Слова режиссера немного его успокоили.

— Пять секунд, — Егор перешел на шепот, встал за камерами и продолжил отсчитывать время пальцами.

С каждым его согнутым пальцем улыбка на лице Яна Гарта становилась все лучезарнее. Наконец, и мизинец примкнул к остальным, образовав кулак.

— Добрый вечер, дорогие телезрители! В эфире «Вечер с знаменитостью» и его бессменный ведущий и ваш покорный слуга Ян Гарт. Как вы, наверное, уже заметили, нигде не видно наших привычных декораций, звук и освещение не так безупречны, как обычно, да и вечер, как мне подсказывает режиссер, не вечер вовсе. Мне остается лишь надеяться на ваше понимание, — журналист скорчил гримасу, показывая, что ему действительно жаль. — Хотя нет, я бы даже сказал, что надеюсь на полное прощение, ведь мы пошли на такие жертвы ради вас.

Пару дней назад нашу любимую столицу, город, кажется, повидавший уже все на своем веку, взбудоражила новость, через пару часов оказавшаяся в центре внимания не только нашей страны, но и, без преувеличения, всего мира, — Ян Гарт выдержал театральную паузу, а затем посмотрел прямо в камеру взглядом человека, собиравшегося сказать нечто предельно важное. — Именно так, весь мир облетела новость о том, как в международном московском аэропорту безумный террорист захватил в заложники юную москвичку. Конечно, было совершено ужасное, дерзкое преступление, но признаемся, что и здесь нашлось место человеческой храбрости и готовности к самопожертвованию ради ближнего. Но постойте, пускай лучше наш герой сам все расскажет. Дамы и господа, у нас в гостях новый идол России и всего мира, кумир подростков, «антитеррористический Глеб», как его окрестили фанаты! — на этих словах Ян Гарт остановился, по привычке дожидаясь аплодисментов, однако, так их и не дождавшись, продолжил: — Итак, Глеб, перед тем, как ты поведаешь, что же в точности произошло в аэропорту, расскажи нам немного о себе. В каких семьях живут герои, что они любят, что ненавидят, что едят на завтрак? — Ян Гарт фальшиво рассмеялся и повернулся к нему.

Глеб собрался было открыть рот, но ему помешала внезапная тряска.

— Что за чертовщина? В чем дело? — завопил Ян Гарт, хватаясь за волосы.

— Стоп! Стоп! Остановить съемку! — скомандовал Егор операторам.

— Мы вошли в зону турбулентности, — объявила заглянувшая в салон стюардесса. — Прошу занять места и пристегнуться.

— Но мы же снимаем, — Ян Гарт отчаянно указал на камеры.

— Понимаю, но это для вашей же безопасности. Продолжите позже, — ответила стюардесса не терпевшим возражений тоном.

Ян Гарт кинул взгляд на Егора, но увидев, как тот бессильно развел руками, склонил голову в знак подчинения.

— Перерыв десять минут!

Николя засуетились было возле камер, но вставшая перед ними с грозным видом стюардесса прервала их планы.

Глеб поднялся с кресла и, собравшись идти в салон, напоследок кинул взгляд в иллюминатор. Солнце по-прежнему отражалось на облаках, а тряска почти не чувствовалась. Однако его привлекло не это, а небольшое темное пятно, подобно кляксе расползшееся в центре стекла. Глеб машинально потер рукой точку, однако та не исчезла. Напротив, ему показалось, что та постепенно становилась все крупнее и принимала форму овала.

— Прошу, пройдите в салон, — донесся до Глеба будто издалека голос стюардессы, однако загадочные метаморфозы пятна полностью поглотили его.

Он с удивлением наблюдал, как его края начали шевелиться, и как оно выросло до размера с кулак. Затем произошло нечто совершенно невообразимое — посреди пятна образовалась золотисто-красная точка, которая все увеличивалась, и через пару секунд все пятно из темного стало золотисто-красным. Но оно и не думало останавливаться, напротив, пятно принялось расти еще быстрее и вскоре заняло половину иллюминатора.

— Я настаиваю на том, чтобы вы… — голос стюардессы раздался совсем рядом, но внезапно оборвался, словно кто-то отключил звук.

