Мия Праймер оказалась воспитанной девушкой, а вот рыжий цвет волос напомнил Рябина, и про себя застонал. Как же хотелось прижать ее в объятия и не выпускать уже никогда. За прошедшие две недели понял, как она мне нравиться, даже больше — я хочу только рыжую бестию. Пытался найти утешение в других, но в последний момент накрывало отвращение, и девица отправлялась домой, а я под холодный душ. Если так пойдет дальше мой орган — предназначенный для удовольствия перестанет функционировать. Все висящее между ног болело так, будто хожу с подвешенной гирей.

Чего я ни как не ожидал, так это того что девушка схватит меня за руку и потащит в уединенное место, видя ее настрой направил поход в сторону кабинета, плотно закрыв за собой дверь удивленно уставился на нее.

— Зная ваши традиции гаремной любви, не рассчитывай на меня как на послушную жену. Ты мне, конечно, понравился, но у меня есть любимый и я при первом удобном случае сбегу.

— Зачем сбегать? — Мои брови подскочили, натягивая лоб. — Я лично помогу тебе к нему ухать. У меня тоже есть девушка, и на эту авантюру пошел только чтоб не расстроить отца, которому многим обязан. — Вздохнул печально, вспомнив годы юности. — Будем убеждать всех, что живем вместе, а на деле каждый в своем мире. Главное журналюг избегать. Обменяемся телефонами, и как только понадобиться выход в свет парой, нарисуем им нашу неземную любовь во всех радужных красках. Помни — нам всего полгода это потерпеть.

Вижу, шок на ее лице от моего предложения, невольно тяну уголок губ в мимолетную улыбку.

— Как? Ты разве не хочешь меня для своего гарема? Мой папа сказал, что ты коллекционер, и желаешь собрать самых красивых жен.

Ухмыльнулся не добро, а кулаки застонали от желания пройтись по лицу этого ублюдка.

— Если на чистоту, недели три назад я бы может и согласился с твоим папашей, но сейчас мои принципы поменялись. Встретив Рябину, другие девушки перестали привлекать.

— Кого? — Ее удивление пытается добраться до границ Австралии.

— Неважно, главное — мы поняли друг друга, и я очень рад, что с тобой не будет проблем.

Поздно вечером опять тот же лайнер, поря над мягкими облаками, уносил меня навстречу неизвестному. Впервые в жизни я почувствовал страх, понял, что значит бояться. Спросите чего? Думаете, за две недели Любимов не протоптал дорожку к сердцу Ланы. Вот и у меня нет уверенности. Макс умелый покоритель дамских сердец. Я познакомился с ним на очередном из кросс-матчей боев без правил. Он тогда участвовал назло предку, который пытался слепить копию себя — педика математика-экономиста. Я помог ему тогда выиграть и поднатаскал в дальнейшем. Но предупредил, что таким методом он добьётся только места на кладбище. Так как он проявил себя арифметическим гением, подсказал, куда надо бросить силы. Когда уехал к отцу в Эмираты, наша связь оборвалась, но потом нас свел Химик, когда прижучил Лондонского мошенника, в обход договорным обязательствам закупал контрафакт.

Приземлившись в аэропорту моего родного города, когда солнце еще не пыталась приоткрыть свои огненные очи, стрелки моих ролексов показывали острый угол. Водителя с Лизой отправил в отель, а сам прыгнул в свою Бордо красавицу и помчался по знакомому адресу. Сейчас или ни когда, 1200 секунд и мое сердце разобьётся настолько же осколков, либо будет ликовать.

Пустая трасса, тишина улиц, моя Бордо домчала меня как ни когда быстро. Паркуюсь напротив калитки. Желтый красавец, одиноко стоящий во дворе, радует глаз. Душа ликует — другой машины, нет значит одна.

Знакомы домик вызвал щемящее чувство в груди. Темнота внутри заставляют задуматься — может они приехали на ее машине. Воспоминания нахлынули как ведро холодной воды на голову — Макс обнимает девушку, та счастлива и впускает его в дом.

Не выдержав видений, не заметил, как оказался на пороге, на автомате жму кнопку звонка и жду, чувствуя, как сердце тяжело набирает ритм биения. Слишком долго. Звоню настойчивей. Картинки Рябины в постели с Максом наполняют меня непонятной агонией мое тело. Мне настолько плохо, что ноги подкашиваются.

