Я открыла глаза, посмотрела на серое лицо алхимика и поняла, что извинения сейчас будут совсем не к месту. Всё же постаралась состроить виноватую физиономию. На его руки я до сих пор старалась не смотреть, только осторожно приоткрыла ладони, чтобы он смог освободиться.

– Ты уж, пожалуйста, – долетел до меня сиплый шепот, – в следующий раз, как возьмешься за такое, Эдмуса позови, что ли. Пусть меня вырубит любым доступным способом.

А разве ему было больно, еще запоздало удивилась я – и все с тем же удивлением спикировала на речной песочек с твердым намерением поспать хоть пару часиков.

Зубы разжали пластмассовой дрянью. Сладкая, тягучая, шоколадная жидкость потекла в горло и намертво приклеила язык к небу.

Но рефлексы самосохранения остались включенными.

– Тьфу! – бодро выдала я и услышала над собой мрачный голос Виолы:

– Ну, спасибо тебе… за такую процедуру.

Я открыла глаза: триаморфиня как раз с мрачным видом вытирала лицо. То есть, размазывала по нему шоколадную массу. Интересно, энергетический тоник впитывается через кожу? Непосредственно над Виолой было небо, стало быть, я находилась в лежачем положении.

– Вот ты скажи, – осведомилась я печально. – Почему я все время это…в роли пациента? Уже только в этот призыв – аж два раза, а у меня такое ощущение, что всё только начинается.

– Да нет, тут все как раз сложнее, - послышался над головой веселый голос, и через секунду в поле моего зрения объявился еще и Эдмус. – Ты роль пациента с ролью целителя чередуешь. Как только спасешь кого – брык, видно, от осознания собственной значимости…Виола, ты почему похожа на женщину жарких стран? Страсть-то какая, у меня чуть сердце не остановилось – или ты хочешь таким образом в полете сшибить эту самую Розовую Птицу?

Шут болтал не просто так. Это он мои рефлексы включал, прекрасно зная, что у всех, кто долго его слушает, появляется два основных инстинкта: либо бежать, либо убить. Иногда появляются оба, здесь начинаются проблемы.

Я села на речном песочке и распрямила руки, которые кто-то – не надо спрашивать, кто – с мрачным юмором скрестил на груди. Попутно выкинула веточку, которая торчала у меня в руках и изображала свечу.

– Живая? – подозрительно осведомилась Виола.

– Хоть сейчас на кросс. А Йехар…

Я поднялась на ноги и увидела странника, там же, где река вынесла его на берег, и в том же состоянии, кажется. Только клинок был высвобожден из ножен, и Йехар сжимал его одной рукой. Прямо за лезвие. Глэрион временами вспыхивал слабым алым пламенем – пульсировал, словно отражая удары сердца хозяина.

– Это я сделала, – призналась Виола. – Он, когда немного отходить начал, первым делом к клинку потянулся. Ну, я его из ножен и вынула… Веслав потом орал, что у него и так заживляющее заканчивается.

Этой фразы я не поняла, но тут триаморфиня подняла ладонь, на которой был четкий ожог в форме рукояти меча.

– И ведь обернула же руку, ты не думай. Тканью. В секунду прогорела…Ну, ничего, мелочи.

– Может, давай я… – начала я неуверенно, но Виола при одной мысли о том, что ей предлагают помощь, передернулась и решительно вскочила на ноги.

– Ему помоги, – и кивнула в сторону Йехара. – Только чтобы тебя не пришлось потом откачивать.

И никакого тебе «спасибо» за спасение, просто зашагала куда-то по берегу – копаться в рюкзачке. Я уже привычно почувствовала себя дурой. Эдмус ободряюще похлопал меня по руке.

– А ты затевала это спасение, чтоб тебя на руках носили, что ли? Отойдет – обрадуется. Ее держали в ящике четыре на четыре шага, без окон. А у нее боязнь четырех стен – и превратиться она не могла. Рубцы от кнута уже почти сошли, а мозги-то на место еще не вернулись…

– Ты-то откуда знаешь? – вообразить себе, что Виола будет изливать душу спириту, едва ли представлялось возможным.

