– Ничего из этого не давало тебе права убивать его, – шепчет она трясущимися губами. Я вижу мокрые дорожки на ее лице, я вижу, как часто и рвано вздымается ее грудь. И дикий страх в сердце иглой. За нее, за ребенка.

– Я его не убивал, – нагло вру, смотря прямо в ее глаза. Сейчас это единственный верный способ.

– Хватит врать! – мои слова разжигают в ней еще большую ярость. – Ты монстр, ты чудовище, Кай. Я… все это время я жила с убийцей. Ты врал мне! Смотрел мне в глаза и врал, что отпустил Руслана! – рычит она.

– Я врал, чтобы защитить свою семью! Тебя, девочек! – перед глазами пелена. Чувствую, что больше не могу отмалчиваться. Ее слова так больно ранят. Даже истекать кровью тогда, после ранения на окраине города было не так болезненно, как ощущать на себе ее презрение. – Думаешь, и я не мучился? Только у меня выбора не было. Вырыл глубокую яму в земле и похоронил глубоко свою совесть и другую херню. Потому что мне до сих пор в кошмарах снится тот день, когда я нашел тебя в психушке!

Молчит. Смотрит на меня пронзительно. Так, что до мозга костей пробирает.

– Если бы ты тогда меня не оставил, Кай, не отрекся от меня, ничего бы этого не произошло. Ни чокнутый Дралкин, ни Руслан не тронули бы меня, – приближается ко мне. Останавливается буквально в паре сантиметров. – Всему этому ты положил начало. Своим эгоизмом. Я такой дурой была…, – смеется она, сокрушенно качая головой. – Я думала, ты изменился, стал прислушиваться ко мне. Перестал думать только о себе. А ты просто изворотливый лгун, – толкает меня в грудь, кривится, словно от боли.

– Ева, давай успокоимся и дома все обсудим. Я сейчас освобожусь…

– Нет, – перебивает, не дает договорить. – Все, что я хотела, узнала. Слушать очередную ложь от тебя не хочу, – опустив взгляда в пол, поправляет ручку сумочки на плече и, развернувшись, направляется к двери. В двух шагах от цели останавливается.

– На чужих костях и крови счастья не построишь, Кай, – улыбается она и, открыв дверь, покидает кабинет.

– Ева, не натвори глупостей! – летят мои слова ей в спину. Выбегаю следом. В приемной, словно часовой на посту, стоит телохранитель жены.

– Олег, отвези ее домой, я подъеду скоро, – мужчина кивает и тут же отправляется следом за Евой. А я возвращаюсь в кабинет.

Только сейчас понимаю, что самого трясет, словно в лихорадке. Хоть бы с ней все было в порядке. Дурочка. Ну зачем полезла во все это? И чего ей не сиделось на месте?! Езди по магазинам, покупай шмотки, ходи, гуляй, детьми занимайся. Она все до истины докапывается. И кому от этого легче стало? Сейчас сама же себя изведет.

Звонок смартфона вырывает меня из потока мыслей. Достав аппарат из кармана, вижу имя того, кого готов сейчас задушить голыми руками.

– Лех, какого черта ты моей жене наговорил? – кричу в трубку.

– Да ничего я ей не говорил, – напрягается он. – Ева с утра пришла ко мне в кабинет. Расспрашивала о Руслане. Я ей общими красками описал ситуацию. Скажем так, официальную версию. Вот и все! Потом мне позвонили, вызвали к руководству. Вернулся в кабинет – ее и след простыл.

– На столе или в столе были какие-нибудь бумаги о наших двух товарищах? – рычу в трубку. Какой же все-таки он идиот. Теперь все пазлы сложились. Ясно, как ей удалось узнать детали.

– М-м-м…в столе дело Дралкина было, – протягивает задумчиво Леха.

– Понятно, бл*ть, – из груди вырывается разочарованный стон. Обхитрила, актриса. Значит, вчерашнее примирение было частью игры. Решив, что от меня ничего не добьется, наведалась к Леше. А там просто повезло…

– Она прочитала, – констатирует давно известный факт «капитан-очевидность». – Черт, брат, прости, – стонет Леха.

– Ладно, зачем звонил?

– Проверили по банд…

– Николай Германович, – в дверях появляется испуганная Лена, отвлекая мое внимание от разговора с другом.

– Погоди, Лех, – перебиваю его, переводя взгляд на секретаршу.

– Что ты хотела?

