. Бред, конечно, но невозможно ничего объяснить человеку, который слышит только себя и непогрешимое вышестоящее руководство. Самолюбие Алексеевой просто зашкаливало, и в то же время она не терпела рядом с собой тех, кто обладает им.

Соня тяжело вздохнула, понимая, что работы много и ей сейчас необходимо успокоиться. Налив стакан воды, остановилась у окна. «Что я делаю не так? – спрашивала она себя. – Как долго может продолжаться игра в одни ворота? И что требуется конкретно от меня?»

Беда была в том, что Соне нравилась ее профессия. Она умела работать в коллективе и подчиняться указаниям руководства, понимала и принимала субординацию, но ни под каким видом не терпела унижения и неуважения, как к себе, так и к другим. Поэтому каждый рабочий день становился для нее испытанием, и отношения с директором были на грани. Стоит кому-нибудь из двоих сорваться – и все полетит, как лавина, сметая на своем пути судьбы людей. «Спокойно», – приказывала Соня себе каждое утро и ехала в офис.

На работу Соню пригласил заместитель председателя банка Павел – муж Наташи, ее однокурсницы по университету. Сегодня как раз из-за этого и возник очередной скандал. Павел спешил на совещание и попросил Соню срочно принести ему последние цифры по аналитике. Материал только-только был подготовлен, его еще не видела Алексеева. Прихватив папку с бумагами, Соня направилась к Павлу, а по дороге занесла в секретариат департамента экземпляр и попросила срочно передать его директору. На справке она указала время передачи документа. Соня застала Павла в его кабинете, и они на ходу успели обсудить полученные показатели, а потом он отправился на совещание, а она вернулась к себе.

Вот тут все и началось. Вызвав Соню, Алексеева начала упрекать ее в том, что та, не получив начальственного разрешения, посмела передать материал первому заместителю председателя банка. Соня была ошарашена: что, собственно, случилось? Ошибка в справке? Нет. Оказалось, Павел позвонил Алексеевой и поблагодарил ее за оперативно предоставленный материал. Очередные придирки Алексеевой продолжались минут двадцать. Объяснять что-либо ей было бесполезно. Каждое Сонино слово провоцировало извержение нового потока злобных выкриков: «Я здесь начальник, а вы – никто!» Соня уже направилась к двери, а Алексеева кричала ей в спину, что она здесь директор и все решает. Соня знала, что этим разговором конфликт не исчерпан, и вскоре, как всегда, последует продолжение.

Устроившись удобнее в кресле, поставив локти на стол и подперев голову руками, она стала терпеливо дожидаться продолжения. Начинать работу было бесполезно, поскольку должен был прокатить еще один девятый вал. И он не заставил себя долго ждать. Раздался звонок. «Брать или не брать трубку?» – подумала Соня. Телефон не умолкал. О Господи! Она взяла трубку и снова услышала, что только с начальственного разрешения можно передавать и получать документы… Слова, описав очередной круг, снова и снова сыпались ей в ухо. Она отложила трубку в сторону, выждала, когда там прекратится жужжание, а потом сказала только одно слово: «Хорошо», – и отключилась.

Удивительно, как в характере одного человека могут сочетаться настолько разные чувства: неуверенность, страх, что тебя кто-то подставит, пародия на властность и растерянность, желание быть в лидерах и неспособность себя подать, чтобы с тобой считались равные по должности. Железная самодисциплина, ум и трудоспособность, соседствуют со страхом что-то не успеть, кому-то не угодить. Бояться, чтобы не опередили, «вылизывать» документ до такой степени, чтобы опаздывать с ним к сроку, сводя все усилия коллектива к нулю. В Алексеевой удивительным образом уживались потребность общения на иррациональном уровне, оказания посильной помощи страдающему человеку, сочувствия ему. При этом она отгораживалась от людей высокой стеной, делая вид, что ее совершенно не интересуют пустые разговоры о моде, кулинарии. Как можно болтать о пустяках? Она выше всех этих земных мелочей! А сама тут же задавала вопрос: «Какие цветы сажаете на даче?» Но об этом она готова поговорить, когда у нее есть настроение. А вы должны помалкивать, пока вас не спросят. И это все, как ни странно, уживается в одном человеке. Соня понимала, что люди разные и их нужно понимать и прощать, но… Ей трудно было прощать тех, кто позволял себе унижать других, особенно своих подчиненных, даже если сам бывает униженным другими.