– Да я, честно говоря, даже не знаю, как объяснить…

Я убиваю людей! Доктор, помогите!

– У меня какие-то перепады настроения бывают весной и осенью… И, ну как бы… Беспричинная агрессия.

Последние два слова Сергей сказал твердо и в упор посмотрел на врача, как будто собираясь к нему применить эту самую беспричинную агрессию.

Евгений Валерьевич вскинул на него взгляд поверху очков. Снял их, отложил в сторону вместе с бумагами, и на освободившийся клочок стола положил руки, касаясь пальцами друг друга.

– И в чем это проявляется? – серьезно спросил он.

– Да не в чем таком особенном, – замялся Сергей.

– Вам хочется кого-нибудь ударить? Без причины.

– Да, – твердо сказал Сергей.

– Но пока никого не ударили? – уточнил психиатр.

– Нет, – так же твердо ответил Сергей.

– Так. Понятно.

Евгений Валерьевич взял чистый бланк для рецепта и быстро что-то написал на нем каракулями.

Придавил печатью. Передал заполненный бланк Сергею через стол. Затем откинулся в кресле, снял очки и, зажмурившись, потер переносицу.

– По-одной-таблетке-три-раза-в-день-после-еды. Ну, в Алексеевскую, думаю, смысла особого нет ехать. Посмотрим на вас так. Пьете эти таблетки, стараетесь не загружать себя. Никаких серьезных книг, артхаусного кино, карьерных гонок. Займитесь спортом. Причем я бы вам рекомендовал не силовой спорт, а какие-нибудь восточные боевые искусства. Побольше ешьте и пейте воду. Постарайтесь исключить алкоголь. Вы курите?

– Да нет.

– Рекомендую бросить.

Евгений Валерьевич говорил жестко и строго. Ощущение было, что у Сергея опасное заболевание, которое еще можно вылечить, если принять меры.

– Простите… Я думал, что немотивированная агрессия довольно частое явление, и, ну, тут нет ничего серьезного, – осторожно поглаживая рецепт, спросил Сергей.

– А я что, говорю вам, что у вас что-то серьезное? – психиатр внимательно посмотрел на Сергея.

– Ну, нет, но просто и спорт, и ограничивать стрессы, и курить бросить.

– Совершенно верно, а что, если врач предлагает подобные меры, это означает, что пациент при смерти? – Евгений Валерьевич начинал сердиться.

– Нет, но какая-то, мне кажется, странная реакция на то, что я сказал, – бесстрашно заметил Сергей.

Евгений Валерьевич снова нацепил очки и пододвинул к себе бумаги для заполнения. Продолжив переписывать что-то из толстой тетради, он сказал:

– Дело не в том, чтó вы сказали, дело в том, как вы это сказали, – мягко проговорил он.

Тут он поднял поверх очков глаза на Сергея и по-доброму ему улыбнулся.

– Все будет хорошо.

Сказать, что остаток дня Сергей провел в недоумении, значит смазать краски. На самом деле, он был почти в панике. Он готов был поверить в чтение мыслей, телекинез, во что угодно. Он провел в кабинете врача три минуты. Ровно! А тот с ним говорил так, будто знает все. Но. Если бы он знал все, вряд ли бы он так ласково ему улыбался. Он бы либо испугался и не подал виду, либо под каким-нибудь предлогом вышел из кабинета и вызвал полицию. Хотя. Что бы он полиции сказал? А может, он знает даже, где тела, если он его так насквозь читает. И опять же, не стал бы он так мягко с ним беседовать.

Сергей собирался зайти к психиатру так, для очистки совести. На случай, если у него совсем того с головой, опытный врач сразу увидит. Но все равно, это не та реакция, которой он ожидал.

«Все будет хорошо».

Для кого? Для него? Вот уж, прямо скажем, сомнительно. Для него закрыт путь даже в чистилище. Его душу ожидают вечные страдания. И он бы рад прикинуться атеистом, и сказать, что после смерти ничего не остается. Но он верил. Верил в то, что душа его поплатится за то, что он делал. А тут его заверяют, что все будет хорошо.

Так может, это была дежурная фраза? Ну, конечно. Вот идиот романтичный. С чего он взял, что это было сказано лично. Он говорит это всем пациентам. Потому и хвалят его, потому и приносят каждый божий день по нескольку конвертиков с голубыми, а может и оранжевыми, купюрами.