Глеб обернулся, однако девушка уже сама с изумлением уставилась в иллюминатор, забыв, зачем пришла. Он увидел, как ее лицо посветлело, а в зрачках отобразилось пламя. Девушка зажмурилась и закричала…

Дышать было все сложнее. Он понял, что захлебывается. Руки и ноги, по старой памяти, заработали сами собой, еще до того, как он успел открыть глаза.

Он тонул. Если бы не долгие занятия плаванием, Глеб бы наверняка поддался панике. Но он знал, что в такой ситуации это было бы равносильно гибели. Он повертел головой во всех направлениях — одна сторона водной толщи была светлее, значит, и поверхность была там же.

На этот раз руки и ноги заработали упорядоченно, и он, имея цель, поплыл из последних сил. Нехватка кислорода ощущалась все острее, легкие словно сжимали стальными щипцами, а глаза вываливались из орбит. Но он знал, что нужно плыть. Плыть во что бы то ни стало. Наконец, Глеб в полубессознательном состоянии вынырнул на поверхность.

Повсюду плавали какие-то вещи. Он с трудом доплыл до чего-то темного и ухватился за это руками. Глеб хотел осмотреться, понять, что произошло, но ничего не было видно — густой белый туман, казалось, заполнил весь воздух. Смирившись, он закрыл было глаза, стараясь перевести дыхание, но его внимание привлекли голоса. Списав это на галлюцинацию, он лишь крепче вжался в предмет.

— Вон! Смотрите! — услышал он совсем близко.

Раздался всплеск воды. Глеб повернул голову и в двух шагах от себя заметил плывущую к нему темноволосую девушку. На миг их глаза встретились, незнакомка подплыла совсем близко, подняла кулак, и он почувствовал удар по голове.

Туман медленно сковал разум, и он потерял сознание.

Голова отзывалась дикой болью. Впрочем, и все остальное давало о себе знать.

Глеб открыл глаза и попытался осмотреться, однако все вокруг расплывалось. Наконец, ему удалось сфокусировать взгляд. Он лежал на каменном полу, с трех сторон окруженный лишь голыми стенами, не считая прикрепленного к одной из них факела, тускло освещавшего комнату. Он хотел было попробовать встать, как донесшиеся голоса заставили его застыть и прислушаться.

— Может, выбросим его? — спросил кто-то хриплым голосом.

— Почему это? — ответил ему обладатель голоса тоньше.

— Да, кажется, он умер уже.

— Ну нет, — возразил бас. — Хозяин велел не заходить и сообщить ему, как только он очнется.

Глеб понял, что голоса относились к нему. Но он никак не мог взять в толк, что все это означало, а усиливающаяся головная боль отбивала всякое желание думать.

Мальчик протянул руку, чтобы откинуть со лба волосы, но что-то не дало ему дотянуться до лица. Словно чья-то холодная рука схватила его, крепко сжав запястье. Он повернул голову и вытаращил глаза от изумления — неясный свет факела отражался на металле. Его запястье и вправду было заковано в кандалу, а по полу, подобно питону, стелилась уходящая в стену толстая железная цепь. И если до этого Глеб не слишком волновался о том, куда он попал, то теперь этот вопрос вставал особенно остро.

От напряжения он забыл об издаваемом цепью скрежете.

— Смотрите-ка, кто очнулся, — обрадовался один из участников недавнего разговора.

— Я доложу, а ты стереги его, — ответил другой.

Раздался топот бегущих ног, но из-за темноты ничего нельзя было различить.

— Кто вы? Где я? Что вообще происходит? — спросил Глеб, но в ответ услышал лишь усталое сопение, переросшее в глухой смех.

Мальчик ощутил усиливающуюся тревогу. Каменные стены, кандалы, факел — все напоминало сцену из средневекового фильма, но с одним отличием — на этот раз главным героем был он сам. Нет, он не боялся, а списывал все на недоразумение, которое скоро обязательно должно разрешиться. Он даже попытался найти логическое объяснение происходящему — он точно помнил, как выбирался из воды…

Глеб запнулся — ведь он был в самолете! В голове промелькнули увеличивающаяся на иллюминаторе точка, взволнованное лицо стюардессы, озарившееся таким же светом, какой испускал факел на стене, вода, и как он плыл в ее толще… Глеб схватился свободной рукой за голову.