— Когда мы впервые попали сюда, в нижней шахте были установлены огромные медные ножи, — сказала Давока.

Из одного туннеля появилась женщина. Темноволосая, одетая в простое хлопковое платье без рукавов. В свете зарева из колодца её лицо тоже отливало розовым.

— Но шахта внизу была засыпана камнями, — продолжила она фразу Давоки, подходя ближе.

— Пожалуйста, сестра! Пожалуйста! — шептала Кираль, обняв ноги Давоки.

Молодая женщина, не обращая на неё внимания, остановилась перед Лирной и приветливо улыбнулась.

— Под нами на расстоянии трёхсот футов отсюда подземная река встречается с потоком Крови Нишака, и получается пар, который поднимается из этого колодца. Пар встречался с теми лезвиями, установленными крест-накрест на большом металлическом стержне, который достигает третьего уровня башни. Интересная загадка, не правда ли?

Лирну поразила уверенность, излучаемая лицом такой молодой женщины, к тому же она говорила на языке Королевства без малейшего акцента. В её пристальном взгляде почти не было заметно любопытства.

— Пар заставлял ножи вращаться, — ответила Лирна. — Получалось что-то вроде мельницы.

— Именно. — Молодая женщина широко улыбнулась. — К сожалению, те лонакхим, которые впервые пришли сюда, не ценили подобные секреты. Ножам суждено было стать куда более полезными для быта кастрюлями и сковородами, а огромный железный стержень переплавлен на наконечники копий. Лишь когда я приказала очистить колодец от камней, прояснилось истинное назначение ножей. В каждом новом перерождении я обещала себе, что велю сделать новые лезвия, мечтая увидеть, как они начнут вращаться, но так и не сделала этого. — Она перевела взгляд на девушку, скорчившуюся у ног Давоки. — Вечно что-нибудь отвлекает.

— Но для чего она была нужна? — спросила Лирна. — Энергия, производимая ножами?

— У меня нет ответа. Стержень оканчивался большой шестерней, но то, что она вращала, рассыпалось в пыль сотни лет назад. Я подозреваю, что все это как-то связано с обогревом пещер в горе над нами. — Несколько мгновений женщина молча смотрела на дрожащую Кираль, затем подняла взгляд на Давоку и перешла на лонакский: — Это тело твоей сестры?

— Да, Малесса.

— Если я верну её, она будет... иной. Я говорю не только о шрамах. Ты понимаешь, о чём я?

— Понимаю, Малесса. Я хорошо знала сестру. Она предпочла бы вернуться к нам, чего бы это ни стоило.

— Как пожелаешь, — кивнула Малесса. — Тогда веди её.

— Нет! — взвизгнула Кираль, попытавшись уползти.

Давока рывком подняла её на ноги и потащила к колодцу.

— Думаешь, эта тварь меня боится? — спросила Малесса у Лирны. — Ошибаешься. Вовсе не я её пугаю, а наказание за неудачу, которое последует, когда я верну её в пустоту.

Кираль продолжала вопить, захлёбываясь ужасом. Она умоляла, брыкалась, плевалась, ругалась. Все было бесполезно. Давока-подтянула её к краю колодца, пот градом тёк с обеих женщин. Малесса подошла к Кираль, но Лирна не заметила ни капли пота на её лице. Она протянула руку за склянкой, стоявшей на краю колодца, — маленьким пузырьком из дымчатого стекла с тёмной жидкостью.

— Дай её руку, — сказала Малесса Давоке, вытаскивая пробку.

Лирна увидела парок, поднявшийся из склянки, и почувствовала нестерпимую вонь. Давока достала нож, разрезала верёвку, стягивающую запястья Кираль, и принудила девушку убрать одну руку за спину, а другую протянуть Малессе.

— Когда думаешь о страданиях и горестях, которые посеяли эти твари, — сказала Малесса Лирне, погладив судорожно сжатый кулак девушки, чей визг перешёл уже в бессильное хрюканье, — начинает казаться, что их — целый легион. На самом же деле их всегда было не больше трёх. Эта — самая молодая. Она была женщиной, когда впервые попала в гибельные сети, и сейчас умеет занимать лишь женские оболочки. Она не способна контролировать больше одной, и то — только до тех пор, пока смерть не выкинет её из тела. К тому же она не слишком искусная обманщица. Вот её брат, тот куда опытней. Он может использовать несколько оболочек разом, любого пола, он живёт, годами прячась под масками. Так что никто, даже те, кто знает их с самого рождения, ничего не подозревают. Что до его сестры... Лучше бы вам никогда не встречаться. Век за веком они убивают и обманывают, плетя паутину раздора в нашем мире. Теперь они пытаются довести до конца великий план их хозяина. Эти трое погрязли в пучине злобы. Но что же порождает эту злобу, если не страх и... боль?

