У подножья каждого из двадцати четырех тисов, соединенных барельефами, показавшимися мне верхом красоты и совершенства, стояло по чудесной статуе; божества, танцовщицы, крылатые чудовища, наги, гаруды — здесь сплелся в хоровод весь чудесный азиатский Олимп. Под небом Ниццы вдруг возник Ангкор.

Я подождал моего друга, возвращавшегося обратно.

— Ну, что? А, понимаю! Красиво? Да, можешь объехать всю Европу и Америку… Только я хотел показать тебе это завтра. А сейчас у нас нет времени. Они сию минуту будут здесь. Слышишь, автомобиль?

Не двигаясь с места, я указал пальцем на статую, помещенную в центре этого волшебного круга.

— Рафаэль! Да это же он! Я узнаю его! Это — Прокаженный король!

Он сделал нетерпеливый жест.

— Ну да, он!

— Настоящий?

— Конечно!

— Настоящий? А другой? Из Ангкора, который улыбался?

— Ну, пойдешь ты, урод ты этакий!

— Прокаженный король здесь, у тебя?

— Ну да, у меня — он принадлежит моей жене. Я же весь вечер тебе говорил, как она интересуется кхмерским искусством.

— Твоя жена? Аннет Барбару?

— Аннет Барбару, — проворчал он, — кто тебе говорит об Аннет Барбару? Выпил ты, что ли? Моя жена, я сказал же тебе, — Максенс, понял? Ну, идем! Вот и они!

— Дорогая Максенс, — сказал Рафаэль в то время, как обе молодые женщины выходили из автомобиля. — Позвольте вам представить моего друга, Гаспара Гозе. Я знаю, вы его полюбите, как я его люблю. Можете ему рассказать, как часто и в каких выражениях мы говорили с вами о нем.

Еще не придя в себя от волнения, я смотрел на нее, на эту божественную Максенс, о существовании которой я и не подозревал несколько часов тому назад и которую, как мне казалось, я знал уже очень давно. Хороша? О, как она была хороша, полуобнаженная, в белом парчовом платье, с бледно-золотистыми волосами, с яркими румянцем и губами, веселым смехом; я Уже готов был поклясться, что трудно найти что-либо более привлекательное, как в этот же момент залюбовался ее подругой. И узнал в ней ту женщину, портрет которой я видел в одном из салонов виллы за несколько минут до обеда.

— Господин Гозе, — сказала г-жа Сен-Сорнен с очаровательной непринужденностью, — как я обрадовалась, когда муж только что по телефону сказал, что вы здесь. За целый год, что мы женаты, не прошло и дня, чтобы мы не собирались написать вам и попросить вас приехать. У Рафаэля есть свои недостатки, да, да, не протестуйте! Но во всяком случае, он не чужд благодарности. Сотни раз он рассказывал мне о вашей совместной жизни. Я знаю, это вы привили ему вкус к занятиям, которые и сделали из него то, чем он стал теперь.

— Помилуйте, сударыня…

Я был так восхищен и взволнован, что не находил слов.

— Что ты меня толкаешь, Апсара? О, дорогая, прости меня. Какая же я плохая хозяйка! Представляю тебе нашего друга, господина Гаспара Гозе. Прошу любить и жаловать. Господин Гозе наш лучший друг, мой и Рафаэля. Относительно нее я тоже не преувеличиваю…

Заложив пальцы за жилетку, с расплывшимся в улыбку лицом, Рафаэль наблюдал за этой радостной семейной сценой.

— Ну, дети мои, кто бы мог сказать еще в семь часов, что все так произойдет? Я так рад, так рад! А ты, Гаспар, скажи, тоже доволен? Да ты онемел, что ли!

Сказать по правде, я не онемел, но не мог оторвать глаз от изумительного существа, которому меня только что представили. Темноволосая нимфа, гений ночи! Украшения Максенс состояли только из жемчуга, а на черном атласном платье Апсары, на ее руках и шее цвета янтаря были только изумруды. Черные и зеленые — цвета знамени и печати Аломпры.

Она пожала мне руку. Ах, как хотелось мне быть в этот момент обольстительнейшим из сынов человеческих! Но, быть может, это была только заразительная уверенность Рафаэля, уже принесшая свои плоды, — мне показалось, что ее испытующий взгляд, обращенный на меня, не был лишен благосклонности.

— Ну, — сказал Рафаэль, — не стоит даром терять время! Апсара, Максенс, вы ведь хотели сыграть в бридж. Пусть будет по-вашему. Гаспар готов, я готов, стол готов, все готово. Но как пить хочется!.. Максенс, надеюсь, вознаградит нас за нашу покладистость и собственноручно приготовит коктейль — никому это не удается так, как ей.

