Понадеявшись на удачу, а также на то, что выстрелы собрали весь персонал аэропорта в одном месте, Глеб выскользнул наружу в потоке людей, старавшихся уйти от места преступления как можно дальше.
Обогнув огромное здание, Глеб очутился на парковке. Он отметил, что весть о случившемся успела добраться и сюда — охраны не было, а обычно битком забитая стоянка оказалась почти полностью свободной от автомобилей.
Воспоминания были довольно смутными, однако, пройдя несколько вглубь, Глеб понял, что не ошибся — в самом углу виднелась стальная дверь, а рядом был небольшой пост охраны. Он подобрался ближе и заглянул в окно — никого не было. Обойдя будку, он вошел внутрь.
Все указывало на то, что люди покидали это место в спешке — из двух офисных стульев одно было забрызгано темной жидкостью, на полу валялась старая кружка, а на столе красовался недоеденный гамбургер. Панель управления состояла всего из двух кнопок — красной и зеленой, обе были без надписей. Судя по всему, одна открывала дверь, для чего же предназначалась вторая, Глеб не знал. Возможно, просто для закрытия двери, но не было исключено, что таким образом включался сигнал тревоги.
С минуту Глеб в замешательстве переводил взгляд с одной кнопки на другую. В голове проносились тысячи неясных мыслей. В одной перед ним всплыл образ одного актера из криминального боевика. Пытаясь отключить прикрепленную к главной героине бомбу, тот пафосно заметил, что когда не знаешь, какой из шнуров перерезать, нужно исходить из того, что красный для животных (к коим он причислял и преступников) — цвет опасности, а зеленый и синий же, напротив — успокоения. Реплика героя из полуфантастичекого фильма навряд ли могла служить надежным советчиком, но другого выхода не было.
Глеб нажал на зеленую кнопку. В голове тут же пронесся другой образ из того же боевика, где оказалось, что главный герой, перерезав зеленый шнур, не только не обезвредил бомбу, но и ускорил отсчет времени. Глеб пригнулся и зажал уши, чтобы не слышать воя сирены, но было тихо, и он поднял голову. Стальная дверь была открыта.
По мере того, как пустел зал, Лена теряла всякое подобие надежды на спасение.
Поначалу она даже не поняла, что произошло. Виктория беседовала с каким-то пожилым человеком у нее за спиной, а перед ней стояли Глеб и Ирина. Когда очередь зашевелилась, и Глеб двинулся в сторону пропускного пункта, справа появился мужчина в грязной и поношенной одежде. Внешний вид незнакомца застал Лену врасплох, и она даже не решилась его окликнуть, чтобы он не лез без очереди. В то же время, остальные, занятые болтовней друг с другом, и вовсе не заметили появления подозрительного субъекта.
Прошли считанные секунды, и Лена увидела, как Ирина в ужасе тащила Глеба назад. Девочка смекнула, что странное поведение женщины было, по всей видимости, как-то связано с тем незнакомцем. Выглянув из-за спины матери, она смотрела, как мужчина поднял зажатый в руке пистолет, произнес слова, которых она не разобрала, услышала одиночный выстрел, истошный вопль за спиной, секундой позднее переросший в лавину криков и затем сменившийся удаляющимся стуком бегущих ног.
Несмотря на то, что действие разворачивалось стремительно, для нее все было замедленно и туманно, как в плохо просматриваемом сне. Пелену перед глазами внезапно разорвала вторгнувшаяся рука, схватившая ее за плечо. Лена не успела опомниться, как оказалась во власти преступника.
Кровь в жилах становилась все холоднее, а огонек в глазах все больше угасал по мере того, как пустел зал. Лена хотела кричать, вырываться, кусаться и царапаться, — делать все возможное ради своего спасения, но рот и руки словно заклеили скотчем, а ноги намертво вросли в пол. Наконец, массивная дверь захлопнулась, и Лена поняла, что ей больше никто не поможет.
Глеб шел по извилистому коридору, на ощупь пробираясь во тьме. Каждая минута казалась часом, и он пару раз хотел было перейти на бег, но темнота и страх себя выдать не позволяли ему этого.
