— Я... Сестра? — Она заглянула в лицо воительницы. — Мне... так холодно.

Малесса отпустила её руку, и Лирна невольно ахнула. Безобразная рана исчезла, затянувшись на глазах. На коже оставался рубец, но и только. «Доказательство».

— Как же это все-таки утомительно, — тряся рукой проговорила Малесса, и её чистый лоб прорезала морщинка. — Утомляет больше прочего. Возможно, именно тут и берет своё начало сумасшествие: с каждым излечением ты теряешь часть себя. Альтурк здесь? — обратилась она к Давоке, отступая на шаг.

— Здесь, Малесса.

— Без сомнения, потерянный и сломленный. Талесса без клана. Было бы лучше из сострадания позволить ему кинуться в Пасть Нишака.

— Я в великом долгу перед Альтурком... — начала было Лирна, но Малесса жестом остановила её.

— Не беспокойся, королева. Он слишком ценен, чтобы позволить ему погибнуть из-за жалости к самому себе. — её взгляд задержался на обескураженном лице Кираль, потом она вновь взглянула на Давоку. — Десять веков жизни научили меня без рассуждений отбрасывать опыт, приобретённый в результате жестокого урока. Тварь, поработившая твою сестру, была достаточно мудра, чтобы сыграть на истории лонакхим. Красивая легенда о сентарах продолжает жить в сердцах людей. Ты скажешь Альтурку, что теперь он — талесса сентаров, благословленный истинной Малессой. Он должен отобрать лучших воинов из всех кланов, числом в тысячу — не больше, но и не меньше. Они не будут ни охотиться, ни враждовать, они будут готовиться к войне, чтобы в любой момент выступить по моему приказу.

— Малесса, — Давока торжественно кивнула, — я тоже прошу места в отряде сентаров. Я буду для них твоими глазами и твоим голосом...

— Нет-нет, моё сверкающее копьё, — с улыбкой покачала головой Малесса. — Для тебя у меня есть более важное задание, хотя ты, наверное, расценишь его как проклятие. Отведи свою сестру наверх, ей надо отдохнуть. А нам с королевой нужно потолковать. — Она обернулась к Лирне.

Давока нежно подняла Кираль на ноги. Девушка озиралась вокруг со смесью страха и удивления, и они усилились, когда она заметила Лирну.

— Она видела, — прошептала Кираль, отшатываясь. — Она слышала... Она знала...

— Тихо, тихо, котёнок, — успокоила её Давока. — Это Льерна, королева мерим-гер. Она наш друг.

Кираль сглотнула и опустила взгляд, страх сменился раскаянием.

— Я хотела убить её... Хотела уничтожить её, больше всех прочих... Я чувствовала это желание...

— Я знаю, что этого хотела вовсе не ты. — Лирна подошла к девушке и подняла за подбородок её лицо. — Твоя сестра стала сестрой и мне, следовательно, ты — тоже.

— Я тебя боялась... — Выражение лица Кираль было близко к благоговению. — Поэтому и хотела убить. Ты казалась чем-то новым, неожиданным... Ни один ильварек не помог распознать твою природу.

Ильварек? Слово звучало архаично, оно напоминало лонакское, означающее «зрение», но девушка произнесла его так значительно, что Лирне сделалось не по себе.

— Ильварек? Я не знаю такого слова.

— Отведи свою сестру наверх, Давока, — мягко, но непреклонно напомнила Малесса.

Давока кивнула и повела Кираль к спиральной лестнице, но девушка продолжала шептать:

— Когда я спала, мне снился кошмар... Оно задушило собственное дитя...

— Позволь мне показать тебе кое-что, — сказала Малесса, когда стих голос Кираль. — То, что обычно позволено видеть лишь глазам лонакхим.

Темнота в туннеле оказалась не такой непроницаемой, как ожидала Лирна. Стены светились тусклым зелёным светом, поэтому факел им не потребовался.

— Это что-то вроде порошка, его находят в западных холмах, — объяснила Малесса. — Он светится и никогда не гаснет. Его принесли сюда и покрыли им стены выдолбленных в Горе пещер. Изобретательно, не правда ли?

— Довольно-таки, — согласилась Лирна. — Почти так же изобретательно, как и твой ум, Малесса?

Та не ответила, но Лирна знала, что Малесса улыбается.

