- Схватка будет последней, - сказала она.

- Я пока не уезжаю, - возразил юноша. - Время еще есть.

Она потрясла головой. - Нет. Больше никаких упражнений. Мы видим друг в друге равных соперников. Я удовлетворена, как и ты. Потому нужно решить вопрос.

- О чем ты?

- Для моего народа, сегуле, иерархия важнее всего. Все знают свое место. - Она указала на себя и на него. - Нужно установить наши ранги.

Он показал головой. - Меня подобные вещи не заботят.

Она выставила ногу, глаза за маской сузились. - Отнесись к этому серьезно.

Он беспомощно обозрел тьму. - Коса, я... Ну да ладно. - Он развел руки. - Ты победила. Сдаюсь.

Она столь резко взмахнула клинком, что зашипел воздух. - Говорю тебе - я заставлю тебя защищаться! Не смей пренебрегать. Сражайся изо всех сил, иначе я не отстану.

Он так и не вытащил клинка. - Коса, прошу... к чему это?

- Это необходимо мне, - бросила она и атаковала.

Меч вознесся над головой, сандалии женщины зашуршали по гравию... и все же он не двигался. Деревянный меч бешено метнулся к его шее, только чтобы быть перехваченным в последний миг.

Он скользнул назад, держа клинок перед собой; было очевидным, что меч Косы перебил бы ему шею, не сумей он отразить выпад. - Прошу.

Она напала снова, без промедления, не сдерживая сил и скорости. Атака должна была заставить его отступить - что Дассем и сделал, идя по кругу. Ее мастерство удивляло: он жил недолго и не встречал никого, равного ей - кроме, разумеется, наставника. Ее также учили лучшие, она встречалась с самыми опасными противниками.

Однако он имел возможность несколько недель изучать ее технику и, хотя та казалась почти безупречной, он заметил одну слабость: некую слепоту к разнообразию. Похоже, ее учили работать лишь в одном, хотя и экстраординарном стиле.

Тогда как его тренировки позволяли открыться непостижимому.

Итак, он решил обороняться, позволив ей растратить первые резервы, хотя и не думал, что она выдохнется. Стойкость в ней не уступала мастерству.

Они кружили, скрипя гравием, стуча и скрипя мечами. Возможный зритель не смог бы разобраться в причудливом рисунке обманных маневров, выпадов и отражений.

Дассем ни разу не сражался на мечах так долго. Как сказали бы опытные бойцы, почти все дуэли длятся один-два раунда. Превосходство или удачливость быстро показывают себя.

Они имели время ознакомиться с потенциалом и стилем друг друга. Это устранило главнейшую причину быстротечности схваток - непонимание истинных возможностей противника. Суровое обучение избавило обоих от таких обыденных пороков, как самоуверенность, импульсивность и склонность к панике.

Коса продолжала напирать, и он понял, что придется победить честно. Никакая притворная сдача не удовлетворит ее. Тогда он начал отступать быстрее, вдруг изменив стойку и перейдя к атакам. Теперь отходить пришлось ей.

В разгар наступления он резко перешел к иному стилю, еще не показанному ей: грубой и напористой технике Южной конфедерации. Да, ее удалось удивить - на миг. Но и мгновения оказалось достаточно, пробы провести клинком по предплечью. Она отскочила и замерла, тяжело дыша всей грудью. Подняла деревянный меч к маске, признавая поражение. Резко сунула клинок в петлю за спиной. Оба понимали: в дальнейшем поединке такая рана, пусть не смертельная, серьезно повышала шансы Дассема. Схватка окончилась.

Он вложил меч. - Превосходный бой, - начал он, но Коса лишь отвернулась и пошла в сторону, облитая лунным светом. Он хмуро поспешил следом. - Прошу, не огорчайся. Победить должен был один.

Он удивился, видя, что она не сняла маски, даже утирая лицо. - Ты не понимаешь.

- Так объясни.

Она схватилась за перевязь. - Среди моего народа, - сказала женщина хрипло, - я имела высокий ранг среди самых умелых. Теперь придется от него отказаться.

- Потому что проиграла чужаку?

- Потому что проиграла.

- А. - Он некоторое время шел молча. Ночной ветер стал холодным, он наслаждался тем, как воздух гладит потное лицо и освежает мокрую рубаху. - Не суди себя слишком строго. Нельзя мерить себя по нынешнему поражению.

