Забаве то ли показалось, то ли и вправду послышалось, будто он сказать хотел, чтоб и вовсе не ждала его больше.

Оставшись одна в опочивальне, девушка присела на кровать и задумалась. Невеселыми были ее мысли. Что за игру затеял Изяслав? А Всеволод?

Совсем скоро наступит новолетие, закончится год огненной векши. Пророчество исполнено. Отчего же из родных земель дурная молва идет? Неужто и вправду что плохое стряслось?

Глава 15

Черные тучи нависли над Светоградом. Ярче солнца горели за городом огни погребальных костров. Едкий дым ветром сносило к городу, наполняя его запахом смерти – сладковатым запахом горящей плоти.

Черный ворон, пролетая мимо, покружился и уселся прямо на конек княжеского терема. Родислава, дочка Владигора, увидев птицу, замахала руками, закричала на нее, пытаясь прогнать, но ворон только глаз скосил на девочку, продолжая сидеть на самом виду.

С грустными криками поднялась с реки стая черных лебедей, полетела над городом, громко хлопая крыльями. Один лебедь отделился от стаи и, развернувшись к дому Мирослава, камнем стал падать вниз. Родислава закричала, когда увидела, как черный ворон слетел с конька и бросился к лебедю.

Сцепившись, упали они, расшиблись прямо у крыльца, где когда-то Мирослав встречал северомирское посольство. Но, сбросив личины, встали держась за руки две сестры, Мста и Обида. Не обращая внимания на плачущую Родиславу, шагнули они на крыльцо.

В княжеских палатах было тихо, темно и душно. Незамеченные никем, прошли сестры в гридницу, где горели свечи. Села Мста за широкий стол, за которым некогда пировал Мирослав, а ныне сидели хмурые его дружинники. Обида же встала позади Владигора, который в княжеском одеянии и соболиной шапке сидел во главе стола.

- Про то и говорю, - продолжал Владигор речь свою к дружине, - что любого кара ждет, кто от клятвы отступится и к братьям переметнется. Никого не пощажу, как не пощадил и жену свою, мужа предавшую.

Дружинники по-прежнему молчали, сгорбившись и опустив головы, лишь изредка поглядывая в лица друг друга: коли князь везде ищет измену, каждый мог стать доносчиком.

Кто-то из старших не выдержал:

- Уж и так в каждом доме поминки справляют. Разобраться бы лучше надо.

Слыша, что князь молчит, не возражает, его поддержал другой:

- Детей-то почто? Княжич вон на Мирослава как походит – твоя кровь. Да и Родислава за мать не ответчица.

Обида положила бледные худые руки на плечи Владигора, и тот вскочил, громко хлопнув ладонью по столу.

- Изведу сучье племя! - вскричал, скалясь и брызгая слюной. – Отца моего эта ведьма отравила, и я ее под корень…

Потом замолчал, успокоился. В звенящей тишине змеиным шепотом разнесся его голос:

- Братьев к княжескому престолу не допущу, даже если города их придется с землей сровнять. А после Забаву верну. И будет у вас княгиня – всем княгиням княгиня.

Мста встала, взяла кувшин и пошла вдоль стола, наливая в кубки золотистое пиво. Потом подошла к окну и, обернувшись черным вороном, вылетела из гридницы. Обида еще чуть постояла за плечами Владигора, по-матерински гладя его голову, а потом вылетела в окно вслед за сестрой.

Улицы города были безлюдны – народ собрался на капище, где у ног Перуна лежали многочисленные дары. Одна горбатая старуха, почти лежащая грудью на корявой клюке, заправила седые космы свои, выбившиеся из-под платка, и Забава узнала в ней свою покойную бабку. Та тоже узнала Забаву, впилась в нее взглядом, потянула сухие руки.

- Кровь родная из Нави меня зовет! – выпучивши мертвые свои глаза зашептала старуха. – Пришло время мести, Забава!

Девушка попятилась было назад, но пропала бабка, а на ее месте Забава увидела красивую полную женщину в красно-белом узорчатом сарафане.

- Есть еще время, княгиня, - ласково заговорила она с Забавой. – Можно еще успеть, если захочешь. Сила в тебе, и в нем сила. Не нужно ее бояться – она тебе вреда не причинит. Это твоя кровь ее пробудила. Две силы связать нужно, как две ниточки, и крепче будет плетение. Ты найди меня. Я недалеко. Не все время разрушило. Я еще жду.

