Бансабира выглядела теперь даже более обескураженной, чем прежде:

— Ну, в некотором смысле да. В Храме Даг все бойцы с рангом от третьего и выше называются Рукой Праматери, но…

Шиада, усмехнувшись, качнула головой:

— Я говорю не о Храме Даг, — Шиада чуть наклонилась к Бану. — Каждой вере нужен рыцарь с мечом, который встанет на ее сторону и будет защищать ее сторонников.

— Я не рыцарь, — повела головой Бану, давая понять, что разговор бессмысленный и никуда не ведет. — В Ясе вообще такого нет. А все танские дома, включая мой, являются стражами Праматери и Акаба, которых воплощают государь и государыня. Так что, — Бансабира вздернула бровь и, утыкаясь снова в карты, сделала жест Лигдаму проводить гостью. — Я не могу отказать от приюта будущей храмовнице. К тому же, если ты — Вторая среди жриц, значит, знаешь Верховного друида. Он в свое время дал мне надежду, и было бы гнусно не помочь той, кто тесно с ним связан. Но — это все, что я могу предложить. Лигдам проводит тебя и назначит охрану. Ты можешь располагать моим гостеприимством, сколько нужно, а сейчас извини. У меня впереди дальняя дорога, нам надо готовиться.

Что значит, готовиться? Она что ли для того три месяца скиталась по Тропам Духов, чтобы сейчас быть гостьей в каком-то северном захолустье?

— Не надо так угрожающе смотреть, — вдруг посоветовал Гистасп, в отличие от других не сводивший глаз с незнакомки. Бансабира тут же откликнулась: коротко глянула на альбиноса, перевела глаза на жрицу.

— Верховный друид, если ты имеешь в виду Таланара, — жестко заговорила жрица, уперев ладони в столешницу перед Бану, — мертв. Он убит приверженцами новой веры, и чтобы сохранить древний культ Праматери и рожденных Ею Богов, Ангорату нужна твоя помощь, — отколотила Шиада каждое слово. В своем грозном богоборческом гневе она была невиданно хороша, по мнению Дана, который с придурковатой физиономией таращился на Шиаду. Сидевший по левую руку Ниим поглядывал на товарища с опасением.

Бансабира долго перебирала в голове давние воспоминания из обучения в Храме Даг и, наконец, удалось.

— Мне казалось, оплотом древней веры в Этане является Архон. И его герой-наследник Агравейн Железногривый. Кажется, я ничего не напутала?

Ниим, сегодня более бледный, чем обычно, ткнул Дана локтем в ребра. Хвати уже. Дан шикнул и, подняв взгляд на остальных, вдруг заметил, как посмеиваются глаза ребят. Даже Лигдам, дыхание Праматери, дергался в плечах, явно сдерживаясь. Много они понимают.

Шиада между тем злорадно усмехнулась:

— Велика шутка Праматери, если Ее надежды связаны с женщиной вроде тебя. Ты, северная танша, сидишь в своих сугробах, не понимая, куда катится мир и насколько необходимо твое участие.

— Я… — Бансабире все меньше нравилось, как с ней разговаривают в собственном доме.

Шиада перебила, чарами усилив голос так, что его звук раскатился до потолка и стен, как гром, запертый в храме.

— У Праматери всегда две руки.

Дан, очарованный прежде, вдруг вздрогнул, как обиженный ребенок, которого неожиданно ни за что, ни про что наругали няньки.

— Одна из них — правая, яркая и сиятельная, как Сын-Солнце, которого Она родила. И сегодня это — Агравейн Железногривый, Молодой король и соправитель Архона. Он действительно рыцарь веры, герой. И как всякий герой он, потерпев неудачу, сломается. Вторая рука — левая, та, что всегда тянется из тени и бьет наверняка, и это ты. Агравейн — дитя Илланы, он сокрушителен во всех атаках, которые может предугадать. Но Агравейн, как дитя света, видит только днем. Ты — чаяние Шиады и Нанданы одновременно, глаза и руки Хозяйки Ночи, и твое царство длиннее.

— Иными словами, мне Праматерь уготовила участь прибирать всякий раз, как этот богатырь облажается? — уточнила Бану. — Когда я росла в Храме Даг, толков о Железной Гриве, который с тринадцати лет побеждал в битвах, было на всех углах. Но выходит он — блестящий рыцарь для отвода глаз, а мне делать всю работу? Неужели для выходцев из Храма Даг всегда так? — с философским скепсисом спросила танша.

