– Круто. Честно говоря, неожиданно, – заметила она.

– Да, я знаю.

– И что, квартиру купил? – уточнила она.

– Нет, съемная.

– А где? Не рядом со мной, случаем? – она улыбнулась.

– Да нет, в центре. На Тверской, – ему стало жалко, что квартира не на Юго-Западной.

Она уставилась на него округленными глазами.

– Ты сейчас серьезно это говоришь?

– Света, Света! – испугался он, посмотрев на дорогу.

Машину чуть вело влево.

Она вернула взгляд к дороге.

– Ну да. Я сам знаю, что необычно, – уже спокойно сказал он.

Сергей засмеялся.

Она облизнула губы и глянула в боковое зеркальце.

– Женился?

– Нет.

– Понятно.

– А ты? – спросил он, чувствуя, что дыхание сбилось.

– Я тоже не женилась, – она рассмеялась.

Он улыбнулся.

Слава богу, к теме убитой утке Света не возвращалась.

Ко всеобщему изумлению, в марте Владимира перевели в Генеральную прокуратуру. Не то, чтобы он это не заслужил. Заслужил, конечно, причем очень давно. Изумляла как раз справедливость.

Андрей опасался, что Володя может забрать дело о серийнике с собой, но на того навалилось такое количество самой разной работы, что о том, чтобы забирать еще какие-то дела с собой, и речи не было.

Андрей готов был на коленях умолять майора отдать ему дело. До мольбы, правда, не дошло, но криков и мата хватило. Наконец, было принято компромиссное решение, на которое Андрей пошел, полный внутреннего – да и внешнего, чего уж там, – презрения. Договорились, что если Андрей не закроет это дело сам в ближайшее время, то закроет с помощью майора при первом же удачном случае. Майор понимал, что он находится в положении девушки, которой обещают жениться, и не особо верил в честность обещания, но понимал, что если прямо сейчас не согласиться отдать Андрею дело, тот доведет его до инсульта.

Андрей получил материалы и с бешеным рвением принялся за поиски маньяка. Но с прошлого августа след уже остыл, и его забросало снежком, так что оставалось только искать какую-то зацепку, крюк, торчащий из сугроба, чтобы найти убийцу. Андрей повторно заказывал экспертизу и опрашивал свидетелей, большинство из которых уже успело испариться, ночами читал и перечитывал, увы, крайне немногочисленные документы. Ничего не происходило. Никакого крюка из сугроба не торчало – ледяная пустыня.

Осенью должна была быть серьезная проверка, и пришлось оставить серийника, чтобы заняться более свежими, но значительно менее важными – по мнению Андрея –делами.

И вот теперь в кабинет следователя быстрой довольной походкой вошел начальник. Он хлопнул на стол протокол, затем сам шлепнулся на стул напротив и с удовольствием сложил ладони на животе.

– Все, Андрей, закончились твои страдания. Точнее мои. Только что ребята приволокли Офтальмолога.

Офтальмологом прозвали мужика, который по пьянке взял охотничье ружье, на него же и зарегистрированное, и перестрелял свою семью: жену, тещу и десятилетнего сына. Его ловили два месяца, и вот теперь привезли в участок. Он не отпирался, сразу выдал признание и вот уже двадцать минут безостановочно рыдал. Прозвище Офтальмолог он получил, потому что работал водителем небольшого универсала, который развозил товары в магазины оптики.

– Ему все равно пожизненный светит. Сейчас мы на него всех твоих трех красавцев и повесим.

Андрей, который уже было взял протокол, собираясь его проглядеть, протянул его начальнику.

– Нет уж. Спасибо. Халтурить не в моих правилах.

Майор холодно посмотрел на Андрея.

– У нас был уговор, – напомнил он.

Андрей отвел глаза в сторону.

– Он не отменяется. Но вешать ни на кого не буду.

Начальник посмотрел на протокол, встал и заорал на Андрея:

– Да ты окончательно, что ли, умом поехал? Ты хоть знаешь, как маньяков ловят? Это федеральный розыск надо объявлять, леса прочесывать, конвой ставить. И огромная вероятность того, что псих твой давно самообслужился!

Начальник чиркнул себе большим пальцем по горлу.

– От него уже ни слуху, ни духу больше полутора лет. Он закончился, все!

