Напряжённо посмотрела на них Номин.

       – Не нас. Иначе не отпустили бы.

       Тайра залаяла слишком громко. Лай раскатился по улице и отразился от каменных стен НИИ. Синий свет вспыхнул, осветив темноту.

       – Стой!

        Уже уверенный в своей догадке, выкрикнул Кондрат, оборачиваясь к яркой, синей вспышке, возникнувшей в воздухе. Псы завыли все разом, спущенные с поводков, рванули к харизмату и путникам. Всего пара секунд, время за которое завизжала Номин, кинулся к ней, прикрывая Еши, попытался нащупать в пустой кобуре пистолет Леший и выхватил топор Кузьма. 

       Озверевшие глаза собак, с ощетинившимися загривками, с брызгающим слюной оскалом зубов. Двух секундная картинка. И тут же, свет расстелился туманом, поглощая собак. Кондрат выхватил единственное оружие, что у него осталось после встречи с синими – топор. Серые тени волков скользнули из-за скамеек и кинулись в свет. 

       Следом за ними кинулась Тайра. Заорал Кузьма, кинувшийся за собакой. 

       – Тайра! – Номин оттолкнула Еши и бросилась в свет. 

       – Епона! – и бурят пропал в свете.

       – Стоять! – голоса Лешего уже никто не слышал. Визг псов и крик Номин. Матерщина бурята. Сверкающий клинок топорика.

       Яркий обжигающий глаза свет!

       С кем драться?

***

       Выдох, вдох.

       Выдох… тяжело в груди, и спина вот-вот развалиться от ноющей боли. Последнее воспоминание: приклад, мелькнувший в синем свете. Свет! Ох!

       Кондрат открыл глаза. В них словно песок насыпан. 

       – Как голова? – сочувственный голос Номин откуда-то позади.

       – Как чужая, – еле ворочая языком, приговорил Леший. Картинка перед глазами прояснилась не сразу. Сначала появились в бледном свете лампочки, вытянутые тени, потом обрисовались силуэты.

       – Как мы здесь оказались? 

       – Трудно ответить, – голос Кузьмы звучал отдалённо. Кондрат различил силуэт у стены. Кузнец сидел на низкой лавке, поджав под себя ноги. – Не видно ни черта было. А потом раз, и мы тут.

       – Кто-то, что-то, успел увидеть.

       – Я Тайру видела.

       Кондрат повернулся на голос.

       – Где она? – картинка прояснилась. – Тайра! – на выдохе произнёс Кондрат и сполз со скамьи. Его любимица лежала вытянувшись, правый бок перевязан темной тканью, но даже сквозь неё кровоточит. Левое ухо висит клоками, оторван кусок губы и видны оскаленные зубы. Передняя нога привязана к ножу, через грудную клетку перевязь, кровавая, по краям видно рваные куски тела.

       – Тайра! – комок подступил к горлу. Леший не в силах встать, подполз к собаке.

       – Я пыталась её защитить… – всхлипнула Номин.

       Кондрат только теперь заметил разодранную до кости правую кисть девушки.

       – Со мной все в порядке, – тут же поправилась она, прижимая руку к груди, второй рукой она гладила Тайру по голове, которая лежала на ногах Номин.

       – А вот она… – девушка снова всхлипнула.

       Кондрат наклонился над собакой.

       – Что ж ты, животина, а? Как же так, то? – Тайра чуть приоткрыла уцелевший глаз. В нем стояли слезы. Бока тяжело вздымались. 

       Вдох, выдох.

       Вдох…

       – Не жилец, – из угла вздохнул Кузьма.

       Леший уронил голову. Закрыл лицо руками.

       Маленький, крохотный шерстяной комок. Он принёс её Лике в день рождения. Она поморщилась.

       «Что с ней делать?»

       «Да ничего. Любить».

       Бывшая, тогда настоящая, жена, поморщилась.

       «Её ж выгуливать, мыть нужно. Не, спасибо, конечно, но ты подарил, ты и гуляй с ней».

       Ярко-синие глаза, морда умная. Он записал её в секцию по дрессуре. Дружелюбная, со всеми собаками ладила. И с детьми на районе. Как только выходила, так вокруг сразу же возникала толпа ребятни. Игривая.

       «Защитницей она у вас никогда не станет, – сказал кинолог. – Мягкая, дружелюбная слишком».

       Ошибся. Она стала. Ещё какой защитницей стала. Слезы сквозь плотно сжатые пальцы.

       – Шрам, шрам делала, – голос Еши. Журналист сидел с зарытыми глазами в изголовье хаски. Рваный низ штанин и окровавленная разорванная рубаха.

       – Что… он делает? – Леший кулаком вытер слезы.

       – Молится, а может, нет. Я, когда пришла в себя, он уже такой был. У него голова пробита. Я видела на затылке кровавую шишку.

       Еши сидел слегка покачивался.

       – Он читает заклятие, – поднялся с полки Кузьма. – У нас в Севольном шаман был. Нехороший шаман, тёмный. Но люди шли к нему со всякими бедами, – Кузьма присел рядом с остальными. – Я однажды видел, как он работал. Вот так же сидел, только с бубном, то молчит, то читает. Вроде как медитирует. 

       – Еши говорил, что дед его был колдуном темным. – Кондрат вдруг с надеждой всмотрелся в раскачивающегося бурята. – Поможет? – спросил у кузнеца. – Вдруг поможет.

       – Кто его знает. У шамана выходило. Но тот жуткий был, с черными духами общался. На посохе лапки, черепки птичьи висели. Травки в мешочках. А у нашего чего?.. – он вздохнул. – Да и не похож он на шамана. Хотя, пусть читает, не убудет. 

       Кузьма прикоснулся к голове Тайры, по обезображенной щеке собаки скатилась слеза.

        Она попыталась пошевелить хвостом и хрипло заскулила.

       – Ех, ты, образина, – вздохнул кузнец. 

       Тайра прикрыла глаза.

       – Шрам, шрам, дейлаааа.

       По телу Тайры прошла судорога. Крупными волнами. Собака выгнулась, распахнула оба глаза, глянула на Кондрата белёсым зрачком и синим радужным. 

       – Тайра, – тихо выдавил он.

       Собака замерла.

       – Шрам, шрам, дейлаааа, – Еши не открывая глаз, поднялся, и вдруг тоже изогнулся.

       – Шраммммм, дейлаааааа, – ударил в ладоши. – Шарм пирам тапати!

       Послышался стук в дверь.

       – Заткнитесь там.

       – Шрам! – голос Еши вдруг стал пугающим, чужим, выходящим откуда-то из глубины чрева с хрипящим надсадным свистом. Мужчина извивался, пригибался и выпрямлялся, возводя руки вверх. Тряс ладонями над застывшей собакой.

       – Шарм пирам тапати!

       Номин вжалась в стену. Даже Кузьма отодвинулся. Еши открыл глаза. И по коже Лешего пробежал озноб. Ставшие синими до черноты, зрачки бурята, смотрели на Тайру.

       – Шарм, шарм!

       – Да заткнётесь, вы там! 

       Стукнул открываемый засов.

       – Шрам! – голос журналиста жуткий, хрипящий, разнёсся по камере.

       – Охренели! – дверь распахнулась, и вошёл вооружённый дубиной охранник.

***

       Никогда не зарекайтесь не верить в магию. Никогда не говорите, что не верите в то, чего не видели. В мире, в котором летают самолеты, и существует интернет, есть место для всего. НЛО с гуманоидами. Чужие или чуждые, тут уж как кому хочется, цивилизации. Другие миры. Если мы готовы поверить во всё это, разве нельзя предположить, что существует и обычная рядовая магии? Такая, как в сказках и фантазийных историях. Отчего мы иногда чувствуем беду? Как работает материнское предчувствие? Это тоже магия, не изученная и не изведанная. Почему в сёлах существуют старухи, которые умеют заговаривать болезни и смерть? А может, потому что они верят в магию, чудеса, чернокнижие? Или потому, что они спрятали всю магию подальше от человечества, зная какая это сила. Колдовство, о котором пишут жёлтые газетёнки, миф, выдумки, сказки? Ой, ли…

       – Шрам! – голос журналиста чужой нечеловеческий раздался одновременно с руганью входящего в камеру охранника. Тайра минуту назад застывшая в предсмертной судороге, пошевелила лапой, передёрнула порванными ушами и медленно поднялась. Помотала окровавленной головой.

       – Рты закрыли! – рявкнул охранник. – Ох! – увидел поднявшуюся собаку. И начал отступать к двери. Но дойти не успел.