С этими словами Малесса подняла склянку и капнула одну-единственную каплю на руку Кираль.

Яростный вопль нестерпимой боли, вырвавшийся из горла девушки, заставил Лирну прикрыть глаза, с трудом подавляя тошноту. Недели опасностей и постоянное зрелище чужой смерти укрепили её дух, но явное нечеловеческое уродство этого звука содрало наросшую корку, словно скальпель лекаря вонзился в рану. Когда принцесса вновь подняла веки, то увидела, что девушка стоит на коленях, её лицо зажато в руках Малессы, а широко распахнутые глаза немигающе смотрят перед собой.

— Боль — это дверь, — продолжала Малесса. — А страх — ручка двери, тот инструмент, который удалит из поражённого разума скверну, присосавшуюся к её дару, подобно пиявке. — Кираль задрожала, забормотала какую-то невнятицу, вылетающую изо рта вместе со слюной. — Ибо даже такая тварь боится истинного забвения: она знает, что, если будет противиться мне, я обращу её в ничто.

Тело Кираль обмякло, глаза закатились, она бессильно выскользнула из рук Малессы, повиснув в объятьях Давоки. На её правой руке прорезалась чёрная, сочащаяся кровью рана. Лирна, сглотнув горькую слюну, подошла и прижала пальцы к шее девушки, нащупывая пульс.

— Сколько... сколько времени?.. — Раздавшийся откуда-то сверху голос был тонким, придушенным смятением и тоской.

Лирна подняла глаза и увидела, что Малесса исчезла. Место уверенной в себе молодой женщины заняла испуганная девочка, смотревшая на принцессу со страхом, тонкими руками она обнимала себя за плечи. То есть лицо и стройная фигура жрицы остались теми же, а душа была иной.

— Малесса? — произнесла Лирна, подходя ближе.

Девочка издала полувсхлип-полусмешок на грани истерики, её глаза уставились склянку в ладони.

— Да-да. Я — Малесса, и моя власть велика и ужасна... — Она закончила безрадостным смехом.

— Пять зим, — произнесла Давока. — С момента обновления.

— Пять зим... — Взгляд девочки скользнул по волосам Лирны, потом она посмотрела ей прямо в глаза. — Королева мерим-гер. Сколько же времени она тебя ждала. Сколько видений было... — Девочка протянула руку, погладив принцессу по щеке. — Какая красота... Какой позор... На что же это похоже...

— Малесса?

— ...когда убиваешь стольких людей? Видишь ли, сама я убила лишь свою мать...

Затем она исчезла. Лицо несчастной девочки уступило место вечной уверенности, рука, трогавшая лицо принцессы, отстранилась.

— Что она тебе сказала? — спросила Малесса.

Лирна принудила себя остаться на месте, хотя винтовая лестница манила к себе до невозможности. «Ты же хотела доказательств? — напомнила она себе. — Так вот они».

— Что убила свою мать, — ответила она, стараясь говорить твёрдо.

— Ах да. Грустная история. Юная красавица, добрая, к тому же владеющая даром целительницы, но вместе с тем — совершенно безумная, если не сказать — несущая смерть. Так часто бывает с целительством: некоторые стороны дарованной тебе власти расшатывают разум. Все имеет свою цену. И вот ты уже воображаешь, что твоя мать одержима богом ненависти Джишаком. После убийства матери ей пришлось покинуть клан. Люди не казнили девушку из уважения к её дару, ибо все лонакхим знают, что одарённых может судить лишь Малесса. Она бродила по горам, пока Давока не отыскала её и не привела ко мне. Прекрасный сосуд, один из лучших. Хотя и стремится освободиться от меня чаще, чем её предшественницы.

Повернувшись к Кираль, она схватила её за израненную руку. По телу девочки пробежала судорога, она немного пришла в себя и забилась в руках Давоки.