В современных развитых обществах достижения репродуктивных технологий еще больше осложнили связь между биологией и родительством, вмешиваясь в процессы воспроизводства с целью предотвратить его или, наоборот, облегчить. Методы репродукции включают искусственное оплодотворение (ЭКО), донорство половых клеток и суррогатное материнство. В некоторой степени достижения в репродуктивной технологии позволили создавать семьи без биологической обусловленности, в том числе для однополых пар, хотя гендерные разделения труда и власти, видимо, по-прежнему сохраняются. Это порождает фундаментальные правовые и политические вопросы, касающиеся опеки, заботы и поддержки детей, а также юридических определений материнства и отцовства [Shore, 1992; Strathern, 1992b]. Тем не менее, как было отмечено выше, в то время как технологические знания могут привести к вмешательству в процессы репродуктивного воспроизводства, в западных обществах биологические связи тем не менее сохраняют свое исключительное значение.

Евгеника, социобиология и эволюционные подходы в психологии рассматривают социальное поведение и чувства как имеющие биологическую природу и восходящие в своем происхождении к реакциям и эмоциям, которые складывались в обществах охотников-собирателей и были приспособлены для выживания людей и их потомства. Критика подходов, отдающих биологии приоритет в происхождении социального, сосредоточена на ненаучных методах и упрощенных выводах, лежащих в основе таких работ. Биология может быть востребована для понимания людьми происхождения семьи и семейных отношений и в этом качестве встроена в семейное право и политику в странах Европы и Нового Света, но культурное понимание природы генетических связей и биологического родительства в других странах отличается культурным разнообразием. Наука может осложнить связь между биологией и семьей через развитие репродуктивных технологий, но может и усилить важность генетических связей (например, с помощью проверки ДНК). Последние биосоциальные исследования были направлены на изучение взаимодействия между физиологическими феноменами и социально обусловленным поведением и чувствами.

Пинкер [Pinker, 1998] и Уилсон [Wilson, 1975] считают естественный отбор на основе врожденных генетических импульсов основой человеческой природы и поведения, в то время как Роуз [Rose et al., 1984] и Салинс [Sahlins, 1977] предлагают альтернативное понимание этих процессов, причем Роуз [Rose, 2006] по большей части опирается на данные научных исследований мозга. Труст и Филсингер [Troost, Filsinger, 2004] предлагают обзор биосоциальных взглядов на семейную жизнь. Карстен [Carsten, 2004] приглашает к антропологическому обсуждению репродуктивных технологий, гендера и социального конструирования науки в Европе и Новом Свете.

Связанные понятия: Семейное законодательство; Родство; Родительство; После супружества.

Понятие «близость» относится к смыслу и выражению тесных семейных и личных отношений, в том виде, в каком они понимаются в современных обществах Европы и Нового Света, а также к тем качествам, которые эти отношения, как предполагается, обеспечивают.

В широком смысле, всю семейную и домашнюю жизнь можно отнести к сфере близости, поскольку она основана на тесном знакомстве и очень плотных связях. Но само понятие близости стало играть важную роль в дискурсе западных социальных наук лишь в конце ХХ в., под влиянием представлений о разнообразии и изменениях в семейной жизни. Интерес к внутреннему эмоциональному качеству отношений был охарактеризован как «интимный переворот» в семейных исследованиях. Считается, что он пришел на смену увлечению более функциональным и структурным анализом родственных отношений, который уделял главное внимание семейным формам, ролям и результатам их существования в том или ином виде, а также социальным различиям и власти [Gillies, 2003]. Поскольку экономическая роль семьи ослабла, близость и любовь стали рассматриваться в качестве нового связующего звена. Взаимное самораскрытие стало считаться ключевым моментом для понимания близости и смысла личных и семейных отношений, в частности, Гидденсом [Giddens, 1991; 1992] в рамках серии его работ об индивидуализации был предложен тезис о «трансформациях близости».

Гидденс утверждает, что во всех современных западных обществах произошло фундаментальное изменение в понимании и самой природы близости. Легкость доступа к надежным средствам контроля за рождаемостью означает, что секс стал свободен от репродукции. Принято считать, что это привело к своего рода революции, позволившей женщинам установить с мужчинами равные партнерские отношения. Освобожденная от репродукции сексуальность получила название «пластичной сексуальности» [Ibid., 1992] и «текучей любви» [Bauman, 2003], потому что отношения, согласно этому пониманию, должны быть предметом переговоров внутри пары, а не определяться заданными представлениями о соответствующей гендерной и сексуальной идентичности и роли. Утверждается также, что гетеросексуальные и гомосексуальные отношения становятся все более похожими друг на друга в своем стремлении к определенному типу близости, причем гетеросексуальные отношения все более следуют пионерным моделям свободы выбора, равенства и взаимности (reciprocity), которые были впервые апробированы в гомосексуальных отношениях [Roseneil, Budgeon, 2004]. Близость считается отныне строящейся вокруг стремления и переговоров по поводу чистых отношений, свободных от уз традиции, необходимости и обязанностей, и основанных на удовлетворении личностных потребностей.

С этой точки зрения чистые отношения, основанные на самореализации, взаимном доверии и переговорах, рассматриваются как существующие ради самих себя и практикующиеся с позиции самосознания – близости к своей внутренней самости. Качество близости здесь должно быть достигнуто с помощью специальных усилий и рефлексивной работы, а не обеспечивается аскриптивным характером отношений. Для достижения этого результата необходим особый вид коммуникации, основанной на рефлексивном обмене и выражениях чувств.

В то время как Гидденс и другие (см., например: [Weeks et al., 2001]) воспринимают эти трансформации раскрывающейся близости в основном положительно, как движение в сторону равенства и взаимности, другие признают существование таких тенденций, но сожалеют о них. Они видят в возросшем значении близости в современном обществе отражение маниакального и соревновательного индивидуализма, который подрывает не только семейную жизнь, но и сплоченные сообщества (см., например: [Sennett, 2004]). Эти авторы полагают, что неопределенность и тревога проникли в самое сердце современных западных семейных и личных отношений. Так, например, хотя Бек и Бек-Гернсхайм [Beck, Beck-Gernsheim, 1995] утверждают, что романтическая любовь имеет огромное значение в качестве положительного морального ориентира для отношений и новых семейных связей, они также полагают, что связь между близостью и риском привела к «нормальному хаосу любви». Рефлексивное осознание людьми своей автономии предполагает одиночество, и это заставляет их искать любовь, близость и глубокую связь с другими людьми, даже если они понимают, как трудно ее достичь. Быть собой и развивать себя и одновременно искать взаимной близости с другим человеком означает все время находить неустойчивый баланс, который часто нарушается.

В контексте хрупких сексуальных отношений между взрослыми дети, как принято считать, представляют собой единственный стабильный и надежный источник любви и привязанности. Отношения между родителями и детьми, однако, также подлежат изменениям, направленным на раскрытие близости, – родители стремятся развивать интенсивную эмоциональную связь и открытое общение с ними, а также глубокое понимание своих детей. Гидденс [Giddens, 1992] утверждает, что детско-родительская версия взрослых чистых отношений заменяет понятие родительского авторитета и власти. Согласно Гидденсу, такой интимный диалог родителей с ребенком не только происходит по факту, но и должен происходить. Он, однако, предостерегает, что, хотя в отношениях между родителем и ребенком может отражаться «чистая» основа для близости во взрослых отношениях, они не должны быть столь зависимыми от обстоятельств. Родители не могут просто прекратить отношения со своими детьми, если они не обеспечивают им возможностей для личностной самореализации, – они обязаны сохранять постоянное участие в жизни своих детей.