— «Помни о своих наставниках», верно?

Он улыбнулся.

— Чтобы быть хорошим примером Христоподобия, подчиняться своим наставникам — это само собой разумеющееся. Я говорю о послушном смирении, — вдруг его улыбка погасла. — Я так и жил, до тех пор…

Голос Рорка стих, и он стал заправлять мешающиеся дреды за уши.

— Я сорвался при виде маленького ирландского мальчика, которого высмеивали британские солдаты. Они насмехались над ним из-за его акцента. Заставляли его говорить разное… что угодно… потом колотили его за это, — он потер шрамы на руке и произнес, — я выследил каждого из тех британцев.

— Поделом им.

— Точно. Проблемой стало то… После этого я не мог перестать драться. Я терял голову при первом же намеке на конфликт. Так я обзавелся репутацией. Со мной связались ребята, связанные с подпольным боксом. Они хотели тренировать меня и выставлять на ринге. В то время я оправдывал себя, что стану более хорошим боксером, смогу помочь большему количеству ребят. Я учился у лучших и стал действительно хорош в этом деле. Я выиграл много боев и отдавал заработанные деньги нуждающимся. С тех пор я и колочу грушу. Мои наставники так и не узнали об этом.

Морщины избороздили его лоб, и Рорк произнес:

— Прошу прощения. Не в моем духе болтать без умолку.

Его добропорядочность согрела меня, пусть даже я и не могла одобрить его клятвы.

— Я рада, что ты рассказал мне свою историю, — сказала я и подтолкнула его локтем, широко улыбаясь. — И, без сомнения, твои кулачные бои спасли последнюю девушку в мире.

Он усмехнулся.

— Думаю, последняя девушка в мире и сама прекрасно справлялась, — Рорк склонил голову и сжал пальцами переносицу. — Таким образом, две из трех клятв были нарушены. Все, что у меня осталось, — это целомудрие.

Мое дыхание прервалось.

Он поднял взгляд и посмотрел мне в глаза.

— Я держал этот обет целую вечность. Из трех клятв эта была, черт подери, самой тяжелой и, все же, единственной ненарушенной. Я серьезно отношусь к этому.

Я съежилась под его взглядом. Получается, я, возможно, единственный оставшийся человек на земле, который мог бы встать на пути его драгоценного обета. А у меня и так достаточно поводов для беспокойства. «Уйди. Не делай этого с ним». Я встала и проговорила:

— Отец Молони, благодарю вас за…

— Кто такая Анна? — Рорк все еще сидел на полу, глядя на меня снизу вверх.

Мое сердце загрохотало в груди. Щеки закололо от жара.

— Что? — спросила я.

— Ты кричала это имя во сне.

Я отвернулась. Раскрывать свои уязвимости перед незнакомцем было глупо, глупо, глупо. Я услышала шорох его одежды за спиной. Его шаги приблизились.

— Обычно я помню свои кошмары. Я просыпаюсь от них сама или меня будят, — сказала я и повернулась к нему. — Почему ты меня не разбудил?

Он остановился на расстоянии выдоха от меня.

— Тебя невозможно было разбудить. Эти кошмары… они часто случаются?

Я не ответила.

Морщинки меж его бровей стали глубже.

— Через что ты прошла?

Не стоило мне сюда приходить. Я его не знала, а он был слишком проницательным, черт подери. Я мысленно потянулась внутрь, в собственную грудь, в собственное нутро, и поискала ту влекущую силу, которая направляла меня через Атлантику. Я не почувствовала ничего. Было лишь бешеное биение моего сердца, в то время как свет в его глазах затухал до темного нефрита, пока Рорк тихо стоял в терпеливом ожидании.

Я сделала глубокий вдох и сказала:

— Кошмары приходят и уходят.

Изящная улыбка Анны поселилась в моих мыслях. Как и Аарон, привязанный к своему Буйи. Какими бы ужасными ни были их визиты, они были моими факелами, моими гидами во тьме.

— Анна была моей дочерью. И у меня был сын, Аарон. Я потеряла их после вспышки инфекции.

Руки Рорка потянулись, чтобы обнять меня, но что-то в моем выражении лица его остановило. «Хочу ли я его утешения?» Должно быть, он почувствовал мое смятение.

Он убрал руки.