В следующее мгновение Забаву словно выбросило из сна. Проснувшись, она почувствовала, как затекло напряженное тело, будто судорогой свело. Потянувшись, поняла, что спала, не раздеваясь, поверх одеяла, что Всеволод еще не приходил, потому что из гридницы слышались голоса.

С трудом поднявшись с постели, Забава скинула платье и юркнула под одеяло.

«Это только сон дурной. Это сон!» - успокаивала себя, зная уже, что не все было лишь видением.

Бабка учила Забаву толковать сны, но кошмар был таким жутким, что княгине страшно было даже думать о нем. «Отец! – позвала она мысленно. - Что же сейчас в Светограде? Почему Владигор о смерти говорил?».

Родные покойники – всегда к добру, они защитники и помощники. Вот и покойная бабка редко снилась Забаве, и сны эти были светлыми, добрыми. Но страшные слова старухи напоминали о проклятии, когда-то произнесенном ею, и предвещали беду.

А женщина та, что о силе говорила уж больно похожа на Мокошь. Но если так, что она сказать хотела? Слова ее непонятны были Забаве. Кто «он»? Всеволод? Владигор? Отец?..

Отец! Ниточка тонкая-тонкая, как волосок, будто порвалась где-то в душе… Забава теперь знала, чувствовала: нет его больше в Яви. Только холод мертвый там, где когда-то горел огонек души его.

В ужасе села Забава на постели, зажмурилась, задушила рыдания, готовые вырваться из горла. Никто не должен знать известную уже ей правду. Если в Светограде и вправду вражда – Всеволод может отменить посольство.

Свернувшись калачиком под теплым пуховым одеялом, девушка тихо плакала и мысленно просила пращуров встретить отца в Нави.

Когда она проснулась, бледный утренний свет едва пробивался сквозь ставни. Быстрым взглядом окинув кровать, поняла, что Всеволод так и не ложился. Постель была не смята. Умывши бледное заплаканное лицо, оделась, наспех причесала волосы и, спрятав их под платком, вышла из горницы.

Служанки уже заняты были своими обычными делами. Раска стояла у печи и растапливала масло.

Увидев Забаву, она всплеснула руками:

- Да как же не позвала, сама одевалась! – возмутилась громко.

Княгиня только отмахнулась, спеша на крыльцо, чтоб успеть попрощаться с воеводой, но Раска остановила ее:

- Ты куда бежишь, княгинюшка? – ополаскивая руки, спросила она.

- Проводить хочу своих, увидеть еще разок, - кутаясь в платок ответила Забава.

- Так уехали они, еще затемно. Сам князь провожать отправился.

- Как уехали! - на глазах девушки навернулись слезы обиды.

- Торопились больно, - отвечала Раска, вытирая полотенцем мокрые руки. – Решили до рассвета отправиться. Здесь земли наши, опасаться нечего.

- А князь? - не поняла до конца Забава.

- Так не вернулся еще, - отвечала служанка, - хотя уж пора бы…

Рассуждения Раски прервал конский топот по деревянному настилу. Забава поспешила к двери. Во дворе дружинники уже спешились. Одни уводили коней, другие убирали оружие. Конюх держал под уздцы княжеского жеребца, а Всеволод, стряхивая с одежды пыль, о чем-то беседовал с воеводой.

- На-ка вот, князю подай! Вылетела! – недовольно ворчала Раска, протягивая Забаве белый чистый рушник и закрывая дверь за ее спиной.

Завидя вышедшую княгиню, дружинники расступились, пропуская ее к князю, который умывался, продолжая разговаривать с воеводой. Они стояли спиной, когда подошла Забава, и девушка услышала обрывки разговора:

- Не верь ему, знаешь ведь, ради кого приехал сюда бугровский князь, - говорил воевода, поливая из ковша на руки князю.

Тот, вымыв руки, вдруг скинул через голову пыльную рубашку, и ключевая вода из ковша полилась на его голову, плечи, спину.

Забава стояла, как завороженная этим зрелищем молодого сильного тела. Впервые подумав о том, как красив и силен ее муж.

- Знаю, - отвечал князь воеводе. – Потому и выехали на 2 часа раньше, чем было условлено.