— Эй, я спросил, кто здесь? — жестче гаркнул Халий.

Увидев неподдельный ужас в лице царевны, Гор приложил палец к губам и вышел в оружейное хранилище.

— А, Змей, это ты, — не выказал удивления Халий. — Какого черта здесь забыл?

— Искал среди старья что-нибудь, подходящее для Намарны. Тренироваться в рубашках небезопасно, особенно со мной, — приветливо улыбнулся Змей. — А новые доспехи еще заслужить надо.

Халий усмехнулся: вполне в духе Змея.

— А что за голос в каморке?

— Намарна, — солгал Гор. — Не могу же я вытащить доспех наугад, а в размерах для маленьких девочек, сказать честно, я мало смыслю.

— Хотя и вырастил парочку, да? — посмеялся Халий. Гор посмеялся тоже:

— Вообще-то только одну.

Халий, улыбаясь, поджал губы и вздернул брови, а потом вкрадчиво заметил:

— Я только что видел твоего бастарда, Змей.

— Да? — как ни в чем ни бывало, Гор поднял брови и оскалился. — Ладно, поймали, ваше высочество.

Ахиль за дверью на этих словах почти лишилась чувств и, с трудом нащупав где-то рядом стену, сползла на пол. Гор меж тем, положил ладонь на ремень в недвусмысленном жесте:

— Присоединитесь? — заманчиво оскалился он.

Халий самодовольно усмехнулся, в глазах зажегся блеск. А потом вздохнул:

— Я б с радостью. Но отцу наверняка донесут, чем я был тут занят и снова слушать его нудные проповеди. Он считает, что я должен подавать пример, и все свои желания непременно исполнять по ночам или хотя бы там, где нет шансов быть замеченным. А это, — Халий обвел глазами помещение, — оружейная, сюда всегда могут войти. Когда Ахиль, наконец, родит мальчишку, я буду свободнее.

— Тоже верно. Да и, думаю, девица, перепугается, едва увидит царевича. А знаете же, когда они перепуганы и скованны, никакого удовольствия.

— Кому как, — не согласился Халий. Змей не стал спорить и напомнил, что девчонка за дверью ждет его. Царевич пожелал удачи и, взяв пару клинков, пошел размяться.

Гор перевел дух и быстро вернулся в коморку.

По лицу царевны текли слезы, но она едва ли замечала. Мужчина схватил с полок какой-то старый потертый плащ и осторожно, чтобы ненароком не вызвать новую бурю эмоций, укутал женщину со спины. Гор чувствовал, как Ахиль дрожала, спазматично всхлипывая и медленно успокаиваясь.

— Держитесь, ваше высочество.

— Я не могу, Змей, — прошептала она сдавленно. Всякое достоинство осталось позади, когда Гор увидел то, что Ахиль прятала ото всех: синяки и слезы. — Вы поможете мне? — женщина повернулась, подняв на Змея синие, влажные и беспокойные, как морская пучина глаза.

Змей облизал губу, оттягивая момент ответа.

— Обещайте меня слушаться.

Ахиль, перепуганная, кивнула, не отводя взгляд с лица Гора.

Джайя отослала отцу письмо — без единого лишнего слова — о беременности. И совсем скоро получила ответ. Как только у нее будет сын, Яасдуры должны выполнить свою часть сделки и начинать вторжение в Ласбарн. Алай пришлет в Гавань Теней послов сразу после рождения внука, чтобы атака на пустынных табунщиков была максимально спланированной, точной и молниеносной. А пока — да позаботится Мария Благодатная о его дочери в родах.

Джайя с тоской поглядела на ровный отцовский почерк. Надо же, удостоил вниманием, написал сам. Раманин аккуратно сложила лист и убрала в шкатулку с драгоценностями. Если Господь пошлет ей сына, она покажет это письмо своей злонравной свекрови.

Бансабира обсуждала с Даном и Сертом важный вопрос: гарнизонные укрепления вдоль границы с Каамалами явно стоило не только проверить, но и подлатать. Пожалуй, имело смысл направить туда немного больше людей. Разговор уже вышел на финальную стадию: перебирали кандидатуры тех, кого можно отправить с помощью и инспекцией по приграничным крепостям.

