Забава чувствовала, что слабеет, все ниже опускалось лезвие, и не было сил его остановить, но на крик прибежали стражники, схватили и оттащили вырывающуюся Лушу, с трудом отняли кинжал.

Через несколько минут в горницу вбежал князь. Услышав от дружинников, что произошло, он одним тяжелым движением стегнул Лушу по лицу. Потом посмотрел на бледную Забаву, которая стояла у стены и пыталась отдышаться, и пошел к ней, протягивая руки.

Но княгиня отшатнулась от него, окинув ненавидящим взглядом.

- Только то и можешь, что баб бить! – прохрипела она ему в лицо. – Где служанка моя? Что ты сделал с ней?

Изяслав остановился.

- Служанка твоя по заслугам получила, - высокомерно ответил он. – Собирайся, княгиня, сейчас в капище едем. - А этой, - указал он дружинникам на корчившуюся на полу Лушу, - тридцать плетей, и чтоб не поднялась.

Луша кинулась ему в ноги.

- Пожалей, ведь дитя ношу! – плача, кричала она.

Князь, лишь брезгливо взглянув на нее, пнул в грудь носом сапога и, отвернувшись, вышел прочь. Следом дружинники выволокли бьющуюся в истерике Лушу.

Глава 23

Дорога до капища показалась Забаве бесконечной.

День выдался холодный, промозглый, с северным ветром. Несмотря на это, Изяслав приказал ехать верхами да взял с собой пятерых дружинников. Княгине оседлали маленькую молодую кобылку, которая постоянно норовила или убежать вперед, иль отклониться в сторону. Тогда Изяслав, всю дорогу ехавший от Забавы по правую руку, вырывал у нее уздечку и сам окорачивал лошадь.

Княгиня не перечила. По порывистым, нервным движениям видела, что Изяслав не в себе, и, скажи она хоть слово поперек, – слепая злоба затопит его. А Забаве нужно было во что бы то ни стало попасть в капище.

Невольно вспомнилось ей, как впервые ехала по этой же дороге со Всеволодом. Тогда казалось, что нет на свете ни горя, ни смерти – со всем справится ее сильный любящий муж, от любой беды убережет.

Слезы навернулись на глаза, когда вспомнила улыбающееся смуглое лицо его, светлые добрые глаза. Слишком мало было у них времени. И понять-то не успела, что такое замужем быть.

«Любый мой, - подумалось вдруг, - кабы вернуть сейчас могла, - ни за что не отпустила бы тебя тогда, в ущелье. Живым сберегла бы от всех смертей…»

Когда из Северомирска выезжали, она еще надеялась, что в дороге произойдет чудо и ей удастся сбежать. Теперь надежда развеялась, как дым. Будто под конвоем вез ее Изяслав, а в ущелье и вовсе княгиня почувствовала себя словно в ловушке.

Приближалась ночь, когда добрались до почти пересохшего озерца. Дружинники спешились, чтоб напоить коней.

- Князь, - обратилась Забава к Изяславу. – сам видишь: бежать мне некуда. Отпусти одну в капище да оставь до рассвета.

- Еще чего выдумала! – грубо ответил князь. – Пусть люди мои здесь останутся, а я с тобой пойду.

Но Забава так покорно просила, так убеждала, что Изяслав уступил.

- Ладно, - сказал он нехотя, - в капище не пойду, но неподалеку буду. Так что, если обмануть задумала, – поберегись.

Был уже поздний вечер, когда Забава ступила на знакомую полянку между скал. Почти наощупь собрала она пучок сухой травы да хворост и запалила костерок рядом с прямоугольным камнем, который видела во сне. Холодные влажные ветки не хотели гореть и слабо тлели, поднимая в темное беззвездное небо серый густой дым.

Достав из чересседельной сумки моточек овечьей пряжи, Забава подпалила ее и принялась ждать.

Но время шло, а богиня не являлась. Только темные косматые тени плясали на отвесных скалах, завораживая и пугая своей причудливой красотой, да шипели, потрескивали ветки в костре. Небо постепенно прояснялось, показались звезды, и легкий морозец опустился на землю. От чуть тлеющего костерка тепла почти не было, поэтому Забава начала замерзать. Она обхватила ноги и сунула озябшие руки в рукава. Нельзя было позволять себе думать о страхе и холоде – пока есть жизнь, есть надежда.

Вдруг сзади раздались шаги, и в отблеске костерка Забава увидела Изяслава.