Сергей немного успокоился. И все-таки рецепт. Он достал его из кармана пиджака и попытался прочитать. Секретный шифр. Масоны.

Он зашел в аптеку и молча сунул рецепт в окошко фармацевту. Женщина в таком же белоснежном халате, как у врача (ну, точно, тайный орден), молча посмотрела на рецепт и выдвинула один из множества одинаковых ящиков. Достала оттуда две коробочки.

– Пятнадцать или тридцать миллиграмм? – спросила она пароль.

– А-э-э, – промычал Сергей.

Она убрала одну коробочку в ящик.

– Три девятьсот тридцать. Социальная карта есть?

Сергей пропил курс «Арипризола» и записался на ушу.

Когда к нему в кабинет в очередной раз зашел Самуил Аркадьевич, рассеянно поглядывая в телефон, и определенно желая поболтать, Сергей удивил его своим вопросом о боевых искусствах. Директор считал ушу наилучшим занятием для тела и для души. Он порекомендовал ему своего тренера. Настоящего китайца, который ко всему прочему еще и плохо говорил по-русски. Субординация не нарушалась, так как директор брал индивидуальные уроки, а Сергей занимался в группе. К его удивлению, в основном занятия посещали женщины неопределённого возраста, но точно не моложе сорока. Самые активные из них пытались шутить с ним, звали вместе пить чай и даже приносили домашнюю выпечку. Выпечку Сергей съедал, так как ни разу в жизни не отказывался от еды. Боялся, что если один раз откажется, может лишиться еды надолго, – странные опасения при его-то счете в банке. Однажды он даже пошел пить чай со всей группой, но не понял, о чем они говорили. Одна из женщин, самая активная, та, которая первая принесла ему какие-то удивительные пирожки с индейкой, ему даже нравилась. Что-то было похожее на мать. Наверное, решительность (властность). И эти светлые волосы (крашенные, пережжённые). Ранней сентябрьской ночью возникла мысль, а не жениться ли на ней. Жена укрепляет положение в обществе. И обеспечивает алиби. Какое алиби? Ты же решил завязать.

Утром Сергей вставал и шел варить себе цикорий. Цикорий ему не нравился, но он знал, что кофе может навредить. Он заставлял себя бегать по утрам, хотя это было совершенно невыносимо. Он вкладывал всего себя в работу, решая совершенно неразрешимые задачи, и Самуил Аркадьевич уже подумывал перевести его старшим в свой второй офис. Единственное, что его останавливало – нежелание расставаться с собеседником и таким хорошим парнем.

В каждом из профилирующих юристов, работавших в офисе Самуила Аркадьевича, было какое-то пятнышко. Владик слишком много ставил на карьеру. В общем-то, буквально все. И Самуил Аркадьевич понимал, что вежливое и дружелюбное отношение Владика к нему ни что иное, как желание понравиться начальству. Максим был хорош, но слишком неравнодушен к женскому полу, из-за чего у него возникали какие-то регулярные проблемы с девицами и собственной женой. И хотя Самуил Аркадьевич был не ханжа, и напоминал себе, что это не его дело, все же, нет-нет, но его коробило от подобного халатного отношения Максима к браку.

Но вот Сережа. Это был человек, которых поискать. Если бы таких людей было в мире побольше, наша жизнь была бы вполне приятной штукой. Он не лебезил, не надевал масок, не врал без необходимости, не грубил. С ним было о чем поговорить. На сомнения Самуила Аркадьевича по любому вопросу, не обязательно деловому, у Сергея был какой-то ответ, мысль, которыми он безбоязненно делился с начальником. Видно было, что он не гонится за деньгами, что вообще даже как-то странно в наш век, он не носит модных шмоток, не хвастается. Но при этом его нельзя было назвать скучным, и он точно не был психом. Он не отказывался от спиртного, хотя сам и не высказывал инициативу. Не гоняется за юбками и не рассказывает пошлых анекдотов, при этом сам охотно над ними смеялся. При этом женщинам он нравился. Добрый отзывчивый парень с тяжелым нищим детством в деревне и огромным желанием учиться, что привело к прекрасным результатам. Все бы себя так вели.