Стражник за дверью доложил о гонце с посланием. Бану качнула головой, давая знак Лигдаму взять письмо, не впуская в кабинет посторонних. Оруженосец отдал бумагу госпоже, и стоило взглянуть на печать, женщина вздрогнула. Провокация что ли?

Оттиск на светлом желтоватом сургуче ясно изображал солнце, лучи которого венчали наконечники копий. "Жар ярости" — гласил фамильный девиз Золотого дома Раггар, и кажется теперь Бансабира понимала, почему. Глаза заволокло ненавистью так, что даже сидя Бансабира ухитрилась утратить чувство равновесия. Она откинулась на спинку стула, прикрыв глаза. Выдохнула так, будто судорогами сковало тело.

— Праматерь, — шепнул Серт, — что с вами, госпожа?

Даже читать письмо не нужно: весь Яс сейчас пишет ей только с одной целью. И все-таки, стоит глянуть хоть одним глазом и удостовериться, чтобы не поднимать переполох на пустом месте. Дрожащей от ярости рукой тану взломала сургуч. Все так.

— Я готова снова начать войну, только и всего, — прошипела женщина, сузив глаза. Быстро оглядела тысячников:

— Сами решите насчет подходящих людей и отчитаетесь, когда все будет готово. Сейчас идите Малую приемную и ждите там. Лигдам, — обратилась до того, как растерянные офицеры сделали хоть шаг. Да и как не растеряешься тут. Это же Бану Яввуз — девчонка, которая даже в глухом окружении Ниитасов ухитрялась сдерживать чувства, оставался бесстрастной в любых переговорах и любых опасностях. Либо все дело в отсутствии необходимости спать с открытыми глазами, либо новости и впрямь за гранью разумного.

— Госпожа? — отозвался оруженосец.

— Немедленно собери всех членов моей семьи старше двадцати лет в Малой приемной, Гистаспа и старших телохранителей. Живо.

И, хотя подгонять Лигдама надобности не было, Бану не сдержалась. Едва вышел подчиненный, глухо зарычала. Воистину, человеческая душонка нередка совсем ничтожна, а вот наглости в ней — больше, чем весь Этан.

Когда Бансабира ворвалась в приемную залу, двери распахнулись с таким грохотом, будто не женщина явилась, а лавина сошла. Размашисто она прошла к месту во главе стола — все присутствующие подскочили — и швырнула перед собой пачку писем. Рухнула вниз, обвела взглядом собравшихся. Поджали головы, хотя Итами, жена Тахбира, кажется скорее растерянной, чем напуганной. Сам Тахбир вид имеет недоуменно-виноватый, а Отан — слишком важный и горделивый. Впрочем, что он вообще тут забыл?

— Отан, выйди.

— Тану? — мужчина недовольно подобрался и поджал губы. Выходить он явно не торопился.

— Собрание для моих родственников и приближенных офицеров.

— И я — ваш родственник, — напомнил Отан.

— Ты — дядя моего брата, верно. Но для меня ты, как, впрочем, и он, и все здесь присутствующие в первую очередь — подчиненные и подданные. Тебе велено выйти.

— Тогда почему вы не прикажете выйти и Гистаспу? — взъелся Отан. И не без причин, отметили многие. Зато сам альбинос с легкой степенью безразличия в лице перевел глаза с танши на Отана и обратно, после чего принял такой вид, будто речь шла вообще не о нем. — Он вам тоже не родич. И такой же генерал, как я.

— Но Гистасп, по крайней мере, соблюдает интересы Пурпурного дома, — меньше всего сейчас Бансабира была расположена спорить по подобным вопросам.

— Раз уж речь идет о представителях дома, почему здесь нет моего племянника? — Отан поднялся с места и оглянулся на стражу у дверей. — Приведите немедленно Адара.

— Адар — ребенок. Чем он может помочь в моем брачном вопросе?

Отан завелся с пущей силой. Сидевший рядом Махран, неприметный в телосложении против генерала, вскинул голову, уставившись на вояку. Перевел глаза на кузину-госпожу, явно не зная, как поступить. И вмешаться давно пора, и Отан — явно непростой сотник или даже тысячник, чтобы заткнуть его за просто так. Разведчик огляделся: похоже, большинство мучается той же дилеммой. Гистасп, в очередной раз став предметом непосредственного конфликта, предпочел не вмешиваться. Только Тахбиру и Руссе достало мужества возразить вслух: