Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Надо что-то делать. Надо хоть как-то изменить ситуацию в свою сторону. И перво-наперво ему нужна армия. А чтобы получить ее, необходимо пустить царю пыль в глаза, убедить в собственной лояльности, и, конечно, выпроводить на тот свет человека, который возглавлял армию сейчас.

Несколько провальных операций в какой-нибудь непредсказуемой компании, и дело в шляпе, прикинул Таммуз. Задача не из простых, но и он вылеплен не из ребра. На свете пока еще есть человек, способный ему помочь. Если он осведомлял его так долго о происходящем в столице Орса Аттаре, то, может, не откажется поучаствовать и теперь.

* * *

Нирох драл на себе волосы не менее нещадно, чем внутренние распри раздирали страну. Он клял, на чем свет стоит, четырех герцогов, неспособных навести порядки в собственных землях, не говоря о том, что все столичные военные ресурсы были направлены на защиту членов королевской семьи, крепости, и окрестностей, в которых беженцам было велено с зари до заката искать съестное. Амбары и склады охранялись денно и нощно и за малейшую попытку пробраться или украсть карали скоро, вырезая всех членов семьи до малышей. Некоторые семьи отчетливо видели в этом избавление от настигшей участи: потерять дом, близких, надежду на будущее и ютиться среди тысяч таких же обездоленных по вине выродков-еретиков.

Поскольку именно герцоги не справлялись с необходимостью спасать население, обвинял Нирох в депеше за депешей, они должны были немедля организовать бесперебойную поставку провианта и свежей воды. Излучина Тарса, писал Нирох, богатейшая провинция Иландара, могла бы прислать и больше, а Ладомары, снимающие по два урожая в год, должны поставить еще и часть армии.

Нирох не хотел ни видеть, ни слышать новости, которые ему приносили со всей страны: что по указу королевы Гвен все монастыри на их землях переполнены, а когда трещат монастыри, следующими лопаются от натуги стены герцогских укреплений; что народу в Иландаре в десятки раз больше, чем тех, кто обложил и занял столицу, и ни одному из герцогов сейчас не до столицы. Хорнтелл занял позицию нейтральную: он не мог открыто поддерживать староверов хотя бы потому, что его сын и наследник Клиам находился в Кольдерте в охране короля, и при малейшем неподчинении отца был бы лишен головы. Но и убивать староверов, к которым когда-то относился сам и которым отдал старшую дочь, тоже не мог. Поэтому Клион выставил на подступах к излучине стражу, переодетую разбойниками, и таким образом создал видимость, будто не один из гонцов короля просто не может пробиться к герцогскому донжону. Все это отлично убеждало, что Хорнтеллу в текущей ситуации отчаянно нужна помощь и самому. Что в прочем, едва ли противоречило истине, ведь его угодья действительно обильно плодоносили, и чтобы мародеры, партизаны, браконьеры и спекулянты не разорили его земли и леса приходилось постоянно усиливать множественные патрули. Хотя благодаря беженцам-староверам нехватки в охранниках пока не возникало.

Лигар делал, что мог. Поговаривали, он даже запер под сто замков свою языческую шлюху-жену, и теперь с особой ревностью преследовал всех староверов. Действительно, всячески поддерживая христиан, озлобившись, Берад был единственным из герцогов, который, как мог, отсылал помощь в столицу, хотя и сам едва справлялся. Отношения брата и сестры в разворачивающихся событиях быстро пошли на лад, и, поникшая и подавленная прежде Гвен, воспряла духом, продолжая вдохновлять христиан на святую борьбу с ересью.

Его двенадцатилетняя невестка Грета Гудан трудилась днем и ночью наравне с обычными кухарками и собирательницами, чтобы внести хоть какую-то лепту в спасение от лап еретиков. Берад едва ли ее замечал, но не мог отделаться от мысли, что брат девчонки, граф Гай Гудан, наверняка был чертовски счастлив сейчас, зная, что хоть кого-то успел отослать из особо опасных территорий вовремя.