Начальник схватил протокол, который все еще протягивал ему Андрей, быстро пошел к двери, возле выхода обернулся и помахал документом в сторону Андрея.

– Кстати, а почему ты так уверен, что это не Офтальмолог? – язвительно поинтересовался он.

– Уверен, – сказал Андрей, обиженно глядя в окно.

Начальник злобно плюнул в пол и хлопнул дверью.

«Дебил. Завтра он твою дочурку также угандошит, а у тебя дело закрыто», – мрачно подумал Андрей.

Потом он вспомнил, что у начальника нет дочурки, а вот у него как раз есть.

Хотя рабочий день еще не закончился, Андрей взял свои заметки и собственноручно составленный фоторобот маньяка, сунул все это в прямоугольную сумку на молнии, повесил ее на плечо и пошел домой.

Идти было недолго. Уже через десять минут он поднимался на одиннадцатый этаж в недавно установленном лифте фирмы OTIS. Всем домом скидывались на этого жеребца, что не мешало лифту раз в месяц застревать.

Он повернул ключ в замке, вошел в квартиру и в темноте сразу споткнулся о сапоги жены, которые стояли прямо перед дверью. Неслышно выругался, отшвырнул сапоги в сторону. Отодвинув со скамеечки две женские сумки, расчистил себе, таким образом, место, уселся и переобулся в тапочки. Сумку, за неимением свободного пространства на полках, поставил на пол. Потом тихо подошел к детской, приоткрыл дверь и заглянул. В детской было чисто убрано, кроватка застелена, кукольный домик сложен.

Андрей рассерженно закрыл дверь и пошел в спальню. Там царил обычный беспорядок. Поверх наброшенного на незаправленную постель покрывала валялся шелковый пеньюар его жены, на прикроватной тумбочке женские журналы вперемежку с бутылочками, какими-то таблетками, витаминами, кремами. Шкаф-купе открыт настежь, на кресле и полу груды одежды – все следы поспешных (впрочем, это было обычным явлением) сборов.

Андрей чуть раздраженно зарычал и пошел на кухню. Вымыв руки средством для мытья посуды, он вытер их о свежее полотенце. Судя по полотенцу и отсутствию грязной посуды в раковине, в квартире побывала бабушка. Значит, Пелагея у нее.

Андрей цыкнул, достал из холодильника яйца и быстро пожарил себе яичницу.

Когда он вытирал тарелку хлебом, вошла жена.

– Лиза, какого черта, почему Пелагея у бабушки? – заворчал он с набитым ртом.

Лиза шумно сняла пальто, запихнула его в переполненный шкаф, потом села на расчищенное Андреем место на скамеечке и расшнуровала изящные сапоги, облегченно вздохнув, вытянула ноги в колготках, затем протопала на кухню, заглянула в сковородку, в холодильник.

– А что, мама ничего не приготовила? – вместо ответа спросила она.

Жена достала колбасу и сделала себе два бутерброда, успев при этом включить полупустой чайник.

– Тебе мама что, вместо кухарки? – огрызнулся Андрей.

– Ой, Андрей, не начинай, пожалуйста.

– Я не начинаю, я просто пытаюсь понять, почему ты отправила Пелагею к бабушке? И мне даже не сказала, – обиженно сказал он.

– Я ее не отправляла. Мама сама приехала за ней, – безразлично объяснила Лиза.

– Ну, это я уже понял. Ты бы к посуде не притронулась.

Жена вскипела одновременно с чайником.

– Слушай, я не меньше твоего работаю, ладно? Я, знаешь, не железная. И ребенок, и посуда, и готовка, и работа. Совесть должна быть?

Андрей пристально посмотрел на жену и чуть остыл.

– Ладно. Я просто спрашиваю, почему ты не спросила меня, можно ли ее отправить к бабушке? – допытывался он уже спокойнее.

– А почему я должна тебя спрашивать? – не унималась она.

– Ну, например, потому, что у меня сегодня более-менее свободный день, и я хотел с ней погулять.

– А, то есть ваше величество соизволило, наконец, погулять с ребенком. Звоним бабушке, пусть везет обратно, – съязвила жена.

Она огляделась, ища телефон, потом с бутербродом в руке вышла в прихожую, прижала сумочку ногой, достала из нее телефон.