Джеймисон [Jamieson, 1998] предлагает комплексную критику Гидденса и других подобных аргументов. Во-первых, она утверждает, что их представления о растущей близости как ключевом принципе организации семейной жизни и личных отношений являются неполными и имеют мало эмпирических подтверждений. Делая обзор исследовательской литературы об отношениях между родителями и детьми, родственниками, сексуальными партнерами и супругами, а также о дружбе, Джеймисон приходит к выводу, что социальные различия между представителями разных поколений, полов и классов по-прежнему определяют семейную жизнь и личные отношения; то же самое можно сказать и об этнических различиях [Reynolds, 2005].

Во-вторых, Джеймисон различает разные аспекты полной или частичной близости и приходит к выводу о том, что опыт и степени близости шире и более изменчивы, чем единственный идеал чистых отношений, основанных на проявлениях близости. Скорее, она указывает на сопереживание или эмоциональное понимание как на еще одно условие глубокого понимания внутренней сущности других людей, которое и составляет основу близости. Благодаря тесным связям, люди, как принято считать, вступают в близкие отношения и получают особые, уникальные и детальные практические и телесные знания друг о друге. Джеймисон также предполагает, что существует и молчаливая близость, когда чувства привязанности и близости не сопровождаются раскрытием, которая может быть выражена неявно с помощью практических и физических, а также эмоциональных средств. Кроме того, в то время как близость может иметь коннотации любви и заботы, она также может быть контролирующей и подавляющей: например, проявляться в желании знать каждую мысль своего партнера или ребенка или, когда дело доходит до физической близости, принимать оскорбительные, унижающие достоинство формы. В то время как сексуальная близость в сочетании с эмоциональной близостью часто идеализируются, Варр и Пайетт [Warr, Pyett, 1999] исследуют ту напряженность, которую секс-работницы испытывают в любых личных сексуальных отношениях, поскольку физическая близость, которую подразумевает их работа, очевидно, почти несовместима с частными отношениями, основанными на эмоциональной или раскрывающейся близости. Кроме того, существует риск, что предыдущие основные нормативные способы понимания семейных и личных связей могут быть заменены новыми, но столь же универсальными и предписываемыми категоризациями [Gabb, 2008].

С другой стороны, Зелицер [Zelitzer, 2007] утверждает, что близость связана с экономическими процессами. Хотя она и избегает приписывания чисто экономической рациональности отношениям и эмоциям, Зелицер утверждает, что близость и деньги не только совместимы, но пронизывают друг друга. Она считает, что в основе возникновения, поддержки и переопределения интимных связей лежит экономическая деятельность, и уделяет при этом особое внимание сексу, заботе и домашнему труду.

Близость является свойством тесных семейных и личных отношений в культурных контекстах обществ Европы и Нового Света. Утверждается, что условные чистые отношения, основанные на самореализации, взаимном удовлетворении и равенстве, возникли как идеал в стремлении к интимности, основанной на самораскрытии как организующем принципе. Этот вид любви и глубокой связи с другим взрослым человеком, однако, чреват рисками, так как его достижение является всегда проблематичным и требует постоянной рефлексии. Отношения между родителями и детьми также являются пространством подлежащей раскрытию близости, как это и должно быть, но они не должны быть такими изменчивыми, как взаимоотношения между взрослыми. Критики этой картины состояния семейных и личных отношений утверждают, что она является частичной и избирательной, поскольку на формирование моделей близости по-прежнему влияют социальные противоречия и экономические факторы. Это означает, что состояние современных тесных семейных и личных отношений гораздо более сложное и изменчивое, чем то, которое стоит за понятием чистых отношений как основной формы интимности в современном обществе.

Гэбб [Gabb, 2008] обсуждает методологию исследования близких семейных отношений и предлагает более свежую литературу в дополнение к блестящему обзору, в свое время предложенному Джеймисон [Jamieson, 1998]. Хохшильд [Hochschild, 2003] исследует «коммерциализацию» интимной жизни.

Связанные понятия: Супружество; Семьи по выбору; Индивидуализация; Личное.

Родными братьями и сестрами называют детей, которые имеют двоих общих биологических родителей, сводными – имеющих одного общего биологического родителя. Приемные братья и сестры биологически не связаны, но у каждого из них по одному биологическому родителю, которые сформировали новые партнерские отношения друг с другом.

Отношения с братьями и сестрами формируют одни из самых длительных семейных уз, какие бывают у людей. Связи с братьями и сестрами являются частью жизни многих людей, с ранних лет до старшей взрослой жизни. Маленькие дети могут проводить столько же, если не больше, времени с братьями и сестрами, сколько с родителями. Другой отличительной чертой отношений между братьями и сестрами является их серийность: т. е. они могут неоднократно повторяться и воспроизводиться.

Разнообразие семейных структур в большинстве обществ Европы и Нового Света означает, что вопрос о том, кто является братом или сестрой, стал довольно сложным. Дети могут иметь родных, сводных, приемных или усыновленных братьев и сестер, живущих в том же домохозяйстве или в другом домохозяйстве своих родителей, либо уже не зависящих от родителей и живущих отдельно, сохраняя при этом с ними некоторую форму биологической и/или социальной связи. Эта сложность привела некоторых исследователей к разработке типологии и терминологии форм родственных отношений, охватывающей такие аспекты, как общие гены, общая история, семейные ценности и культура, а также общий правовой статус; либо к установлению различий между «основными», «находящимися в родстве» и «социальными» братьями и сестрами. Антропологические исследования родственных связей в других культурах, отличающихся от западных постиндустриальных обществ, также подчеркивают неоднозначное, варьирующееся определение того, кто считается братом или сестрой [Cicirelli, 1994].

Определение отношений как братских или сестринских также служит символическим средством выражения социальных или политических отношений и связей в более широком смысле. Ссылка на друга/подругу, который/ая мне «как брат или сестра» делается, чтобы выразить чувство того, что данная дружба является чем-то большим, чем просто обычные приятельские отношения. С помощью такой ссылки пытаются передать ощущение тесной эмоциональной привязанности, верности, доверия, повседневной взаимности (reciprocity) и других идеализированных отношений в рамках «братской» дружбы. Качество братско-сестринских отношений также является частью коллективного языка и политических договоренностей. Социалистическая и профсоюзная практика обращения к членам одной организации как к «братьям» и, с совсем недавнего времени, «сестрам», феминистское представление о женщинах как о «сестрах», а также принятое в некоторых черных, азиатских или других этнических меньшинствах использования слов «брат» и «сестра» для обозначения своей, например этнической, принадлежности призвано сигнализировать о существовании особого рода отношений. Политический смысл идеализированного субъективного свойства братских связей в рамках определенной социальной или политической группы – «семьи» – предполагает готовность стоять друг за друга и держаться вместе даже в трудные времена.