Мое спасение или горение в аду наступает спустя пять минут. Щелкает дверной замок и дверь распахивается. Я, как стоял, облокотившись о косяк, с опущенной в пол головой, так и не шелохнулся.

— Левин? Ты что тут делаешь? Время видел? — Удивленно, произнесла голосом, ласкающим мой слух. Я точно чокнулся, раз считаю обычные возмущенные слова любовной серенадой.

Медленно поднимаю взгляд на нее, и мое дыхание кислородным кулаком врезается в легкие, на минуту выводя организм из состояния живой в состояние каменная статуя. Она босая, на ней шелковый халатик, запахивающийся спереди, подвязан пояском, оголяющий нежные колени, а в расходящейся ткани виднеется кружево ночной сорочки, почти не скрывающей ее сочной молочной кожи груди. Сканирую ее и вижу, как от моего жадного поглощения соски пробились сквозь струящийся материал и выпирают, прося ласки от меня.

Ее не заспанное и без косметики милое лицо заставляет напрячься, а круги под глазами говорят о не одной бессонной ночи. Рыжие волосы заплетены в косу, и пальцы жжет, как хочется ее распустить наслаждаясь мягкостью.

— Ты одна? — Не узнаю свой голос, мне бы сейчас не помешал вискарь поправить здоровье.

— Что за глупый вопрос? — Не спешит меня порадовать, но заглянув в глаза, которые приручили во мне льва, улавливаю радость видеть меня.

— Когда я тебе задаю вопросы, будь послушной отвечай на них. Ты одна? — Не терпящим возражений возбужденным голосом.

— А с кем я должна быть в такое время? Я не ты, умею засыпать в постели одна. — Опять не слушаясь меня.

И я срываюсь, плевать, даже если Макс в ее спальне. Вышвырну без объяснений. Рябина будет только моей.

— Любимый где? — Наступаю на нее, а она делает шаги назад. Понимаю, напоминаю грубого мужлана, врываясь в дом без приглашения, но ни чего не могу с собой поделать, во мне проснулся собственник, и его уже не задушить, не загнать в клетку. Захлопываю дверь с такой силой, что она вздрагивает.

— Наверно у себя в квартире? — Непонимающе отвечает, не заметив, что иронично изменил фамилию Макса, а я вижу, как ускоряется ее дыхание

— Значит, он уже любимым стал? — Рычу, у ее сладкого пухлого рта, который горит огнем от покусываний, и мне до дрожи хочется повторить, но уже своими зубами. — Еще раз укусишь губы, я съем их. — Предупреждаю, прижав всем телом к зеркально двери шкафа в прихожей. Облизываю свой большой палец и провожу по набухшим, словно от поцелуев устам. Рябина задыхается от такого прикосновения, а я понимаю ей это нравиться.

— Что за глупости, мы просто друзья. Я на работе не завожу романов. — Тут же опять зажимает нижнюю, и прощай самообладание, контроль, ласковый любовник, набрасываюсь на ее рот. Этот поцелуй не предвещал взаимности, был настроен силой укрощать языком, покоряя ее райский сладкий цветочек, но Лана покорно позволила войти в нее, сама обвила руками меня за шею, цепляясь пальцами за волосы, натягивая до боли, чем еще больше возбуждая. Почти был готов вторгнуться в нее, не добравшись до постели. Что за придурок? Я рядом с ней превращаюсь в юнца, готового кончить в трусы от прикосновений.

Нас унесло в долину любовного наслаждения. Когда она вцепилась в мою гриву халат открыл доступ к ее, мною обожаемой, груди. Стискиваю в ладонях, сжимаю, чувствуя упругие соски. Пальцами тереблю горошины, и мне в рот летит стон ее удовольствия. Как же это прекрасно — девушка, показывающая свои реальные чувства.

Приехав домой в начале десятого, мило поужинали с Максом, обсудили планы понедельника, а потом я отправила его домой. Он стал настойчивей проявлять свои чувства, а меня все сильнее отталкивало от него. Закон подлости — мы любим тех, кто нас не любит, и губим тех, кто в нас влюблен.

Когда я настроена была встретить красавца и закрутить легкий роман, судьба опять бросает в поглощающий омут засранца, который не достоин даже взгляда на его обувь, а мое глупое сердце уже две недели тоскует, скучает, изнывает по нему.