— Очень хорошо, — ответил тот, — но если эксперимент не провалится. Тогда что?

Провал — вот о чем молились союзники, с нетерпением поджидая падения Советов. Но этого не произошло. Вот почему союзники выходили из себя. Имелись основания говорить об успехах Советов. Они создавали не беспорядок, а порядок, не хаос, а организованность. Советы укреплялись в экономической и военной областях. В области культуры и дипломатии они проводили наступательную политику. Повсюду Советы закрепляли завоеванные позиции.

Советы встали империалистам поперек дороги. Если они будут усиливаться и дальше, замыслам империалистов не суждено осуществиться. Они должны будут расстаться с надеждой беспрепятственно эксплуатировать неисчерпаемые богатства России ^[26].

А поэтому союзники приняли решение уничтожить Советы. Их нужно было раздавить немедленно, пока они не окрепли и не стали слишком сильными.

Орудием для нанесения смертельного удара избрали чехословаков. К выполнению этой задачи их исподволь подготавливали и обрабатывали французские офицеры. Согласно заранее разработанному стратегическому плану части этих вымуштрованных войск растянулись по всей транссибирской магистрали. Во Владивостоке их насчитывалось 15 тысяч человек; сюда их доставили и здесь их содержали только благодаря Советам, которые решили помочь им выехать в Европу.

Французы уверяли чехословаков, что за ними высланы транспорты, чтобы доставить на Западный фронт. Неделя проходила за неделей, а их все продолжали уверять, что суда в пути. Но никаких кораблей не прибыло. Французы вовсе не намеревались вывозить чехословаков в Европу. Союзники хотели использовать их здесь, в Сибири, для уничтожения Советов.

Чехословаки выражали недовольство, их тяготила бездеятельность. Они питали традиционную ненависть к австро-германцам. Французы уверяли чехословаков, что в рядах Красной Армии десятки тысяч австро-германцев. Ловко играя на патриотизме чехов, французы внушали им мысль, что Советы — друзья австро-германцев и враги чехословаков. Таким образом, союзники сеяли семена раздора, готовя чехословаков к нападению на Советы. Способы нападения избирались применительно к конкретным местным условиям.

Здесь, во Владивостоке, союзники сочли единственно правильным нанести удар внезапно. Их план сводился к тому, чтобы усыпить бдительность Совета, а затем сделать неожиданный ход. Для этого необходимо было показным дружелюбием ввести Совет в заблуждение. Это возложили на англичан. Последние, изменив своему обычному неприязненному тону, сделали несколько дружелюбных жестов по отношению к большевикам.

Английский консул с показным чистосердечием покаялся в былом неблагожелательстве к Советам и в поддержке атамана Семенова. Теперь же, мол, когда Совет доказал свое право на существование, англичане готовы предложить ему помощь. Для начала они изъявляют согласие импортировать машины. Вслед за этим 28 июня 1918 года к Суханову явились засвидетельствовать свое почтение два официальных лица и сообщили, что получаемые на английском крейсере «Суффолк» радиограммы будут ежедневно вручаться Совету для опубликования в печати.

У некоторых редакторов и сотрудников советских газет, особенно у Джерома Лифшица, поднялось настроение. Они прибыли ко мне на Русский остров и пытались убедить присоединиться к ним и вместе отпраздновать «капитуляцию» союзников. Причина для восторгов не малая! Они переживали такое чувство, какое бывает у человека, который, поднимаясь на крутую гору и с трудом пробиваясь сквозь плотную завесу мглы, вдруг увидел над разверзшимися облаками проблески лазоревой синевы неба.

И вот на следующее утро, в 8 ч. 30 м., средь ясного неба ударил гром. Суханов был первым, кого поразил этот удар: к нему в Совет пришли чехословаки и предъявили требование о безоговорочной капитуляции, полной ликвидации Совета. Все советские учреждения подлежали роспуску. Солдатам предписывалось явиться к университету и сложить там оружие. На размышление давалось тридцать минут.

Суханов спешит в штаб чехословаков и просит разрешить ему созвать Совет.

— Пожалуйста, созывайте, если успеете за полчаса, — холодно отвечает чешский командир.

Суханов собрался уходить, но его тут же арестовывают.