— Почему ты так решила?

— Ловушка без приманки — не ловушка. Моё путешествие сюда, совершенное по твоему приглашению, было непреодолимым соблазном для твари, которую ты только что изгнала. Уверена, ты все точно рассчитала.

— Именно так.

— Чтобы проводить меня сюда, погибло много хороших людей. И твоих, и моих.

— Хорошие люди умирают постоянно. Точно так же, как и плохие. Но всегда лучше умирать не напрасно.

— Однако продолжать жить ещё лучше.

— Мы не всегда вольны в своём выборе. Возьми, к примеру, мой народ. Мерим-гер, обрушившиеся на наши берега подобно чуме, — мы этого не выбирали. Как не было нашим выбором и то, что три десятилетия на нас охотились, как на диких зверей. Не выбирали мы и жизнь среди холодных гор, где поселились жалкие остатки великого прежде племени.

Лирну поразило отсутствие ненависти в словах Малессы, её тон оставался спокойным и непринуждённым: они беседовали, словно две придворные дамы, обсуждающие тонкости поэмы Алюция.

— Я не могу отвечать за деяния моих предков, — сказала принцесса, её собственный голос никак нельзя было назвать непринуждённым. — Чего не скажешь о людях, которые утратили жизни, пока я ехала на предложенные тобой переговоры. Вряд ли родителей Нирсы утешит сознание того, что их дочь умерла не напрасно, послужив твоим целям.

Малесса рассмеялась, легко и добродушно.

— Боюсь, у них просто не будет времени горевать или утешаться. Ни у них, ни у кого из нас.

Туннель закончился входом в большой круглый зал, раза в три превосходящим тот, который они только что покинули. Никаких колодцев здесь Лирна не увидела, лишь ярко светились зеленоватым светом пол и потолок — при желании можно было даже читать. А вот стены почему-то оставались темными. В сухом воздухе висел лёгкий запах тления.

— Принцесса Лирна Аль-Ниэрен, — произнесла Малесса, входя в зал и воздевая руки, — я приветствую тебя в месте памяти лонакхим.

«Книги!» — обрадовалась Лирна, проходя внутрь. Вдоль стен от пола до потолка высились стеллажи с бесчисленными фолиантами и свитками. Ей захотелось тут же погрузиться в их глубины. Некоторые тома были толстыми и такими огромными, что понадобилось бы несколько человек, чтобы их поднять. Другие — тоненькими и крохотными, их можно было бы спрятать в ладони. Не удержавшись, Лирна сняла с полки ближайшую книгу, смутно осознавая, что вообще-то следовало бы спросить позволения. Книга была в кожаном переплёте с оттиснутым замысловатым узором. Несмотря на возраст, страницы оставались целыми и легко переворачивались, а вовсе не рассыпались в пыль. Буквы чёткие, украшенные сусальным золотом, выписаны разноцветными чернилами, но язык абсолютно незнакомый.

— «Премудрости Релтака», — прокомментировала Малесса. — Его единственный философский труд. Он больше астрономией интересовался. Первый учёный из лонакхим, которому удалось вычислить длину окружности Луны. Хотя Аркиоль и утверждает, что тот ошибся на двадцать футов.

Лирна оторвалась от книги, в замешательстве от того, что слово «учёный» применено было в отношении к лонакам.

— О да! Прежде не все из нас были воинами. Пока твоё племя не пришло сюда, а сеорда ещё бродили по лесам, теряя себя в дикой природе, мой народ учился, наблюдал, писал великие книги и сочинял прекрасные поэмы. То, что ты здесь видишь, — лишь ничтожная часть наших прежних достижений. Если бы нас оставили в покое ещё хотя бы на сотню лет, нам покорилась бы и тайна Горы. К сожалению, при всей нашей мудрости мы так и не научились плавить железо. Какая мелочь, казалось бы, но зачастую войны выигрываются или проигрываются именно из-за таких вот мелочей.

— Ты его знала? — поинтересовалась Лирна, поднимая книгу.

— Нет, что ты! — со смехом покачала головой Малесса. — Не настолько уж я древняя. Впрочем, я была знакома с его прапрапра-и-так-много-раз-внуком. Встретилась с ним, когда он умирал от голода во время нашего тягостного перехода.

— Кем ты была прежде, Малесса? — спросила Лирна, возвращая книгу на место.