– Там какой-то мужчина к вам пришел, – мнется на месте девушка, нервно сжимая кисти рук. – Я сказала ему, что вы заняты. Но посетитель уверяет, что его вы примете, не раздумывая. Такой странный. Представился Бесом, – ее голос стихает, когда она произносит знакомое мне прозвище. Будто сомневается, правильно ли поняла слово. А у меня озноб по спине, и дрожь предвкушения. От бешеного скачка адреналина кровь в жилах, будто раскаленная лава. Мотор в груди, словно на рекорд идет. Бьется так сильно, что в ушах кроме него ничего не слышно.

Вот и началось…

– Кристиночка! Там к тебе Глеб приехал! – слышится громкий голос бабушки, а вслед за ним раздается стук в закрытую дверь моей комнаты. Испуганно замираю, переводя взгляд на дверной проем, чувствуя от новости неприятное волнение в груди.

– Еще этого не хватало, – бросаю на подушку открытую книгу, пытаясь быстро вскочить с кровати. Только сделать это, как надо, не получается. Запутавшись ногами в одеяле, лечу на пол и больно ударяюсь правой рукой.

– Черт возьми, – рычу с досады, потому слышу, как бабушка, не дождавшись ответа, уходит прочь, в сторону коридора.

Лишь бы она не успела завести Стафа в дом. С нее станется. А мне потом снова выкручиваться, придумывать причины, почему я не могу пойти с ним на свидание. Спустя несколько секунд упорной борьбы с одеялом, наконец-таки поднимаюсь на ноги и пулей срываюсь к двери.

– Бабушка! – открыв замок, выбегаю в коридор. Догоняю бабулю практически у прихожей. Женщина, услышав мой оглушительный топот по паркетному полу дома, останавливается и, обернувшись, одаривает меня удивленным взглядом.

– Ты его не впустила? – хватаюсь за ее рукав, словно утопающий за спасительный плод.

– Нет, он во дворе с Малышом играет, – отвечает она, а сама так смотрит на меня, подозрительно прищурившись… раскусила, без единого слова.

– Бабушка, миленькая, – пою елейным голоском, строю жалостливые глазки. Черт возьми, как жаль, что из меня актриса никудышная. – Пожалуйста, скажи Стафу, что меня нет, – заглядываю ей в глаза, едва ли не плача.

– Кристюш, я ведь ему уже сказала, что ты дома. Не ставь меня в неудобное положение, – хмурится бабушка, качая головой.

– Ну, ба…, – стону от отчаяния, отпускаю ее руку. Лихорадочно перебиваю идеи в уме, пока бабушка, отвернувшись, направляется в сторону кухни.

– Придумала! – восклицаю, подпрыгивая от волнения, бегу за ней.

– Ба! – забегаю в кухню. Женщина стоит у плиты, перемешивает скворчащее на сковородке мясо.

– Скажи, что я сплю, – выдаю ей придуманную версию.

– Кристин, ну так нельзя, – поворачивается она ко мне, окидывая хмурым взглядом. – Парень уже вторую неделю порог нашего дома оббивает. Нужно поговорить. Если не хочешь его видеть, так и скажи.

– А никто его не заставляет ко мне приезжать, – морщусь я, досадуя на то, что бабушка на его стороне. Конечно, никто меня не понимает. Да и, честно говоря, вряд ли это возможно, если я сама не могу разобраться со своими сердцем и головой.

– Кристина! – голос бабушки приобретает командные нотки. А сейчас я узнаю в ней Кая. – Иди во двор, пригласи Глеба на обед. Я как раз приготовила твои любимые вареники.

– Еще чего, не хочу я с ним делиться, – от обиды на бабушку, хочется по-детски от досады ногами затопать.

– Так, Кристина Александровна, быстро во двор, – взгляд женщины становится строгим, губы вытягиваются в тонкую полоску. Кажется, у кого-то здесь кончилось терпение.

Деваться некуда. Бурча себе под нос ругательства, разворачиваюсь, направляясь в коридор.

– И лицо поприветливее сделай, – доносится мне вслед звонкий голос бабушки.

Выйдя на улицу, наблюдаю за тем, как Малыш, с радостным лаем и с крутящимся, будто ветряная мельница, хвостом, гоняется за убегающим от него Стафом. – Дожилась, Кристина, даже твой пес – предатель, – вздыхаю огорченно, глядя на это форменное безобразие.