У Мэри был небольшой фонд, который после гибели отца учредил для нее полицейский департамент. Вдобавок, по достижении совершеннолетия она получила право распоряжаться деньгами, что родители откладывали для ее учебы. Их было немного, но всего вместе хватило на юридическую школу университета Лойола. По началу, Мэри хотела стать копом, как отец и Пит, но понимала — первая же медицинская комиссия ее завернет. Слава богу, у нее был дом, закладная по которому была выкуплена еще родителями, и по достижении совершеннолетия Мэри жила там. Она училась, подрабатывала в небольших конторах, куда с удовольствием брали студентов разгребать неизбежные для юридических служб бумажные завалы. Мэри стала одной из лучших на курсе и последние два года получала государственные гранты. Когда пришла пора выбирать специализацию, она выбрала финансовое право — сказалась любовь к математике и цифрам. Это было ее: Мэри с азартом закапывалась в формулы и цифры, запоминая, сравнивая, учась.

К концу обучения у Мэри уже было два приглашения на работу, одно из которых она почти приняла, но упустить возможность начать карьеру в крупнейшей инвестиционно-финансовой корпорации Чикаго было бы непростительной глупостью. И в очередной раз Мэри поблагодарила судьбу за то, что та подарила ей Вайолетт Стенхоуп. Когда возник вопрос прохождения преддипломной практики, именно она посоветовала Мэри не трусить и обратиться в трастовую инвестиционную корпорацию «Тринко». У них имелась хорошая программа для стажировки выпускников, но у Мэри никогда бы не хватило смелости предложить свою кандидатуру. Когда она рассказала об этом миссис Стенхоуп, та в достаточно резкой форме вселила в нее уверенность в собственных силах.

— Никогда не сомневайся в том, что ты достойна большего, — сказала она в конце. — Если отказывать в большем самой себе, другие вскорости начнут отказывать тебе в малом.

К удивлению Мэри, ее приняли, а после защиты диплома предложили стажировку. Через полгода она была принята в штат «Тринко», получив должность младшего ассистента аналитического отдела. Должность не ахти какая, но надо же с чего-то начинать. Свою первую зарплату девушка отметила с миссис Стенхоуп первым в жизни бокалом шампанского.

Вайолетт проработала еще год после того, как Мэри окончила школу. Атеросклероз, сдавливающий когтями болезненных судорог ноги при ходьбе, начал мучить ее с самого утра. Она лечилась и раньше, но после выхода на пенсию страховка не покрывала всех расходов. Вайолетт долго думала прежде, чем решиться на этот шаг, но еще через год, продав все свое имущество, переехала жить в «Надежду» — санаторий для людей старшей возрастной группы, как они себя именовали, а по сути — дом престарелых.

Все эти годы Мэри была рядом. Как и некоторые из ее бывших воспитанников. Но жизнь брала свое и их визиты становились реже, как и звонки. Вайолетт все понимала, не осуждая, а радуясь за тех, кто нашел себя в жизни. А вот Мэри осталась. Раз в месяц, а то и чаще, они встречались, ходили в театры, музеи, проводили вместе весь день с обязательным заходом в кафе, и за кружкой горячего чая девушка рассказывала свои новости. Они всегда касались учебы или работы, и никогда — личной жизни. Вайолетт не спрашивала, а Мэри не было о чем рассказывать.

В университете она встречалась с парнями, но все это было несерьезно, как бы походя. Инстинктивно Мэри боялась любой привязанности, и, к ее чести, осознавала свой страх. Он жил в ней, глубоко похороненный под приветливостью и благовоспитанностью. Глядя на эту маленькую симпатичную блондинку, широко-распахнутыми фиалковыми глазами взирающей на мир, никто бы не сказал, что внутри ее навсегда поселилось ощущение временности происходящего. Мэри была уверена, что в какой-то момент все, что у нее есть — исчезнет, как это было уже однажды. Она боялась этого в восемь, боялась и в двадцать, и знала, что страх никогда не уйдет. А значит, если она не хочет сойти с ума, с ним как-то надо сживаться. Или делать так, чтобы он никогда не поднимал своей головы. И когда Мэри поняла, как это можно сделать, жить стало гораздо проще и легче. Ведь, это же легче, когда тебя ничего и никто не держит. Легче, когда ты ни к кому не привязан и ни от кого не зависишь. Чтобы не зависеть, надо много работать. Чтобы не привязываться, не надо никого близко подпускать. Да, так определенно проще. Когда она поделилась этими мыслями с миссис Стенхоуп, впервые с того самого дня, как они познакомились, Мэри услышала в ее голосе гневные нотки.