— Да, — сказал я, — "Алабаму". Она улыбнулась.

— Он, значит, знает?

— Ну, конечно, — сказал Рафаэль, — ну, старина Гаспар, знай же, что ты увидишь тот самый бокал, ангкорский. Это мой фетиш. Я не хочу другого.

— Як вашим услугам, — сказала Максенс, — но вы нам разрешите все же подняться на минутку в нашу комнату, немного поправить прическу. Давайте только вытянем карты сначала, чтобы знать, как усесться. Четверка, дама, валет, девятка. Отлично. Мы с мужем, профессор — с Апсарой. Пара против пары, браво! Расставьте стулья, стасуйте карты, велите, чтобы принесли бокалы, бутылки, все необходимое. Только пять минут. Через пять минут мы в вашем распоряжении. И они исчезли, обе легкие и веселые.

— Ну, — сказал Рафаэль, — как ты их находишь?

— Очаровательны, — пробормотал я, — изящны и очаровательны. Ах ты, счастливец!

Он взял меня за руку.

— Дружище Гаспар, а ведь знаешь, то, о чем я тебе сказал в начале вечера, теперь приобретает определенный смысл. Ты помнишь, о чем был разговор?

— Ты мне так много рассказывал!

— Без глупостей! Ты прекрасно знаешь, на что я намекаю.

— Ты говорил мне, что если бы я захотел…

— Вот именно. Ну, как?

— Я помню, но не понимаю.

— А я говорю, что прекрасно понимаешь. Ну, не будь ребенком. Как ты находишь Апсару?

— Я должен тебя побранить, — сказал я, — ты ни о чем меня не предупредил, и, когда твоя жена представила нас друг другу, я поклонился ей, бормоча черт знает что. Как это приятно! Как я должен ее называть? Королевское высочество? Я не хочу, понимаешь ли, быть в ее глазах каким-то дураком.

Рафаэль потирал руки.

— А! Значит, она тебе нравится? Я был в этом уверен.

— Согласись, что я был бы слишком требовательным… И поэтому…

— Ну, хорошо, называй ее сегодня просто мадемуазель. Здесь она сохраняет самое строжайшее инкогнито.

— Понимаю. Значит, дело в Рангуне не удалось?

— Ты задаешь совершенно идиотские вопросы… Иначе она не была бы с нами, бедняжка.

— Да, правда, но что же случилось?

— Завтра я тебе все объясню. Как тебе сказать? Произошла ошибка, но в настоящий момент речь идет не об этом. Она тебе нравится?

— Повторяю, что я был бы слишком требовательным… Он широко развел руками.

— Тогда, дорогой мой, могу тебя уверить, что счастье твое Устроено.

Я пролепетал:

— Мое счастье? Говори яснее. Я начинаю понимать все меньше и меньше.

— Правда, — сказал он, — прости меня, мои слова требуют пояснения. Счастье и состояние — в наше время одно ничто без другого.

— Рафаэль, умоляю тебя, я не шучу, не насмехайся!

Он подошел ко мне на цыпочках. С таинственным видом вытащил из бумажника карточку и протянул ее мне.

— Вот, сначала сделай мне удовольствие, прочти это.

Я увидел изящный квадратик из бристольской бумаги со следующей надписью:

"ПРОКАЖЕННЫЙ КОРОЛЬ"

22, улица ля Боэти Телефон: Елисейские поля, 21-20

Индоевропейские древности. Искусство кхмерское, дравидское, индусское, китайское, японское. Прямой импорт. Экспертизы. Прием заказов за границей.

ОТДЕЛЕНИЯ:

Лондон: Нью-Бонд Стрит, 17.

Нью-Йорк: 199, Вест 41 Рд. Стрит.

Я вернул карточку Рафаэлю.

— Прокаженный король, — пробормотал я, — заказы за границей, непосредственный импорт!..

Положа руку на сердце, я должен признаться, что понял, в чем дело.

Некоторые места из рассказа Рафаэля, до сих пор остававшиеся в тени, освещались теперь светом настолько же странным, насколько и неожиданным. Без сомнения, то представление, какое я мог себе составить об уме и ловкости Апсары, только выигрывало от этого испытания. Но несколько иначе обстояло дело с уверенностью в ее королевском происхождении. Вопреки моим пылким демократическим убеждениям, я чувствовал некоторое разочарование. Меня огорчало, что вся эта бирманская эпопея рассеивалась как дым и оставляла после себя только рассказ, не заключающий в себе ничего возвышенного и необычного.