— Да Всесильная и Благая, — неожиданно вскипела жрица и обернулась лицом к Дану Смелому. — Даже если ты скажешь, что я прекрасна, как богиня, имя которой ношу, я не лягу с тобой. Ни сегодня, ни завтра, ни когда еще, — рявкнула жрица и перевела глаза на таншу. — Он что, всегда только об этом и думает?

Серт, Раду и Ул расхохотались во все горло. Дан, как пристыженный нагадивший щенок, сначала прижух, а потом, будто решив, что открытые и честные намерения — это повод для гордости, распрямился, выкатил грудь и разулыбался во все ровные белые зубы. Гистасп, наблюдая, деликатно посмеивался. Бансабира, поглядывая на рассерженную жрицу, оказалась не в силах что-либо ответить, тоже содрогаясь от смеха. Ниим теперь толкнул локтем другого соседа — Шухрана, но тому и без напоминаний было весело. И даже молчун-Одхан, обычно серьезный и смурной, забавно похрюкивал в пышные усы.

Шиада поняла, что заливается краской. Праматерь, что за дикие люди.

— Ты не слышишь меня, — вздохнула жрица, стараясь совладать с ситуацией. Отсмеиваясь, Бансабира провела по лицу ладонью. — Три с половиной года Праматерь вела меня за женщиной, отмеченной дланью Матери Сумерек, которой подвластны волки и которую стережет Ледяной Змей. Нравится тебе или нет, ты отмечена Матерью Сумерек, — Шиада ощупала проницательным взглядом Бану с головы до ног, будто не обращая внимания на разделявший их стол. — Здесь, — Шиада уверенно ткнула себя в бедро точно в том месте, где у Бансабиры была белая отметина.

Бансабира повела головой и сделала жест, указывая на пустующее место за столом:

— С чем бы ты ни пришла, если собираешься долго болтать, сядь. У меня нет привычки смотреть на людей снизу-вверх: шея быстро устает. Лигдам, принеси еды гостье. А ты, Вторая среди жриц, садись и объясни обстоятельно, как, откуда и зачем тебя прислала Праматерь или дурная голова.

Шиада оскорбилась, но села. Что ж, возможно, стоит и правда немного переждать и попробовать снова.

— Таланара убил христианин, — обмолвилась Шиада, присаживаясь. Посох она поставил рядом, прислонив древком к столу.

Дан Смелый самолично принялся ухаживать за жрицей и смотрел настолько пристально, что безотчетно поставил перед ней четыре тарелки, две из которых попросту отнял у товарищей. Шиада поглядывала на суету мужчины с прежним интересом, но без комментариев.

— И его смерть оказалась всего лишь звеном длинной цепи. Тот мужчина, с которым когда-то встретила Таланара, убил сестру Агравейна и наследную принцессу Иландара, защищая интересы христиан…

Бану подавилась молоком:

— Гор? Защищая интересы христиан? — мысль казалась до того абсурдной, что, дабы убедить себя в реальности момента, Бану ущипнула себя за бедро. Гистасп покосился на этот жест с легким интересом.

— Да, — Шиада усмехнулась — Он был верен Праматери, но теперь служит христианскому царю и горло принцессы разрезал лично. В смерти обвинили нас, сторонников древней религии, и это породило гражданскую войну в Иландаре между христианами и староверами. Большинство друидов объявлено вне закона…

— И ты хочешь, чтобы тану вмешалась в войну, которая не имеет к ней никакого отношения? — слушать развернутые монологи Раду нисколько не увлекало, по крайней мере, пока это не несло существенных сведений.

— К сожалению, эта война имеет отношение ко всем староверам, — невозмутимо отозвалась Шиада. — Неразберихой в Иландаре мастерски воспользовались кочевые племена с севера и с юга, а архонцы мстят за убитую принцессу.

— И? — уточнил Ниим. Все эти разговоры, по его мнению, не вели никуда.

— Насколько я знаю, наследница вашей короны — дочь царя, которому служит этот Гор? — не отступала Шиада.

В качестве ответа Бансабира повела бровью.

— Несколько лет назад отец раманин Яса проиграл трех своих детей в войне с Адани. У меня было очень мало времени, чтобы поговорить с Гором, но я точно знаю, что он как-то связан с одним из них.