— Шшш… все в порядке, Бенни, я все понимаю.

Я помотал головой, не пытаясь больше сдерживать слез.

— Я сделал неправильный выбор, — резко зашептал я. — Ты нуждался во мне. А я думал лишь о себе. Лишь о том, чего я лишусь.

— Прекрати, — гневно произнес он. — Не смей винить себя, Беннет Кроуфорд, — его пальцы заставили меня приподнять лицо, чтобы посмотреть в глаза. — Ты был ребенком. А тебя поставили перед невозможным выбором… ты не мог знать, чем это обернется.

Я вновь покачал головой, потому что не мог принять то, что он так просто дал мне соскочить с крючка. Не после того, как я узнал, что он пережил в ту ночь гораздо больше, чем просто потерю отца.

— Ты говорил, что пришел ко мне той ночью, — негромко напомнил Зендер, когда я затих.

Я кивнул.

— После того, как выпроводил тебя, я ушел к себе в комнату и заплакал. Мне было плевать и на отца в тот момент, и на всех тех придурков на вечеринке. Я дождался пока все не разошлись по домам, а родители легли спать и тогда я сбежал из дома.

— Но меня уже не было...

— Когда увидел, что вся твоя одежда пропала, я до чертиков испугался, не понимая, что это должно означать. Но заставил себя поверить в то, что этого просто не может быть. Забрался в твою кровать и стал тебя ждать. На следующее утро именно там меня и нашел отец. Сказал, что тебя больше нет и что ты уже не вернешься, — я слегка отстранился, чтобы взглянуть в его лицо. — Что с тобой случилось? Почему вы так спешно уехали из Гринвича? Как же похороны твоего отца?

— Мы не уехали, Беннет, — тихо произнес он. — Да, мы покинули домик смотрителя после того, как я сказал тете Лолли, что не могу провести в нем больше ни секунды. Но мы просто съехали в отель.

— Что? — я отшатнулся от него, чтобы иметь возможность действительно видеть его.

— Мы оставались в Гринвиче еще неделю. Достаточно для того, чтобы похоронить отца и забрать оставшиеся вещи из дома… тетя отдала их все на благотворительность.

Мне вдруг начало казаться, что я задыхаюсь, поэтому я быстро расстегнул спальный мешок и резко сел. Мое сердце чуть не выпрыгивало из груди.

— Он сказал, что тебя больше нет! Вот почему я не пошел на похороны. Я не мог пойти туда без тебя.

Неверие разрывало меня на части. Предательство ранило так глубоко, что трудно было дышать. Я знал, что мой отец был одержим тем, чтобы держать нас с Зендером порознь, но пойти на такое? Нагло солгать мне в лицо, зная, насколько тяжело я переживаю произошедшее. Насколько тяжело его переживал Зендер...

Рука Зендера легла мне на спину.

— Дыши глубже, Беннет, — он начал поглаживать меня круговыми движениями, и я попытался сделать, как он сказал, но ничто не облегчало моего дыхания. Зендер обхватил ладонью мою шею и притянул к себе, прижавшись своим лбом к моему.

— Я здесь, детка. Он не победил.

Только вот все как раз наоборот. Он разлучил нас.

— Бенни, пожалуйста, просто дыши.

Беспокойство в его голосе заставило меня сосредоточиться на нем, вместо той агонии, которая рвала в клочья мои внутренности. Стеснение в легких, казалось, наконец прошло и я сгреб его в объятия.

— Прости, Зендер…

— Пожалуйста, никогда больше не говори мне этого, Беннет, — хрипло произнес он. — Мне следовало больше верить в тебя… в нас.

Я покачал головой, но он крепко поцеловал меня, прежде чем я успел хоть что-нибудь сказать.

— Я думал, что потерял тебя, Бенни. Я видел, как ты ушел под воду и поначалу не мог тебя отыскать взглядом, а потом, когда видел, как ты изо всех сил пытаешься держаться за веревку… как ты, блядь, прощаешься со мной…

Его начало трясти, поэтому я крепче обнял Зендера и прижался губами к его шее.

— Я в безопасности, — прошептал ему на ухо. — Ты спас меня.

Я почувствовал горячие слезы, что скользнули по моей коже, но они были не моими. Я не переставая бормотал Зендеру на ухо, что я в безопасности и что сейчас мы вместе, до тех пор, пока он не расслабился.

