Нужно срочно найти укрытие! Кто-то был явно недоволен моими звуками и стремительно направлялся в мою темную комнату. У стены стояла еще одна железная кровать-стол, накрытая простыней. На ней никого не было, в этой комнате вообще никого не было. Простынь свисала до самого пола и могла укрыть меня. По крайней мере, другого варианта укрытия придумать быстро я не смогла, поэтому с ловкостью кошки я шмыгнула под одиноко стоящую кровать. Как только я укрылась, зажегся яркий свет. Если бы не простыня, укрывавшая мое убежище, мне грозила бы слепота на ближайшие пять минут. В комнату вбежали двое. Это было совершенно очевидно, потому что они общались между собой, и это общение было весьма грубым. Один был напуган, будто увидел, как моя обезумевшая от страха смерть пробежала мимо него. Второй был сонный и очень злой, будто ему помешали спать и, судя по всему, его разбудил первый мужчина.

– Вот видишь, тебе показалось. Нужно меньше пялиться в телевизор на работе, – гневным голосом произнес он. – Ты просто олух! Почему тебя никак не уволят.

– Я четко слышал сильный грохот. Мне не показалось, правда, он был отсюда, я уверен.

– Ну, вот, смотри, здесь никого нет, – сказал мужчина и собрался уходить.

– Здесь никого нет! Какой ужас! Где она? – кажется, они заметили мое отсутствие. В этот момент мне показалось это забавным. Сразу представила себя меленькой девочкой, которая любит проказы.

– Ну и куда она, по-твоему, делась? Она мертва, а мертвые не ходят.

Мертва?! Как это, если я мертва, я не должна слышать то, что они говорят. А, может быть, я все-таки смогла победить смерть? Эх, надо было взять собой этот меч. Смерть наверно испугалась его грохота. Да, в тот момент я была окрылена победой над страшным чудовищем.

– А вдруг она зомби? – у этого человека поджались колени, и он заплакал. Вообще мне казалось, что мужчины не умеют плакать, но этот экземплярчик меня убедил в обратном. Странно, почему он расстроился, может он меня любит и печален из-за моего отсутствия. Я читала о таком чувстве как тоска. Человек привязывается к чему-то или кому-то, а когда теряет объект внимания, испытывает глубокую утрату. Причем, чем сильнее человек был связан с предметом, тем сильнее его душевная печаль. Обычно это испытывают к близким людям. Может это мой родственник? Отец? Нет, слишком молод. Брат или дядя. Наверно, дядя. Точно может, он нашел меня и знает все обо мне. Как же радует эта мысль. У меня точно крылья выросли. Семья, это как раз то, что я совсем не помню, но ее мне так не хватает. На радостях такой неожиданной встречи я с неописуемым счастьем в душе вылезла из своего укрытия и побежала навстречу своему новоиспеченному родственнику. Мужчины побледнели. Наверно, у меня был такой же вид, когда я почувствовала смерть за своей спиной. На их лицах было написано: «ничего страшнее в жизни не видел». Они замерли на мгновение, а когда я стала приближаться к ним – бросились к выходу. Выбежав из комнаты, они захлопнули дверь и защелкнули замочную скважину.

Еще долгое время из-за двери доносились взволнованные выкрики, кто-то кого-то звал, а мой «дядя» куда-то пропал. Снова оказавшись одна в комнате, я внимательно рассмотрела все, что меня окружало. Комната не была похожа на ту, в которой я жила все это время. Здесь находилось столько новых, неизвестных для меня предметов, что глаза просто разбегались от интереса и не знали на чем остановиться. Так странно, моя кровать, ну эта железная, на которой я спала, стояла в центре комнаты. Мне всегда казалось, что кровать должна стоять у стены, потому что кровать, которая занимает все пространство – это же ужасно неудобно. Ходишь по комнате, а в ней везде кровать, куда не пойди. Просто возмутительно! А этот стул, который стоял около нее? Совсем не удивительно, что я его сломала. Да уж, мой «дядюшка» совсем не умеет расставлять мебель. Тут мой взор снова упал на кровать. На ней виднелась крупная вмятина, ровно по центру. Вот это я понимаю, ударчик. Вокруг кровати стояли какие-то провода с приборами, кнопочки, лампочки – чего там только не было, а на потолке висело нечто. Да это же солнце! На него невозможно было смотреть, тысячи маленьких лампочек светили из железной пластины. Наверно, оно очень горячее, припоминая свой первый эксперимент с лампочкой, мне не хотелось его трогать. Я заворожено смотрела, щурясь, на это огромное светлое пятно.

