Для пони, которая так сильно разочарована, что у неё кьютимарка в виде ПипБака, я была действительно в ужасе от мысли, что могу лишиться оного. Судя по реакции единорога, эти работорговцы уже видели ПипБаки раньше. И у них были способы их снять.

Он повернул рычаг, и забор вокруг нас начал снова потрескивать и гудеть.

С раздирающим скрежетом, огромные внутренние металлические ворота Стены начали опускаться на массивных цепях — подъёмный мост, дополняющийся рвом за внутренней стороной Стены. Мой ПипБак начал быстро щёлкать, улавливая радиацию, просачивающуюся из ила. Стена явно была предназначена для того, чтобы помешать любому выйти, так же, как и помешать любому войти.

После я получила первое представление о внутреннем городе Филлидельфии. Рабовладельцы стояли на страже покрытых сетками ям, одетые в плащи и газовые маски, направив оружие вниз, где бедные пони трудились до изнеможения. Я не могла сказать, какую работу они выполняли, но могла сказать, что выглядели они грязными, больными и дрожащими.

Дымовая труба поднималась из ближайшей ямы. Адский, окрашенный в красный дым лился из нее. Я закрыла рот от зловония немытых пони и вредных газов.

Ярко-желтые и зеленые полосы порхали вокруг трубы, прежде чем сесть на соседнюю груду щебня. Паерлайт!. Она подняла свою голову ко мне.

Я была не одна.

* * *

"Смотрите!" — раздался голос Красного Глаза, — "Мы стоим на пороге нового рассвета. С каждой фабрикой, что мы восстанавливаем, с каждым заводом, что мы отстраиваем, мы делаем большой шаг к той Эквестрии, в которой наши дети смогут жить в безопасности и комфорте современного города, а не пресмыкаться в ветхих руинах прошлого. Из камня, стекла и стали этих заводов мы можем построить дома, небоскрёбы, дороги и общественный транспорт, которые подарят свободу и процветание грядущим поколениям! Это, дети мои, самое последнее поколение, которое должно съёживаться в пещерах и вести борьбу за остатки двухсотлетней еды."

Филлидельфийское радиовещание льётся повсюду. Сообщения и музыка нон-стоп — постоянные спутники как рабовладельцев, так и рабов.

Гнаш протащил повозку мимо ещё нескольких ям и остановился у бывшей стоянки. Я закашлялась. ПипБак не постеснялся сообщить мне, что газ, шедший из дымовых труб, был токсичен. На охранниках были противогазы, но с рабами они поделиться ими, похоже, не могли. Меня уже трясло от гнева. Расход живой силы здесь, должно быть, просто невообразим.

Стоянка полнилась повозками, большинство из которых уже опустели. Тянувшие их пони выгнали рабов из клеток и собирали их сейчас на свободной части мостовой. Ворота, через которые я сюда попала, были не единственными, и я здесь была не единственным новоприбывшим.

Гнаш открыл мою клетку и сунул в неё свою голову, чтобы схватить зубами цепь, соединяющую мои кандалы и грубо вытащить меня наружу. Я была втянута в толпу страдающих пони, каждый из которых, очевидно, прошёл через недели мучений, прежде чем даже попасть сюда.

Большая чёрная грифина в тёмно-серой броне Когтей приземлилась на крыше рядом с кучей колесниц и смерила нас злым взглядом. Над её белопёрой головой развевался на ветру розовый стяг — флаг Красного Глаза. У неё под одним крылом был свёрнут кнут, а к спине была привязана антимех-винтовка.

"Да, работа трудна," — раздавался голос Красного Глаза из ближайшего динамика, пока грифина осматривала группу несчастных пони под ней. — "Но только благодаря щедрому дару нашего труда дети и дети наших детей смогут иметь лучший мир. Мы должны бескорыстно отдавать всё, что можем, чтобы Новая Эквестрия могла возродиться и подняться. И это не то, что легко попросить."

Честно говоря, я не шибко заметила, чтобы Красный Глаз вообще просил.

"Дикари заботятся только о своих небольших группах, они не могут или не хотят видеть более широкую, общую картину. Рейдеры и Стальные Рейнджеры являют собой воплощение эгоизма, их заботят лишь собственные желания и устаревшие кодексы, они берут у нас всё, что хотят, ничего не давая взамен.