— Мы не позволим ни ему, ни кому бы то ни было еще, забрать у нас эти последние пару дней, хорошо? — произнес я, когда отстранился, чтобы перевести дух.

— Да, — кивнул он, соглашаясь со мной и вытирая глаза. — Боже, как же я по тебе скучал, Бенни.

— Покажи мне. Покажи, насколько сильно, Зендер.

Он придушено выдохнул, а затем притянул к себе и накрыл мои губы своими. В отличие от всех наших предыдущих поцелуев, этот был неторопливым и нежным. Казалось бы, он должен быть и менее насыщенным, но все было совсем наоборот. Потому что в этом поцелуе я чувствовал все, что он не мог выразить вслух словами.

И это разрывало мое чертово сердце.

Потому что я понимал, что бы ни произошло между нами за эти последние пару дней, это ничего не изменит. Нам все равно придется уйти друг от друга, когда наше время выйдет.

Я отказывался зацикливаться на этой мысли. Вместо этого ответил на его поцелуй, подавшись вперед и седлая его колени. Руки Зендера тут же сомкнулись на моей заднице, чтобы крепче удерживать меня на месте, пока мы целовались. Я чувствовал, как его эрекция прижимается к моей, но на этот раз страсть не сводила нас с ума в желании немедленно что-то с этим сделать. Ветер, что неистово трепал нашу палатку снаружи, вдруг перестал существовать, а дождь, барабанящий по нейлоновой оболочке, стал нашим саундтреком, пока мы не торопясь исследовали тела друг друга. Руки, блуждающие по раскаленной коже, жадно ищущие рты, танцующие по коже и сплетающиеся языки… мы говорили, не произнося ни слова. Любили друг друга единственно возможным способом.

Зендер опустил меня в спальный мешок, и я с удовлетворением ощутил вес его тела, когда он накрыл меня сверху, в то время, как я с радостью освободил для него место, широко расставив ноги. У меня ни разу не было секса лицом к лицу, ни с одним из парней, просто потому что это казалось определенным уровнем интимности. Близостью, которой я никогда не хотел. Даже с Эйденом.

Глядя в глаза Зендеру, я знал, почему.

Потому что слишком боялся, что стоит мне взглянуть в глаза того, с кем я был, как я тут же пойму, что это не те глаза. И тогда мне придется признать правду, которую я не хотел признавать.

Что ничего из того, что они будут делать или говорить, никогда не будет достаточно. Не потому, что с ними было что-то не так… а просто потому что они — не Зендер. Никто никогда не занимал в моем сердце того места, которое принадлежало Зендеру с самого первого дня, как я встретил его.

Я влюбился в него в тот самый момент, как увидел из окна машины, сидящим на качелях, с грустным взглядом, прикованным к его выцветшим кроссовкам с Трансформерами. Тогда это была детская любовь, но она никогда не угасала, только росла. Я даже не мог сказать в какой конкретно момент все изменилось, и я начал любить его уже по-другому. Но это произошло. И произошло оно задолго до того, как я сошел с автобуса семь дней назад.

Но я не мог сказать ему об этом. Это лишь причинит ему боль… и мне.

А последнее, что я хотел испытать этой ночью, это боль… и сожаления. Нам обоим и так хватило их на всю жизнь.

Так что нет, я не мог сказать ему, как сильно его люблю. Но я был чертовски уверен, что смогу ему это показать.

И именно это я и сделал.

Это было так близко.

Черт, слишком близко.

Даже сейчас, когда Беннет лежал подо мной, а его рот жадно отвечал моим губам, во мне все еще жил некий иррациональный страх, что мне это снится. Что сейчас я лежу на берегу реки, глядя на то самое место, где видел, как он ушел под воду в последний раз. Одной этой мысли было достаточно, чтобы глаза вновь запекло от соленой влаги.

Не обязательно было почти потерять его, чтобы понять, что я его люблю. Что я всегда любил его, даже тогда, когда думал, что ненавижу.

Той ненавистью, которой он не заслуживал.

Потому что его вынудили принять невозможное решение, которое не по силам принять ни одному подростку. И потому что у меня оказалось недостаточно веры в него, которой я должен был сполна обладать. Даже после того, как уехал из Гринвича, у меня было миллион возможностей позвонить ему… дать шанс объясниться.