Все происходящее скрыто от народа. Город — в полном неведении. Лишь некоторые комиссары начинают понимать, что приближается трагедия. На Светланской, возле здания морского штаба, я встретил Проминского — ему в это время чистили ботинки.

— С утра пораньше начищаетесь, — заметил я.

— Да, — ответил он безразличным тоном, и закурил папиросу. — Через несколько минут я, может быть, буду болтаться на фонаре, а висеть в грязной обуви не хочется.

Я удивленно уставился на него, не понимая, шутит он или говорит серьезно. Проминский с той же беспечной улыбкой продолжал:

— Кончилось наше время. Чехословаки занимают город.

Он говорил правду: в конце улицы я заметил скопление войск. То же самое происходило в переулках. Солдаты стягивались со всех сторон, прибывали на шлюпках с другого берега бухты, на катерах с военных судов. Сверху, с холмов, и снизу, от молов, надвигалась на город, подобно густой пелене тумана, армия интервентов. Площади и улицы города кишат солдатней, вооруженной до зубов и увешанной гранатами, наводящими страх на жителей. Пожалуй, в них столько взрывчатки, что может взлететь на воздух весь город!

Оккупация развивается стремительно, все идет как по нотам, согласно заранее разработанному плану.

Японцы захватывают пороховые погреба, англичане — железнодорожный вокзал. Американцы выставляют усиленную охрану у здания своего консульства. Китайцы и другие занимают менее значительные объекты. Чехословаки со всех сторон окружают здание Совета. С криками «ура!» они бросаются в атаку, с шумом врываются в двери. Опускают и срывают красный флаг Советской республики, вместо него поднимают трехцветный флаг царской России. Владивосток переходит в руки империалистов.

«Совет пал!» — раздается на улице хриплый крик и с неимоверной быстротой разносится по городу. Завсегдатаи кафе выскакивают на улицу и оглашают ее радостными восклицаниями, подкидывая в воздух шляпы, громко приветствуя чехов. Совет и все созданное им — это для них сплошной кошмар. И вот он пал. Но им этого мало. Они готовы стереть с лица земли все, что напоминает о нем. Перед ними окаймленная камнями клумба, на которой цветами выложены слова: «Совет рабочих депутатов». Перепрыгнув через чугунную ограду, они разбрасывают камни, топчут ногами цветы, разгребают руками землю, чтобы нигде не осталось и корешка, ведь он может потом пустить побег, и снова вырастет цветок — символ ненавистного им Совета.

Глаза у них налились кровью, они задыхаются от лютой злобы. Им хочется сорвать ее на живом человеке.

БУРЖУАЗИЯ ТРЕБУЕТ РЕПРЕССИЙ

Один из них увидел меня...

— Иммигрант! Американская сволочь! — завопил он. — Кончать его! Придушить! Повесить! — Ко мне устремляется толпа злобно ругающихся, яростно размахивающих кулаками спекулянтов.

Но образовавшееся вокруг меня кольцо людей, видимо, намерено не дать меня в обиду. «Почему они решили заступиться за меня?» — удивляюсь я. Оказывается, это были сторонники Совета. Увидев, что мне грозит опасность, они пробились ко мне и встали между мной и теми, кто собирался линчевать меня, образовав своего рода живую преграду.

Чей-то голос тихо прошептал: «Уходите к морскому штабу. Идите не спеша, ни в коем случае не бегите». Подталкиваемый сзади толпою, я направляюсь к зданию морского штаба. Находясь уже против его дверей, я услышал сзади крик: «Беги!». Быстро проскочив в дверь, я скрылся в лабиринтах здания, а мои преследователи вступили тем временем в пререкания с чехословаками, стоявшими у входа.

В передней части здания на третьем этаже я нашел окно, из которого открывался вид на весь город. С этого наблюдательного пункта я мог видеть все и оставаться незамеченным. Направо и налево от меня — Светланская, кипящая, как котел. На этой улице, залитой яркими лучами утреннего солнца, всего двадцать минут назад было спокойно, а теперь на ней все хаотически смешалось — люди, краски, звуки. Японцы в синих куртках и белых гамашах, английские моряки с британским флагом, чехословаки в одежде цвета хаки и с бело-зеленым флагом — все снуют взад и вперед, образуя встречные течения в завихрениях непрерывно разрастающегося человеческого водоворота.