Джайя смотрела в окошко, медленно покачиваясь в повозке, и думая, что непременно сможет преодолеть это все и дождаться своего часа. Сможет вырастить сына, правильно воспитав, и сможет усмирить тех, кто желает ей зла. Хотя бы для того, чтобы однажды очистить всю эту чернь светом истиной Христовой веры, в Чистоте и праведности которой равных — нет.

А раз так, рассуждала женщина день за днем, стоит начать с малого. Для начала, выяснить, с кем ей там придется бороться и чего так опасается ахрамад. Бансабира Грозная, значит, наделала много шума? Отлично. Джайя своими глазами увидит, что же такого особенного в проклятущей танше, разберет по камушкам всякое укрепление в ее владениях, заглянет под каждый камень. И все-все выведанные новости сообщит отцу и отдельным письмом — Змею. Ее первая и единственная любовь, Замман, ее драгоценный казненный жених, многое ей объяснил, и ей хватит знаний разобраться, как устроены крепости и как сформированы отряды Бану, чтобы отец и Змей могли начинать свержение этой бессовестной танши.

Агравейн расхохотался во все горло:

— Да. Да, да, да-а-а-а. Да, Сайдр, — он вцепился обеими руками в плечи друида и сотряс, и такова была сила могучего тела, что у жреца хрустнули позвонки в шее. — Ох, прости. Но, дыхание Небес, да. Хорнтелл согласился держать нейтралитет между староверами и христианами, и заявил, что не поддерживает никакую из сторон.

— И вас это так радует, мой король? — потирая шею, спросил друид, искоса глядя на депешу в руках одного из генералов Железной Гривы.

— Не только это. Северный надел в Иландаре атакован. Партизанский отряд сумел перехватить караван со снабжением от союзного Орса из Ваамара и разграбить до последней крохи. Но самое главное, — прекрасное даже со шрамом лицо засияло, глаза осветились злорадным торжеством. — Лигар, эта старая крыса, отбив атаку саддар, вышел на помощь Кольдерту.

Сайдр улыбнулся. Он многое смыслил в жизни, но никто из друидов не был полководцем, и сейчас жрец нуждался в уточнениях.

— Я все же не понима…

Железногривый отмахнулся ладонью с ширококостными узлами фаланг.

— Он понес потери. Он наверняка понес потери и отправился теперь с меньшими силами помогать своему ничтожному и бесчестному королю.

— А значит, — начал понимать Сайдр, — его герцогство сейчас почти беззащитно, и его можно захватить вместе с герцогиней?

Агравейн нахмурил длинные густые брови и глянул на друида коротко: что за дрянь он сморозил?

— Ну нет, — гаркнул Агравейн. — Я хочу лично увидеть лицо Лигара, когда скажу ему, что выиграл не только войну с его бесхребетным королем, который только и может, что прятаться за стенами обглоданной столицы. Я хочу видеть, как он искривиться, когда я скажу, что мстил не только за брата, сестру и племянника, но и за святую древнюю веру Праматери Богов и людей, которой были принесены в жертву Верховный друид, Вторая среди жриц и даже старший жрец Гленн, кровный, — Агравейн вознес в небо указующий перст, — родич короля. Не спорю, — тут же добавил Молодой король, — в иных ситуациях приходится рубить головы родне, но, если промахнуться с выбранной стороной в семье, всегда можно получить по лбу ложкой и лишиться обеда.

Экое сравнение, отметил друид.

— Так что прикажете делать, мой король? — спросил генерал в шатре. — Выдвигаться к Бирюзовому озеру? Послать вперед кавалерию, чтобы выманить назад в чертог знаменосца Лигара?

Агравейн настойчиво замахал рукой, призывая сподвижника заткнуться:

— Кавалерию, ха. У нас пол-армии — кавалерия. Строй конников. Строй пехоту и колесницы. Сто метров шагом, полста — бегом. Выходим сегодня же. Живо. Живо. Вперед к столице, — глаза Агравейна, всегда золотисто-янтарные, теперь горели, как угли. — Надо дойти туда как можно скорее. Все свернуть. Живей, — он вышел из шатра и низким глубоким голосом кричал команды, делая подгоняющие движения руками, чтобы поскорее всех снять с лагеря. — К Кольдерту, друзья, — он шел среди рядов. — К этой затхлой крепости, окруженной рвом беженцев, которые обглодали окрестности, как саранча и майские жуки. Берите провиант, тащите живее обозы. Киньте всех лошадей пока на тягу поклажи. Шевелитесь же, ну. Шиада направит нас и поможет нам. Воины.