Вдруг кто-то сзади схватил меня. Это было очень больно, так больно, что слезы полились сами собой. Последнее, что я помню, это укол вонзившийся откуда-то сзади. Ну вот, опять…

Даже не знаю, сколько продлился сон на этот раз, но я чувствую себя намного лучше, мне даже ничего не снилось. Открыв глаза, я оказалась в своей комнате, а рядом сидела Клавдия. Какое счастье, увидеть своего единственного друга в такой момент. Я, не сдерживая радости, бросилась ей на шею.

– Клава, как же я рада видеть тебя, – с нескрываемым счастьем сказала я.

– Ты напугала всех, милая, – взволнованным голосом ответила она. – Я уже и не думала, что мы еще поболтаем.

– Я не понимаю, почему? – я смотрела на нее удивленными глазами и пыталась вспомнить что-нибудь из тех событий, которые со мной произошли в «солнечной комнате».

– Все подумали, что ты умерла, – произнесла Клава и тяжело вздохнула.

– Как это? Почему? – я искренне не понимала, о чем она говорит.

– Утром на прошлой неделе тебе пришли делать очередной укол, но ты была без сознания. Пульс у тебя был слабый. Вот они подумали, что ты умираешь… Не выдержала, издевательств, так сказать.

– Пульс? Что это? – не унималась я.

– Ну, это голос твоего сердца что ли. Вот смотри, – она взяла мою руку за запястье и немного надавила большим пальцем. – Вот попробуй.

Мне стало интересно. Я зажала свое запястье, как она показывала, и почувствовала небольшое движение под кожей. Оно было частое и ритмичное.

– Это со мной говорит сердце? – взволнованно спросила я, у меня было чувство необыкновенного открытия, мой восторг сложно было передать.

– Именно так. В то утро оно почти не билось.

– Может оно просто устало или просто не хотело с ними разговаривать.

– Сложно сказать, но тебя отнесли в реанимацию и пытались привести в чувство, но сердце твое практически остановилось.

– Вот как, – пытаясь понять, прошептала я.

– А если сердце у человека перестает биться, то, стало быть, он умер. Они с тобой больше возиться не стали. И так уж целый день, что-то с тобой делали. Как я ни просила, но мне было сказано заниматься своими делами, – на ее глазах появились слезы, она дрожащей морщинистой рукой пыталась их вытереть, но они появлялись снова. – Я уже и не надеялась, что еще увижу тебя.

Мне было жаль ее. В тот момент я поняла, что она мне ближе всех на свете. Насколько я знаю, родных у нее нет. Был муж когда-то, но он умер от ужасной болезни, а детей у них не было. Сама она сирота, выросла в детском доме, может, она любила меня как дочь или внучку, а, может, и нет, но мне очень хотелось верить, что в этом мире я кому-то нужна. Мы обнялись, но наша идиллия продолжалась совсем недолго. Послышались шаги за дверью. Клавдия судорожно отодвинулась от меня, схватилась за тряпку и принялась суетливо мыть пол. «Ужасные» вошли в дверь. Сразу было видно, что им что-то не нравится.

– Клавдия, сколько можно намывать здесь полы, – прогремел голос «ужасного». – Вечно от тебя неприятности. Проваливай отсюда!

На лице говорящего четко вырисовывался гнев, его глаза источали злобу. От напряжения, казалось, тряслась повязка на лице. Он что-то буркнул остальным, стоявшим за дверью, и сел на стул передо мной. Клавдия поспешила уйти прочь. Рядом с мужчиной появилась девушка, которая обычно мне делает уколы. Но сегодня шприц она не принесла. В руках у нее был блокнот и ручка. Она судорожно писала что-то туда, было видно, что одно нерасторопное движение и ей достанется от «ужасного», сидящего впереди.