— Ты говоришь чушь! Человек не может так жить. Я ушам своим не верю, что слышу это от тебя. Это эгоистично и попахивает гордыней. Если ты искренна и веришь в свои слова, то, в таком случае, что ты здесь делаешь, Мэрилин?

Мэри так не казалось, но на всякий случай она извинилась перед пожилой женщиной и больше они об этом не заговаривали. Тем не менее решение было принято, и ей довольно легко с ним жилось.

Дорога от дома Мэри в Роджерс-парке до района Петли, где располагалось здание «Тринко», занимала почти два часа. Через месяц, устав убивать время в пробках, Мэри сняла квартиру в Маленькой Италии, примыкающей к Петле с запада.

Это была небольшая студия со встроенными шкафами и минимумом мебели. Не весть что, конечно, но за подобную плату на большее Мэри не рассчитывала. Ее устраивало все, в том числе и район — чистый, спокойный, с уютными семейными ресторанами и маленькими магазинчиками. В одном из них, ближайшем к ее дому, она и познакомилась с Элис.

Ее семья владела бакалейной лавкой с конца тридцатых годов прошлого века. Об этом Мэри узнала в свой первый визит в магазин, вход в который соседствовал с домом. Рекламные вывески и газетные объявления, вставленные в выцветшие от времени рамки, украшали деревянные стены и представляли настоящую историческую ценность. Это было семейное предприятие с собственной кулинарией, приправленной характерными итальянскими специями. Базилик, томатный соус и свежеиспеченная чиабатта — эти запахи влекли к себе подобно афродизиаку. Мэри всерьез опасалась за свой вес, потому что семья Манфреди как-то сразу негласно взяла ее под свою опеку и, зайдя в магазин за пиццей, девушка редко уходила без пакетов с ужином, собственноручно приготовленным для нее миссис Манфреди.

В первый раз Мэри жутко сконфузилась. Это было на втором месяце ее жизни на Лумис-стрит. Обычно она не ужинала, но в этот день обед не вписался в ее плотный график и его пришлось пропустить. К девяти вечера Мэри просто умирала от голода.

Она положила на кассу коробку с замороженной лазаньей, однако, стоящая за прилавком симпатичная брюнетка не торопилась ее обслуживать.

— Привет. Ты из квартиры пять си?

— Да. Добрый вечер.

— Я — Элис. Ронан сказал моей маме, что ты живешь одна. Вот, держи. Контейнер потом принесешь.

Мэри опешила, с удивлением уставившись на неожиданно оказавшийся перед ней бумажный пакет, который девушка достала из-под прилавка. Коробка с лазаньей так же быстро под ним исчезла.

— Простите, но, боюсь, я не знаю никого по имени Ронан.

— Вообще-то, это твой домовладелец.

— А-аа, мистер Лири! — Мэри сразу вспомнила большого улыбчивого ирландца, что передал ей ключи от квартиры. — Простите, но я не знаю, где он живет. Мы встречались в его конторе на первом этаже, но не думаю, что так поздно…

Ее прервал переливчатый смех.

— Сразу видно, что ты здесь недавно. Лири живет там же, в задней комнате. Мы зовем его «Он-лайн». Он всегда в «сети», понимаешь? — Девушка показала в воздухе выразительные кавычки. — Все видит и все знает. Поэтому и ограблений у нас не было уже как лет двадцать. Бейсбольная бита Ронана Лири знаменита далеко за пределами Гаррисон стрит. Это тебе от моей мамы. — Она кивком указала на пакет, откуда доносился аромат чего-то очень вкусного и наверняка очень калорийного. — Фрикадельки с ее фирменным соусом. Мама говорит, ты очень худая.

— Спасибо. — Мэри покраснела от смущения. — Сколько я должна?