Сайдр шел, глядя украдкой на Молодого короля, и сияя с ним в единстве. Скорее даже, сияя его светом. Агравейн определенно обладал удивительным умением внушать людям уверенность в своих силах.

— Вот увидите, — шепнул Молодой король Сайдру потише, не переставая лучезарно улыбаться всем, кто встречался по пути, — когда станет слышно, что мы идем, этот Берад засунет задницу в донжон, ради чего Нирох выставит из крепости всех беженцев силой. Кто не уйдет сам — свалят уже трупами с городских стен. Ненависть кольдертцев к голодранцам и в половину не так велика, как будет ненависть беженцев, когда их погонят на смерть. Я клянусь, — еще тише шепнул Агравейн в кровавом угаре, — разбой и мародерство начнется в Кольдерте задолго до того, как мы войдем в город. И поделом, — снова гаркнул Агравейн. — Тот, кто отвернулся от своих подданных, кто пренебрег жизнью вверенных ему людей, кто обманом истребил безвинных и попрал всякие законы справедливости, не достоин стоять над другими. Иландарских деспотов уже забивали камнями свои же жители и забьют еще, — орал Агравейн, обращаясь к лагерям и то тут, то там пособничая в элементарных сборах.

Люди повсюду — Сайдр терял дар речи, как в первый день, когда увидел это, хотя и провел в лагере Железной гривы уже несколько месяцев — коротко кланялись, а то и вовсе просто улыбались королю, жадно внимая его словам.

Что ж, думал друид, слушая воззвания Молодого короля, может он в чем-то и прав в отношении Нироха. И все-таки легко вести справедливые войны и сражаться честно, если от природы имеешь больше двух метров роста и одним ударом сносишь голову взрослому архонскому шайвру, который с легкостью галопом умчит двух таких, как Агравейн.

Оазис оказался как никогда к сроку.

Тощая, покрытая, казалось, двадцатифутовым слоем пыли, Бансабира лишь слегка тронула бока Шанта, и тут рухнул на ослабевших коленях. Скатилась из седла и поползла к воде. Верблюд поднялся и раньше всех других оказался у водоема. Второй, везший Атти, рванул из последних сил, и мужчина попросту свалился на землю, чудом ничего не сломав.

Пили жадно. Запойно. Бансабира даже посмеялась в душе: и кто, интересно, пьет больше — они или верблюды? Ответ, конечно, очевиден, и все-таки…

Вода в пруду пребывала из глубоких подземных ключей и прогревалась на солнце, но на отвыкший желудок казалась ледяной, и у ясовцев крутило кишки судорогами. Бансабире невольно вспоминался трагичный опыт осады. Тогда, в момент, когда все было кончено и угасла всякая надежда вообще, явился Маатхас, герой, сумевший изменить все.

Если бы он пришел и сейчас. Да только откуда ему тут взяться?

Перевалившись на спину, раскинув руки и ноги прямо на берегу, Бансабира скосила глаза, где пил Дайхатт. С Сагромахом молчание никогда не было таким удручающим.

Когда смогли немного прийти в себя, поднялись на ноги, огляделись. Верблюды, напившись, принялись методично и целенаправленно поглощать подножную растительность, набираясь сил. Потом завалятся спать, знала Бану. Надо бы поскорее избавиться от них — вон как уже, водят головами, вон, как нервно вздрагивают ноздри.

В оазисе — Бансабира не знала, что это за место, оно было совсем небольшим и необитаемым — густо росли финиковые деревья, и ясовцы смогли подкрепиться. Когда Бансабира и Аймар набрались сил, удалось даже добыть несколько змей, ящериц, местных грызунов. Атти оставили под присмотром Лува, второго сподвижника Аймара. Позднее, когда он занимался разделыванием тушек, Бану и Дайхатт по очереди смогли освежиться. Подтащили измочаленного Атти, снова напоили его водой прямо из ладошек, отерли пот, промыли заветревшуюся (как ни прячь) ранку от укуса и небольшого прореза.