- Что? Ответила тебе твоя богиня, - криво ухмылялся князь.

Она ничего не сказала, все и так было понятно.

- Ну так ведь к лучшему, - мягким вкрадчивым голосом заговорил Изяслав. - Что нам жрец? Сама богиня нас благословит!

Забава посмотрела на него и медленно встала. Спотыкаясь, начала пятиться к стене. По сумасшедшему, голодному блеску в глазах Изяслава она поняла, что недоброе в голове у него.

- Нет здесь богини, - дрогнувшим голосом ответила она и хотела было проскользнуть мимо, да он не дал. Больно схватил за руку и дернул на себя так, что она едва не упала.

- Постой! Куда ты? – низким хриплым голосом спросил Изяслав, притягивая ее к себе и наклоняясь к губам.

Забава похолодела. Стараясь казаться спокойной, она попросила:

- Отпусти, князь!

Но голос не слушался, выдавая ее страх.

- Зачем? – недоумевал Изяслав и только сильнее сжал ее руки. - И так долго я ждал, а больше не хочу!

Касаясь щекой ее горячего лба, он прошелся руками по спине, потом сильно сжал ее груди и вдруг, схватившись за ворот, неожиданно рванул на ней одежду. Забава охнула, но крепкая дорогая ткань не поддалась, лишь чуть-чуть открывая грудь. Опомнившись, Забава попыталась освободиться из его рук.

- Не смей, Изяслав. Ты обещал! Не смей! Закричу! – умоляла она, понимая, что, если он захочет, - никто не поможет ей.

- Кричи! – рассмеялся ей в лицо Изяслав, продолжая блуждать руками по дрожащему телу. - Кричи! Я отослал всех, чтоб не мешали нам.

Забава уперлась руками в его грудь. Слезы текли по щекам ее. Едва успевая отворачиваться от поцелуев, она шептала:

- Прокляну! Весь род твой!

- Проклинай! – рычал Изяслав, стаскивая с головы ее тяжелый платок и наматывая на кулак длинные косы. - И на дите ведь свое проклятье наложишь! Лучше отдайся сама, Забава, отдайся мне, как ему…

Отвращение затопило княгиню. Хотелось разбить в кровь его красивое лицо, навсегда стереть с губ ухмылку. Но шестым чувством понимая, что Изяслава ей уже никакой силой не остановить, заставила себя покорно опустить руки и послушно прижалась к его груди.

Изяслав застонал от удовольствия, отпуская ее волосы.

- Наконец-то, Забава, - выдохнул он ей в губы.

Но как только Изяслав ослабил хватку, Забава изо всей силы толкнула его в грудь и рванулась прочь.

Она услышала, как выбило воздух из его легких, но Изяслав был сильнее и быстрее. Лишь на мгновение он замешкался, но тут же схватил Забаву и, озверев от желания, ударил наотмашь по лицу и толкнул на землю.

Забава споткнулась и упала почти плашмя, сильно ударившись головой о какой-то камень. В ушах зазвенело, перед глазами все поплыло, замелькали золотистые мушки. Что-то горячее потекло по лицу, и она почувствовала во рту вкус крови. Словно в самом жутком сне сквозь пелену боли увидела, как наклоняется к ее телу Изяслав.

- Всеволод, - теряя сознание, прошептала Забава, - забыл ты клятву свою! Приди, волк, на зов волчицы своей!

Чтоб не видеть склоненное над ней перекошенное желанием лицо Изяслава, она отвернула голову. Взгляд упал на тлеющий рыжий уголек костра. Только вдруг огонек начал двоиться, и Забава поняла, что не костер это вовсе. На нее смотрели желтые глаза черного волка.

Она пришла в себя оттого, что кто-то качал ее на руках и звал, звал, умоляя очнуться. С трудом открыв глаза, Забава увидела худое, заросшее густой черной бородой лицо Всеволода.

- Единственный мой! – вздохнула она и из последних сил потянулась к мужу. – Долгожданный! Неужто в Яви это все со мною, или уж в Нави мы встретились?

- Не торопись в Навь, родная! – улыбнулся Всеволод, обнимая ее и целуя непокрытую голову. – Посмотри в глаза мне и поймешь, что живой я и ты живая.

Прижавшись к его груди и ощутив родное, теплое, Забава разрыдалась в голос. Всеволод долго и терпеливо успокаивал, обнимая и шепча ей слова, которые не успел сказать раньше. Наконец она перестала всхлипывать и огляделась.