Ронелих Стансор, на которого Нирох возлагал особенные надежды, в ответ на запросы короля присылал ответные депеши с не менее отчаянными просьбами о помощи. К нему на север забиралось меньше беженцев из округ, но это и не требовалось. В землях Стансоров люди привыкли терпимо относиться к разноверию еще во времена Рейслоу и Мэррит, и сейчас худо-бедно сплочались против врага более серьезного и опасного: скахиры, выждав удобный момент, начали массовое вторжение в Иландар вдоль всего северного рубежа. Ронелих, Роланд и Растаг, три брата, и с десяток поверенных полководцев метались по всему герцогству, отбивая атаку за атакой, но поспеть всюду было невозможно, а запасы провианта и военных сил стремительно таяли.

От Ладомаров в очень скором времени вовсе перестали поступать какие-либо вести. Нирох отсылал все новые требования помощи, ничего не получая взамен. Только когда в Кольдерт прибыл, наконец, гонец с ответом, Нирох перевел дух: значит, хотя бы пробиться к Ладомарам еще можно.

А пока внучка Тарона Лоре — жена Тройда, на него можно и воздействовать.

Гонец отстегнул седельный мешок и бросил королю в ноги. Нирох прищурился — вот выродок, как задирается, — потом дал знак страже, чтобы вывернули содержимое и, когда те подчинились, едва не исторг всю желчь полупустого желудка.

На давно не скобленных плитах тронного зала Страбонов валялась посеревшая, уже начавшая разлагаться голова Тарона Ладомара, незыблемого утеса на юге, об который в свое время многократно разбивалось море племен из Ургатской степи. Стражник, между тем, рванул сумку по шву и развернув, понял, что держит зеленое полотнище, на котором, встав на дыбы, угрожающе поводят шеями белоснежный, рысак и вороной.

* * *

Урожай был убран по амбарам месяц назад, и наступление зимы только отягощало участь страны, вверенной Нироху предками. Те, кто всем родом не погибал у амбара за воровство, умирал от голода. И хотя королевский замок не был осажден, ситуация превращалась в еще даже более плачевную, чем если бы был.

К началу декабря непреодолимым кольцом беженцы обложили даже окрестности замка. Сейчас, куда ни глянь, в стране творилось одно и то же, еды не было нигде, и люди, озверевшие и безумные, убивали друг друга, чтобы только что-то снять, стащить, укрывшись от холода, и поесть.

К наступлению холодов уже есть человечину не угнетало никого.

ГЛАВА 7

Астахирский хребет изогнулся вдоль далеких северных рубежей Пурпурного танаара, как могучий дракон древности, вспарывая небо шипами белоснежных вершин. На крайнем северо-западе Яса дракон переговаривался с грохочущим, как молот судьбы, Ласковым морем, отверзая пасть высоких укреплений из черного камня. На крайнем северо-востоке Яса Северное море било дракону в роговины хвоста — и рассыпалось от ударов об него миллионами ледяных обжигающих искр.

Астахирский хребет был живым обликом божественного величия. Он был недостижим, не знал ни пощады, ни милосердия, был равно суров летом и зимой, не давал и намека на возможность договориться с ним или сторговаться — как всякий истинный Бог.

Все ясовцы знали, что Загробные Залы Нанданы лежат далеко на севере. Сова видит в ночи и делает скрытое явным, и это — Глаза Нанданы. Конь несется за душой умершего быстрее света по узкой дороге сквозь жестокие ветры, и это — Крылья Нанданы. Волк указывает дорогу по ту сторону жизни и охраняет Врата Возрождения, и это — Страж Нанданы.

Так верил весь Яс, но только на севере знали наверняка: у Хозяйки Ночи есть еще один священный зверь, воплощающий силу Матери Мудрости — великий Снежный Змей Астахир, чей грозный рык заставляет лавинами сходить снег и держит в узде демонов ночи. И это — Голос Нанданы.

* * *

Девятнадцатый день рождения Бану прошел торжественно и шумно — с подарками от родичей, подчиненных, союзников и танов, заинтересованных в ее руке. И как только праздничный день минул, Бансабира велела собираться в дорогу — Лигдаму, Гистаспу и первой десятке охраны, которую когда-то выбрала сама. Правда вместо Раду, который остался за старшего с остальными, женщина взяла с собой Шухрана.

66
{"b":"629902","o":1}