— Нет, не убегай от меня. Не бойся и не убегай, слышишь? Не смей убегать.

Глаза Мэри расширились, когда она увидела, что мужчина уже полностью готов. Его эрегированный член был большим, ровным и слегка подрагивал при каждом движении. В страхе девушка прикусила губу. Как эта штука в ней поместится?

— Я подготовлю тебя. Не бойся, ягодка.

Неужели, она озвучила свои опасения вслух? Мэри с трудом оторвала глаза от члена Мэтта и перевела взгляд на его лицо.

Серые глаза смотрели одобряюще.

— Ты сказала, что веришь мне. Повтори это, Мэри.

— Я тебе верю, — прошептала она еле слышно.

— Тогда закрой глаза и постарайся расслабиться.

Легко сказать, «постарайся расслабиться». Как расслабляться, когда каждый сантиметр тела отзывается на прикосновения. Там, где не было губ Мэтта, были его руки. Где не было рук, был голос и дыхание. Он гладил, целовал, лизал, покусывал каждый сантиметр ее тела, ни на мгновение не оставляя Мэри без себя. Ее горло, грудь, соски, сгиб локтей, запястья, чувствительное местечко за ушами — Мэтт не упустил ничего! Она нервно сжимала в руках простыни, покусывала губы, извивалась под ним, подставляя себя и одновременно пугаясь собственной смелости. Только глаза послушно держала закрытыми, и лишь когда после длительных игр языка Мэтта с ее пупком он двинулся ниже, их распахнула.

— Что ты делаешь?

— Раскройся для меня, ягодка. Дай себя попробовать.

— О, боже, нет! — Кровь отхлынула от лица девушки. — Нет, Мэтт!

— Да. Сделай это, Мэри. Раздвинь ножки.

— Я… я не могу.

— Смотри на меня! — произнес он более строго, и Мэри замерла, загипнотизированная его горящим взглядом. Краем сознания она отметила, как колено Мэтта втиснулось у нее между ног, и почувствовала давление ладоней, разводящих в стороны ее дрожащие бедра. Все еще держа в плену ее взгляд, Мэтт медленно опустил голову к ее лону, а она приподнялась, следя за ним и ловя тот момент, когда одним широким движением он провел языком прямо там, где соединяются ноги.

— Господи!

Голова Мэри запрокинулась. В пароксизме страсти она дернулась, испытывая неимоверное удовольствие от самой изысканной ласки. Мэри мгновенно перестала ощущать руки и ноги и казалась себя сплошным оголенным нервом с окончанием там, внизу — в месте, по которому снова и снова проходит влажный язык. Только бы он не останавливался. Только бы продолжал…

Действуя уверенно и немного агрессивно, Мэтт ласкал нежные складочки, с каждым движением стремясь проникнуть между ними как можно глубже. Когда же его пальцы принялись поглаживать и осторожно разводить распухшие от страсти нежнейшие нижние губки Мэри, она застонала и шире раздвинула ноги.

— Ты уже почти готова, моя сладкая.

Он был доволен тем, как блестит в приглушенном свете ее влажная розовая плоть. Мэтт не был большим специалистом по девственницам. Их и было-то у него всего-ничего, одна или две в колледже. Но парни в разговорах много обсуждали этот момент, и для себя он усек, что для девушки первый раз переживается легче, если она находится на грани оргазма. Главное, действовать быстро и не кончить первым. Сейчас на это уходили все его силы. От вида стонущей и извивающейся от страсти малышки Мэтт готов был сделать это немедленно, прямо в простыни.

Напряжение, образовавшееся внизу живот Мэри, начало скручиваться в тяжелый узел. Ноги сами согнулись в коленях, пятки уперлись в матрас. Бедра поднялись в верх, желая чувствовать давление в той самой точке у основания…

Неожиданно на месте языка Мэтта оказался его палец, а сам он, расположившись между разведенными бедрами, навис над ней, опираясь на свободную руку. Равномерные круговые движения, массирующие влажную от соков пуговку клитора, заставили девушку тяжело задышать и двинуться им навстречу.

— Да, моя Мэри. Вот так. Еще немного. Давай, девочка, порадуй меня.