Эдмус молча показал сначала на один глаз, потом на другой, потом проделал ту же процедуру по отношению к ушам. Не стоит недооценивать шутов, наверное…

На берегу уютно горел костерок, над которым что-то булькало в котелке. Возле костра примостился Веслав. Алхимик, видно, почувствовал мой взгляд, обернулся – и не стал выговаривать за то, что я рано поднялась. Вместо этого он поднял руку и с ухмылкой пошевелил пальцами. Тут же отвернулся опять, но мне стало полегче. Хоть кто-то благодарен.

С Йехаром же было что-то странное: ясно, что за время моего отсутствия алхимик влил в него с полведра своих эликсиров, но рыцарь упорно не желал приходить в себя, сжимал себе меч, время от времени бормотал что-то, как во сне, – и только.

– Веслав не говорил, что с ним?

Эдмус посмотрел на Йехара, потом на меня – с сочувствием, потом ответил честно:

– Говорил. Даже долго говорил. Да вот только я ничего не понял. Могу, конечно, позвать Веслава и попросить, чтоб повторил – и он повторит, после того, как объяснит нам всем, что до деревьев бы уже дошло, а до нас нет. Но тут вопрос: а ты точно из этого повторения поймешь хотя бы слово?

Зная алхимика – я в этом усомнилась. Ладно, попробуем своими силами: ладони к груди странника, глаза закрыть, сосредоточиться, это не может быть сложнее, чем несколько часов назад, с руками Веслава…

Внутренние кровоизлияния – похоже, его как следует избили – следы растяжки на дыбе, вот гады все-таки… но все это уже большей частью – устранено силами Веслава, что ж он так обессилел? Сонливость какая-то непонятная… ах, вот что! Оказывается, инквизиторы сами балуются составлением эликсиров, хотя я сомневаюсь, чтобы они были такими спецами, как наш алхимик. Но сывороткой правды они таки рыцаря напоили, да еще, наверное, влили в него не одну дозу. Получаем: побочный эффект в виде обморочного сна и измотанность в результате борьбы сдействием эликсира. А Веслав этих следов просто не заметил, он же не целитель, вот и взялся устранять физические последствия. А я буду действовать несколько иначе…

Рыцарь вздрогнул всем телом, широко распахнул глаза и уставился на меня.

– Ольга, - пробормотал он. – Мы еще здесь? Ты что это… ой! Я на минутку!

Тут бывший умирающий стремительно вскочил на ноги и с неожиданной прытью рванул в ближайшие кустики. Я поймала ошалевший взгляд Эдмуса.

– Это как… – начал он, но тут из зарослей выскочил Йехар, схватил свой меч, уточнил торопливо:

– Мы на минутку! – и скрылся в кустах уже окончательно.

– Знаешь, - медленно и торжественно заговорил Эдмус, – все же ты странно действуешь на людей.

Ничего, лишь бы последствия вывода этой дряни из организма не превзошли знаменитую эпопею Йехара с «Ниагарой» и кровавым жертвоприношением, которое он умудрился сорвать аж восемь раз.

Подошел Веслав с деревянным кубком в руке, наполненным неизвестной дымящейся гадостью. Алхимик недоуменно оглядывал окрестности.

– А куда это наш рыцарь закатился? – вполголоса осведомился он. – Только что был здесь – в песок закопался, что ли?

– Наверное, он стал невидимым, чтобы не пить вот это, – Эдмус подозрительно посмотрел на кубок. – А что это такое?

– Да противоядие конечно! Ну, эти инквизиторы и доки, я вам скажу – намешали в свою сыворотку столько всего, что у меня и антидотов не нашлось. Во, пришлось варить, а тут еще половина моих запасов в мокрую кашу превратилась – отдельное спасибо, Ольга, хорошо ещё – эти придурки-инквизиторы поопасались к плащу прикасаться…Что это с тобой?

Я застыла в двух шагах от алхимика с выражением лица, которое он, наверное, принял за синдром какого-то редкого отравления. Взглядом я между тем пыталась провести связующую линию… кусты… кубок… кусты…

– Ты… ты… знал насчет сыворотки правды?

Голос у меня был настолько умирающим, что забеспокоился даже Эдмус.

– А то я не могу распознать симптомы отравления, да еще с такими побочными эффектами, – ответил алхимик, глядя на меня с тревогой. – Да что с тобой? И с нашим рыцарем что?

– Мы в порядке, – с достоинством ответствовал Йехар, появляясь перед нами. – И мы хотели бы заметить, что… что…