Наконец, он различил мерцание света и вскоре оказался перед очередной стальной дверью. Она, как и первая, была открыта, и Глеб решил, что зеленая кнопка отворяла обе двери одновременно.
Заглянув в проем и убедившись, что опасности нет, он шагнул в небольшую тускло освещенную комнату. Ее убранство состояло всего из одного стола и пары стульев по обе стороны от него. На столе лежала полураскрытая сумка, а вокруг нее валялось несколько запечатанных пакетов.
Глеб узнал массивный стол, за которым он давал свое первое и пока что единственное интервью в жизни. В памяти всплыли и слова Яна Гарта о том, что здесь проводили обыски особо подозрительных субъектов. Глеб подошел к столу и интуитивно заглянул в сумку — внутри лежали такие же завернутые пакеты. Понимая, что нужно торопиться, он направился было в сторону выхода, ведущего из комнаты вглубь аэропорта, как вдруг заметил валявшийся в углу предмет. Глеб подобрал резиновую дубинку, какой обычно пользуются полицейские и охранники на частных предприятиях.
«Наверное, бросили в спешке», — решил он и заткнул ценную находку за ремень.
Несколькими минутами спустя, вновь изрядно помучившись в темном коридоре, Глеб заметил впереди яркий свет. Он замедлил шаг и прислушался. Сердце сжалось уже во второй раз за день — ему показалось, что издалека доносится девчачий голос. Глеб добрался до приоткрытой двери, вынул дубинку и попытался разобрать хоть что-нибудь, но ничего не было слышно.
Лена почувствовала, как сильные руки подняли ее в воздух и перекинули через плечо. Похититель понес свою добычу в сторону кресел, ранее стоявших длинными ровными рядами, а теперь, в основном, опрокинутых убегавшими людьми.
Незнакомец опустил ее на уцелевшее кресло, и Лена, до этого боявшаяся открыть глаза, приготовилась к худшему и взглянула на человека, от которого зависела ее судьба.
— Прошу простить меня, — по буквам отчеканил тот. — Я правда не хотел доводить дело до крайностей, но ничего лучше я не придумал.
Лена ощутила, как к ней по крупицам возвращалось самообладание. До этого момента она полагала, что ее похитил коварный и опытный преступник, возможно, даже террорист, надеявшийся получить за нее выкуп или же отчаявшийся от того, что у него не сработала бомба. Но после этих слов она уже знала, с кем имеет дело.
Елена Громова пришла к выводу, что перед ней сумасшедший. Однако такое открытие не испугало ее, а, наоборот, придало сил. В девочке забурлила кровь актрисы, и она решила подыграть своему господину.
Пересилив себя, Лена медленно открыла глаза и посмотрела на оборванца так, как и должна была смотреть четырнадцатилетняя девочка на человека, сказавшего нечто, во что трудно поверить. В то же время, ее взгляд был лишен ненависти и страха и выказывал всяческое желание, чтобы его обладателя убедили в достоверности сказанных слов.
Преступник откинул со лба грязные, слипшиеся волосы и бросил на девочку странный взгляд.
Почему-то почти забыв о своем замысле, Лена отметила, что незнакомец не внушал того трепета, как при первой с ним встрече. Напротив, его вдруг ставшая ровной осанка, лицо, на котором более не угадывалось признаков злобы, и глаза, необычно мудрые и задумчивые, а не метавшие безумные молнии как ранее, казалось, даже располагали к себе.
Лену охватило странное чувство, какое свойственно людям только что волновавшимся, но внезапно обретшим покой и умиротворение. Под взглядом глаз, будто видевших ее насквозь, она окончательно расслабилась и приготовилась слушать, потому что знала, что незнакомец собирался сказать нечто важное.
— Еще раз прошу простить меня, юная леди, я был вынужден поступить подобным образом, потому что других путей уже не оставалось.
Слова незнакомца вернули ей ощущение реальности. Лена вспомнила, как она здесь оказалась.
— Других путей? — переспросила девочка, пытаясь уловить хоть какой-то смысл в его словах. — Кто вы? Что вам от меня нужно?
Казалось, мужчина только и ждал этого вопроса. Он демонстративно положил пистолет на пол (Лена снова хотела было отвернуться) и отшвырнул его как можно дальше.