Но здесь, сегодня и каждый день, мы отдаём. Мы создаём. Там, где другие только знают, как разрушать, мы строим! И это, дети мои, то, как мы проложим путь для..."

Один из тянувших повозки гаркнул на нас, заставив многих пони съёжиться, а одну даже залиться слезами:

— Сделайтесь презентабельными, вы, кучка бесполезных мулов!

Выражение грифины вдруг сменилось с чего-то вроде мягкого презрения на холодный гнев. Она повернула свою массивную бронебойную винтовку быстрее, чем, я думала, это возможно. Выстрел из неё был подобен праведному гневу Луны. Гаркнувшего на нас пони разорвало на две части, пуля пробила асфальт и схоронилась глубоко в земле.

Несколько пони закричали. Пурпурная кобыла с оранжевой гривой начала пятиться, стараясь отступить от распространяющейся лужи крови. Её полное ужаса лицо было забрызгано чем-то, что выглядело, как желудок мёртвого работорговца.

"...Мы не животные. Мы не зебры. Мы пони! У нас лучшая натура и высшее призвание. Мы знаем, что дорога трудна, но мы, столкнувшись с проблемой, стоим на своём и идём дальше. Мы знаем, что многие из нас страдают и гибнут, и никогда не вкусят сладкие плоды нашего труда. Но из-за нашей щедрости и надежды другие познают лучшее будущее. Потому что будущее стоит любых жертв! И да, Новая Эквестрия требует жертв."

Окей... но жертвы?

Речь Красного Глаза закончилась, и снова началась музыка, возвышенная и царственная. Грифина смотрела не на нас, но на сжавшихся работорговцев.

— Не перебивайте, когда Красный Глаз говорит!

Затем она повернулась к нам.

— Меня зовут Стерн, — заявила грифина, глядя на её новых рабов. — И это мой город.

* * *

— Вы — работники, — сообщала нам Стерн, прохаживаясь по крыше выше. — Вы работаете над созданием более светлого будущего, Новой Эквестрии, которая будет населена членами Единства. Ваша работа является даром будущему. И вы можете сделать этот дар добровольно, или же Красный Глаз сделает его за вас.

Я оказалась в противоречии. Я кипела от обращения с рабами, которое являлось не чем иным, как медленным и мучительным убийством. И всё же... я поняла цель Красного Глаза. Может быть, не полностью. Всё это Единство становилось совершенно жутким. Но прогресс? Стремление сделать мир лучше любой ценой? То же побуждение оставило меня по круп в крови, и меня за это не терзает чувство вины.

Красный Глаз заставит вас работать над тем, над чем нам, возможно, все равно следовало бы вместе трудиться. (Хотя и добровольно и в более безопасных условиях!) А я? А я прострелю вам голову, если вы насилующий и убивающий паразит на шкуре всего рода пони. Выходит, мы оба решили, что пони, не выбравшие правильный путь, утрачивали право жить свободно, если и жить вообще.

Но была разница. Есть линия между Красным Глазом и мной. Она просто не такая чёткая, как мне бы хотелось. Тем не менее, это не уменьшало боль от того, что я видела и слышала вокруг себя, и не отменяло необходимость прекратить эти ужасы.

— Но большинство из вас не шибко заботятся о будущем, не так ли? Я вижу это по вашим глазам. Вам насрать на других пони. Вы заботитесь только о своей "свободе". Ну так слушайте же внимательно, потому что я собираюсь рассказать вам, как освободить себя, — сказала Стерн хриплым голосом с осуждением и отвращением. Часть меня хотела закричать, что я забочусь. Но другая, гораздо более сильная, часть меня внимательно слушала. Если я не смогу найти отвёртку и неохраняемое место, чтобы спрятаться, то это могло бы быть моим лучшим шансом.

— Свободу здесь зарабатывают! — Ага, конечно, подумала я. Но Стерн была быстра, чтобы изложить эту концепцию. — Вы можете трудиться на заводах и фабриках и работать дома до упаду, или же вы можете стать добровольцами для более опасной работы. И эти добровольцы будут вознаграждены. Красный Глаз — очень щедрый жеребец. Он даёт вам три варианта.