- О? И почему же?

- Потому что я особенный.

Губы ее насмешливо скривились. Она мельком глянула на молодого человека. - Прости, но это звучит напыщенно.

- Но правдиво. Битва была неравная.

- Почему?

- Потому что я уже мертв.

Она застыла среди травы. Он удивленно замер рядом. Женщина всмотрелась в него и покачала головой: - Теперь ты говоришь как безумец или обманщик.

- Нет, я говорю правду. - Он показал вперед. - Иди со мной, и я расскажу то, о чем не говорил никому.

Она не сдвинулась в места. - И что это за история?

- О моей юности.

Она опустила ладонь на эфес деревянного меча и окинула взором пустынные шуршащие травы. Полночь еще не наступила. Коса резко выдохнула и пошла дальше. - если так нужно.

- Я рожден в саванне Даль Хона. Никогда не знал отца. Наша деревня стояла в районе сухих пещер, бездонных колодцев и ущелий. Мы, дети, уходили туда, чтобы играть в грабителей, пиратов и поборников. Так начались мои скитания.

Однажды мы заигрались среди пыльных расселин и оврагов. Тьма спустилась быстро, как бывает на экваторе. Поняв, как безрассудство вовлекло нас в беду, мы бросились к деревне. Я, самый молодой, оказался позади всех. И услышал клич охотящегося леопарда ближе, нежели когда-либо раньше.

Разумеется, мы завопили и помчались в слепом ужасе. Хищники каждую ночь обходили границы деревни, и у каждого был кузен или сосед, сожранный ими.

Коса вынула меч и начала сшибать высокую траву. - Не говори, что тебя съел леопард.

- Нет. Случилось кое-что более странное. Во тьме и панике я упал в один из природных колодцев, что усеивали склон холма. Упал вниз головой и ударился. - Он смотрел в звездное небо, хмурясь воспоминанию. - Встал - голова кружилась от удара - и побрел по полным тумана пещерам и тоннелям. Не знаю, долго ли я блуждал. Помню лишь, что упал, поддавшись боли, усталости или даже голоду.

Он глянул на Косу, ожидая недоверчивого комментария, но та молчала, удовлетворенная ролью слушателя. Он продолжил: - Очнулся от света костерка, и был я не один. Кто-то сидел напротив, за огнем. Сначала я решил, что это истощенный человек, но потом понял, что передо мной давно высохший труп, вероятно, другая жертва провалов. Он сказал: если я хочу выбраться и вернуться к семье, нужно побороть его - и бросил мне старый, ржавый крюк-меч.

- И что ты сделал? - сказала Коса, и удивление сделало ее голос ломким.

Дассем засмеялся. - Сначала я побежал! Я искал выхода в каждой пещере. Но выхода не было. Выбраться можно было лишь через него. Тогда я взял старый меч и напал на него.

- И что? - выдохнула Коса.

Он пожал плечами. - Разумеется, он сбил меня. Когда я встал, он поправил мою хватку. Показал правильную позицию. - Он прерывисто вздохнул, словно ужас тех дней без света ожил вновь. - Так и было. Раз за разом. Иногда я засыпал. Когда пробуждался, у костра был готов ужин - жареная змея или ящерица, горсть протухшего от старости риса. А потом мы снова начинали биться.

Шли дни, и я понимал: никогда мне не одолеть эту тварь, что ни сделай. Я бросил меч и сказал, что не буду подчиняться ему. Что он должен отпустить меня.

- И что было? - снова спросила Коса.

Он пожал плечами. - Труп ударил меня. Очнувшись, я повторил свои слова. Он вновь ударил меня. Так продолжалось долго; но потом, по неведомой причине, он сжалился и отпустил меня.

- Понятно, - сказала Коса вежливо. - Так почему ты особенный? Не такой, как другие мастера меча?

Они остановились, ибо подошли к стоянке. Лампы и факелы сияли среди фургонов и палаток, будто упавшее наземь созвездие.

- Это было лишь начало, - ответил Дассем, протяжно вздохнув, будто готовясь к чему-то. - Я вернулся в деревню. Вне пещер тоже было темно, уже спустился вечер. Я вбежал прямо в родную хижину. Мать, как обычно, готовила ужин в каменном очаге. Я вошел в круг света и протянул руки.