— А их па?

— Я потеряла… — мой голос надломился, — …я потеряла моего мужа год назад.

Рорк присел, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Ты прошла такой долгий путь с таким тяжелым сердцем. И чтобы выжить среди тли…

— Тля — ничто в сравнении с адом, который мне устроил мой собственный вид.

Его глаза расширились, и он провел рукой по губам.

— Прошлой ночью… в местном… вот почему ты скрывала свою личность. От мужчин? От меня?

«Слышал ли он, как заскрипели мои зубы?»

— Я встретила лишь горстку мужчин, которые не захотели изнасиловать или убить меня, как только увидели. Большинство только прикидывается гребаными святошами. Их оскорбления… Их намерения… Ты бы поразился.

Рорк оставался неподвижным, его сочувствующий взгляд удерживал меня рядом с ним.

— Они думали, я утратила то, что означало быть человеческой женщиной. И теперь я гадаю, была ли я таковой с самого начала.

Его глаза превратились в щелочки.

— Это полное дерьмо, девочка. Ты прекрасно это знаешь.

— Неважно, — я не могла изменить того, кем являлась — кем бы я ни была. — Мне нужно идти, — «возможно, я вновь почувствую эту тягу, если продолжу двигаться дальше».

— Куда?

Я погладила бирюзовый камешек, лежащий на моей груди, презирая пустоту в ней

— Все хорошо, ты не обязана мне рассказывать. Но я иду с тобой. Я обещаю… — его пауза привлекла мое внимание. — Я обещаю, тебе не придется сражаться с этим в одиночку.

— Окей, — я захлопнула рот, уставившись на свои ботинки. «Дерьмо. Этот наивный ответ выскочил необдуманно. И почему он прозвучал с таким придыханием?» Я не доверяла его словам или покалыванию, которое они вызывали в моем животе.

Избегая его взгляда, я смылась на другой конец комнаты под предлогом сбора оружия.

— Только не тормози меня.

***

После нескольких шагов, пройденных по туннелю, Рорк остановился и посмотрел на меня через плечо.

— Чем именно мы занимаемся?

«Ищем Джесси. Возможно, будим мою тягу».

— Просто мне нужны кое-какие вещи перед тем, как двинуться дальше.

— Тогда ладно, — он вновь устремился вперед, подол его плаща хлопал по воде. Как оказалось, ему пришлось выводить меня из канализации. Я потерялась после первого же поворота.

Рорк подошел к лестнице и начал карабкаться наверх. Пистолет в его руке звякал по перекладинам. Я ждала внизу, пока он не крикнул:

— Все безопасно.

Его протянутая рука встретила меня наверху. Я проигнорировала ее и выбралась самостоятельно. Рорк широко улыбнулся на это, и будь я проклята, если не улыбнулась в ответ.

— Байк или фургон? — спросил он.

— У тебя есть фургон?

Меж его бровей залегла морщинка, и Рорк покосился на грузовик.

— О. Мы ведь не в Канзасе.

Морщинка сделалась еще более выраженной.

«Байк или грузовик? У байка выше скорость. Но, может, я найду больше боеприпасов, теплую одежду или… Лакота».

— Давай возьмем гр… фургон, — сказала я, наконец.

Рорк повез нас из района по городу. Горы тел смутно стали мелькать по сторонам, как только мы выехали на шоссе.

— У нас есть немного бензина в запасе, — сказал он. — Но нам нужно поискать еще.

Я кивнула, просматривая тела в поисках забытых стрел. Трупы в различных стадиях разложения лежали под полуденным солнцем. От большинства остались лишь кости и не опознаваемые ткани. Некоторые более свежие тела были обезглавлены.

— Заповедь «Не убей» относится только к людям? — спросила я.

Рорк бегло взглянул на меня с отрешенным лицом.

— Она открыта для интерпретаций.

— Видимо, так, — пробормотала я.

— Раз ты не говоришь мне, куда мы направляемся, не возражаешь, если я сделаю остановку? — сказал он.

Я пожала плечами.

— Ты за рулем.

Десять минут спустя Рорк поехал по узкой улочке в маленьком торговом районе города. Он остановился перед двухэтажным зданием из покрытого мхом кирпича с белыми ставнями. Рядом с арочной дверью висела видавшие виды вывеска: