– А когда это было? – спросил Кондрат. – Когда Лукашка с рыжей уехали.

       – Так вчера это и было, – макнула в чай пряник Ольга Марковна. – Может, они и вернулись, поздно. Но, только, я сегодня весь день высматривала, никого не видела. Даже Мария не выходила. 

       – А где, говорите, ваша Мария живет?

        Старушка встала, отодвинула зановесь окна и начала тыкать в стекло пальцем:

        – Вот, сразу за двор и налево, третий дом на другой стороне. Иди сюда, – Кондрат поднялся и подошел к бабке. – Вона заборчик видать. Штакетник зелененький, деревья развесистые перед двором. Вот оно и есть. 

       – Ясно, – кивнул Кондрат и жестом указал Еши на дверь.

       – А коли нет её дома? – удивилась старушка. – Я ж говорю, чегой-то не видала её сегодня.

       – Нет, значит, нет. Позже заглянем, – пояснил Леший.

       Еши поднялся и направился к выходу.

       – А ночевать-то у меня останетесь? – полюбопытствовала бабка, когда Кондрат обувался.

       – У тебя, ежели что. 

       – Ты про меня не забудь. В город с тобой поеду. Зину навещу. А то, кто знает, у меня уж годы на дни вышли. Может, и не повидаемся даже.

       – Не забуду. Вы вещи соберите и ждите.

       Дождь закончился, но тянуло сырость. От внезапно сорвавшегося ветра гнулись деревья и вдоль улицы гудело. То и дело ударяло порывами в спину. Темное небо без единой звезды, мрачное, ночное. Тайра носилась, оглашая улицу лаем, ей отвечали поселковые дворняги. Улица была обжита, и, смотря на неё, Кондрат понимал, как правдива Ольга Марковна. Посёлок разрастался. 

       В каждом доме горел свет. Только в Марьином дворе было тихо и темно. Кондрат, кутаясь в куртку, несколько раз постучал по штакетнику. Позвонил в белый звоночек, прослушал долгую трель. И нажал еще раз. Звонок задохнулся от извещения, но, похоже, никто не собирался на него выходить.

       – Нет её дома? – ежась, сказал Кондрат и вздохнул. – Интересно, куда может пойти дама преклонного возраста в посёлке вечером? Идём, позже воротимся.

       Еши нахмурился.

       – Куда здесь идти? Может поселок и разрастается, но это посёлок. Небось, из развлечений подростковый клуб, да местный барчик, в котором правильной тётеньке делать нечего, – Еши прислушался. – Даже собака не брешет.

       – Может, нет её – собаки? – предположил Леший.

       – В поселках, любых, больших или маленьких, у всех есть дворовые псины. Кто на земле – все хозяйство держат. У кого и по две собаки. Коровы и телята, козы… кто за хозяйством следить будет. А здесь лес рядом. Может и волк, и медведь заглянуть. У нас при хозяйстве двенадцать морд было. Однажды шатун пришел, пятерых поломал, и трех оленей… Здесь тайга рядом, собака должна быть.

       – Слушай, это может у вас в Калмыкии у всех собаки. А это вполне приличный, современный поселок. Молодежи здесь много. А молодым нынче большое хозяйство не нужно, а следственно, и собаки не обязательно.

       Еша отвернулся.

       – Я не калмык, я бурят. А собака при дворе у каждого есть. Ты вслушайся? 

       Словно в подтверждение его слов из соседних дворов раздался лай. Эта хаски пронеслась вдоль улицы, потявкивая. Уж кому-кому, а ей, поселковый воздух был точно в радость.

       – Тайра! – прикрикнул на собаку Кондрат. Она подбежала. Леший ухватил её за ошейник.

       – Стоять! – и добавил, – пока все местные к нам на поклон не вышли.

       Собака остановилась, весело повиляла хвостом и вдруг застыла. Медленно обернулась и уставилась сквозь штакетник. А через секунду, подняла вверх морду и издала протяжный, заунывный вой.

       Еши перекрестился.

       – Мертвый в доме!

       Леший и сам перекрестился. Тут же чертыхнулся.

       – Черти что! С чего взял?

       – По мертвяку она воет. Смертельную. Хаски очень близки к волкам. Простая собака не всегда чует, обычно по близкому только. А эта, – ткнул в собаку, Еши. – Точно по мертвяку.

       Ветер ударил порывом. Кондрат с тоской посмотрел назад, на дом Ольги Марковны. Вернуться. Отдохнуть и в город рвануть. Забыть всё, как страшный сон.

       Угу. А потом вернется свет. Или тот, кто доделает работу Семена. Сможет ли Кондрат в очередной раз избежать жуткой встречи или подрыва? А может его встретят с ножичком в подъезде. Это хорошо если его одного, а если с тетушкой?

       – Замолчи! – злясь одернул Тайру Кондрат. Собака смолкла, обиженно посмотрела на хозяина.

       Кондрат подошел к штакетнику, просунул руку меж досок и, нащупав крючок, скинул. Дверцу открыло ветром, она стукнула, открываясь.

       – Идем, – нехотя проговорил Кондрат, нащупав в кармане зажигалку, на конце которой был фонарик. Тонкий лучик скользнул по дорожке, проходящей под высокими деревьями. Захватил угол выбеленного дома и скользнул дальше вглубь двора. 

       Еши шел позади, ведя с собой Тайру. 

       «Страшно, жутко», – подумал Леший, поежился и покосился на молодого человека. Тому, судя по всему тоже было не по себе. Тайра шла, осторожно ступая, прижав уши. 

       «Да, уж, – мелькнуло у Кондрата. – Одно дело на вызов к трупику направляться, туда, где бегает парочка оперов и участковый. Среди города сотен окон и множества звуков, тьма и чужая смерть не страшны. Совсем другое дело, идти в ночи в темный, жутковатый дом. Здесь тебе в поселке ни оперов толком, ни вечного городского огня. Никого. Кроме испуганного мальчишки и Тайры». Причём последняя, храбрости отнюдь не придавала. Взращенная в неге, она только недавно вместе с Лешим, удирала так, что пятки сверкали. И кто говорит, что животные не подвержены страху? Ещё как! По крайней мере, Тайра, точно! Лучик фонарика осветил времянку. Двери закрыты. Кондрат подошел и подергал. Заперто. В паре шагов ещё одна дверь. Видимо, вторая комната. Он подошел и потянул на себя. Дверь открылась.

       Комната была небольшой. Широкая кровать, шкаф и тумба. Светлый ковер. Кондрат пошарил по стене. Нашел выключатель. Комнату озарил свет двух ярких бра. Хорошая комнатка в хорошем евростиле. Теперь видно и то, что мебель добротная и ковер светло-серый с сиреневыми переливами – дорогой. На обстановке Марья не экономила. Потому и клиенты постоянные. Каждому хочется, чтобы и тепло и уютно и по деньгам недорого. 

       – Это Номин сумка! – Еши бросился к кровати. На полу у спинки кровати лежала сиреневая сумка. На сумке блокнот и ручка. 

       – Не тронь! – успел предостеречь Кондрат, прежде чем Еши схватил сумку. Молодой человек остановился. Тайра подошла обнюхала вещи, обвела комнату умным, собачьим взглядом. Посмотрела на хозяина.

       – Идём дальше, – кивнул Кондрат и вышел из комнаты. Теперь в темноту сада падал свет из окна комнаты Номин. Хоть какой-то более-менее приличный свет. Леший посмотрел на дом. Невысокое крыльцо, обвитое по перилам плющом. Двери прикрыты.

       – Тайра, – позвал Кондрат, все же с ней спокойнее. 

       – Идём, – отозвался Еши. И подошел, держа собаку за ошейник. Вместе они прошли к дому, поднялись по ступеням. Дверь не была заперта. Вошли. В коридоре совершенная чистота и порядок. Кондрат включил свет. Прошел в комнату по коридору. Скрытый полутьмой зал. Вернулся и завернул в комнату слева – кухня. Справа – спальня. Хороший дом. Но, в нем никого нет. Хозяйка если и ушла куда-то, то, как-то странно позабыла закрыть хату. А в ней есть много, из того, что могло бы заинтересовать потенциальных воришек. Плазменный телевизор – в зале, большой. В кухне, поменьше. Хорошая мебель, качественная электроника и техника по всему дому. Особенно в кухне. Собственно, как и кухонный гарнитур – явно дорогой. Видать кухня была для хозяйки особенной гордостью. Марья получала неплохой доход со своих гостиничных комнаток. А если верить Ольге Марковне, а не верить ей, смысла нет, то к Марье часто приезжали из города. А зачем? Места красивые. Вот если бы Кондрат жил в поселке, пусть большом, и вырвался в город. Он бы ни за что не вернулся. Но он городской тип. Люди разные. И все же, неужели дела Марьи могли идти настолько хорошо, что можно жить так роскошно. А она жила именно роскошно. Чего стоил один ковер в зале! Кондрат такие видал в фирменном магазине арабских ковров, не меньше ста тысяч стоил. Коврик за сто тысяч! Насколько хорошо должны идти дела у поселковой жительницы?