Требовательные слова, произнесенные шепотом, почти перебросили ее через край. Почти, потому что, неожиданно почувствовав небольшое давление там, где жар был почти нестерпимым, Мэри замерла. Движения пальцев не прекращались, и она не понимала, на чем же сосредоточиться — на них или на поступательном давлении у входа во влагалища. Это не было неприятно, но немного отвлекало. Мэри хныкнула, и Мэтт принял это за поощрение. Никогда он не испытывал большего напряжения, чем в эти мгновения — и морального, и физического. Опираясь на колени, он распределил свой вес между ними и левой рукой. Если бы не регулярные занятия в спортзале, он рухнул бы сейчас на девушку, насадив ее прямо на свой каменный член.

Вид розовой, вспотевшей, мечущейся под ним Мэри заставил его зарычать от сдерживаемой страсти. Он опустился к ее губам, в поцелуе раздвинул нервно сжатые зубы и, проникая глубже, сплел его с ее горячим язычком. Еще одно посасывающее движение, еще несколько уверенных поглаживаний клитора, и его пылающая от жара головка одним резким движением проникла прямо в узкую девичью плоть.

Глаза Мэри широко распахнулись от невероятного чувства, соединяющего в себе нестерпимую боль и нестерпимый же восторг. Она закричала, вцепилась в плечи замершего Мэтта и сначала попыталась его оттолкнуть, но через мгновение резко дернула на себя и держала, пока ее тело содрогалось от конвульсивных волн первого в жизни оргазма.

На самом конце воспаленного сознания металась мысль, что это неправильно, что надо подождать, но это было выше его сил. Когда Мэри затихла, Мэтт сдался. Он убрал руку от места соединения их тел, приподнялся на локтях и с мрачным выражением лица навис над девушкой.

— Прости, — сказал мужчина, прежде чем начать глубоко и мощно врезаться в распростертое под ним тело.

После первого раза Мэтт был с ней более чем осторожен. Тогда он опустил себя, что при других обстоятельствах не могло не вызвать ответную реакцию, однако Мэри этого не оценила. Слыша, как она стонет далеко не от страсти, Мэтт постарался, чтобы ее мучения оказались недолгими: не больше дюжины фрикций, и он едва успел выскользнуть из пылающего девичьего лона, чтобы обильно пролиться ей на живот.

Восхитительная судорога еще его не отпустила, когда Мэтт без сил упал на постель, увлекая за собой Мэри. Обернувшись вокруг, он зажал руками и ногами ее дрожащее тело. Девушка затихла, безвольно уткнувшись носом в его мокрую от пота грудь, и лишь по легкому подергиванию худеньких плеч Мэтт понял, что она плачет.

Щемящее чувство нежности, приправленное сожалением, заставило его собраться и переключить все внимание на Мэри. Он ослабил хватку и перевернул ее на спину, устраивая в колыбели своих рук. Убрав налипшие волосы, Мэтт целовал залитое слезами лицо, баюкая, лаская, успокаивая.

— Ты умница, моя сладкая, — шептал он без особой надежды, что его услышат. — Такая смелая, такая красивая. Больше не будет больно. Может, совсем чуть-чуть. Но мы справимся. Я о тебе позабочусь. Ты должна разрешить мне это, ягодка.

Мэри разрывало от целого сонма эмоций. Пережитое ошеломило и выпотрошило. Стерло ее как личность. Она была словно чистый лист бумаги, но чистой себя не чувствовала. Нет, то, что произошло, вовсе не грязь, но Мэри не была готова, что это окажется таким… таким… непереживаемым. Непостижимым. Удовольствие, помноженное на боль. Или все-таки наоборот, боль на удовольствие? Да, боли было больше. Определенно больше. А удовольствие — оно вроде как ее заслонило.

Но это остервенение, с которым Мэтт ее брал! В какой-то момент она даже испугалась, особенно, когда он крепко сжал в ладонях ее лицо. Глядя в его почти безумные глаза, Мэри не понимала, что делает неправильно. Ему плохо? Ему так же больно как ей? Почему его зубы сжать, почему так широко раздуваются ноздри. А эта появившаяся венка на виске и тяжелое дыхание, перешедшее в полный боли стон. И этот рывок из нее, как будто она прокаженная. Опираясь на руках, Мэтт крепко зажмурился и ритмично дергал бедрами при каждом выплеске горячей белой жидкости из прижатого к ее животу члена.